Глава 4. Культурная рецепция_______________________

Такая аналогия не чужда была и кругу МХТ. Так, в год постановки «Синей птицы» А, Бенуа публикует «Беседу о балете» — диалог, в котором есть и суждение о кино в духе «идеи молчания» Метерлинка: «Художник; После всех искушений нашего мозга, после всех слов, то сбивчивых и нудных, то пошлых и дурацких, то туманных и выспренных, хочется на сцене молчания и зрелища. Балетоман: Так идите в кинематограф! Художник: Что же, может быть, именно в этом одном безотчетная причина его подавляющего успеха. Молчание золото, ибо оно скрывает все возможности, и в молчание укладывается всякая мысль» [54, с. 103—104].

Некоторые рецензии на постановку «Синей птицы» писались с проекцией на статью Метерлинка «Молчание», с одной стороны, и на немоту кинематографа — с другой. В этом плане показательно отношение русской театральной общественности к особенностям диалога в пьесе «Синяя птица». Сюжет пьесы, лишенный обязательного для драматургии тех лет «нарастания», как правило, воспринимался как бездейственный. У критиков возникало ощущение сдвига, не соотнесенности между словесным рядом и сценическим действием. В рецензиях оно описывалось противоречивым образом. Если одни рецензенты оценивали словесную ткань пьесы как

лишенные действия «потоки фраз» [452, с. 4], то на других текст «Синей птицы», напротив, производил впечатление излишне лапидарного. Ко вторым принадлежал, в частности, А. В. Луначарский, в течение ряда лет пристально следивший за творчеством Метерлинка. Пытаясь обосновать свое заключение о «нехватке» слов в «Синей птице», Луначарский писал: «Та кова модернистская драма, уничтожающая не только действие, но и диалог, и тем самым фатально стремящаяся к немому театру — синематографу» [431, с. 77]2.

Поводом для сближения «Синей птицы» и «синематографа» могло послужить и столь же случайное наложение другой пары непересекающихся семантических полей. Само слово «синематограф» к 1908 г. еще не потеряло аромата новизны. В стихах и эссе о кино, в частности в кругу поэзии символизма, охотно обыгрывалась его звуковая форма. Так, А. Белый в 1907 г. обыгрывал фонетическую близость слов «синематограф» и «синяк» [38г с. 350] г а В. Брюсов включает стихотворение «Синема моего окна» в раздел «Синий» цикла «Семь цветов радуги». Отголосок этого брюсовского стихотворения 1914 г. —

Мир шумящий, как далек онг

Как мне чужд он! Но сама Жизнь проводит мимо окон Словно фильмы синема [78, т. 2, с. 158]

■

■

208

Часть И Межтекстовые связи

в 1943 г. прозвучал в стихах Г. Щенгели «Зима 1901» (указанием на этот текст мы обязаны М. Л. Гаспарову):

И с тех пор г неодолимо, Жизнь, бесцветна и нема, Для меня проходит мимо Синей марой cinema [439],

последняя строка которого возводит связь между кино и синим цветом в ранг каламбура. По-видимому, полуавтоматическое следование такого рода ассоциации могло способствовать сближению «синематографа» и «Синей птицы» в зрительском восприятии, высвобождая межтекстовые связи более реального плана.

Возникает вопрос: в какой мере сближение «синематографа» и «Синей птицы» является непроизвольной метафорой, навеянной такими «нечаянными» смежностями в русской культуре начала века, как «синема» и «синева» или как метер-линковский культ молчания и немота раннего кинематографа? Является ли «синематограф» «Синей птицы» своеобразным «коротким замыканием» смысла между этими мнимо сходными, а потому взаимно напряженными полями, или же воспроизведение свойств кинозрелища в ткани спектакля входило в художественные намерения его создателей?

Исследователь раннего русского кино Н. Иезуитов констатирует «различие источников» [173, с. 262] кинематографа и перекликающихся с ним театральных спектаклей, в том числе и «Синей птицы». Замечания, рассыпанные по письмам и записям К. С. Станиславского и его сорежиссера по «Синей птице» Л. А. Сулержицкого, на первый взгляд, свидетельствуют об обратном. Вскоре после постановки Сулержицкий сообщил журналистам: «Значительной долей своего успеха феерическая постановка «Синей птицы», приведшая в такой восторг зрителей, обязана именно кинематографу. Наши опыты удались, и мы думаем в дальнейшем уделить еще большее внимание кинематографу при постановках» (361, с. 11].

Тем не менее мы не можем полностью опровергнуть утверждение Н. Иезуитова об отсутствии общих источников у кинематографа и спектакля «Синяя птица», В случаях меж-текстовой мимикрии, к которым принадлежит рассматриваемый нами пример «кинематографичное™» «Синей птицы»,

вопрос об источниках предельно усложняется, а иногда и вовсе теряет смысл. Действительно, соображения хронологии и линейной преемственности, казалось бы, диктуют следующую схему происхождения спектакля. Как известно, М. Me-терлинк писал «Синюю птицу» с расчетом на ее постановку средствами театра феерий и при создании основных ее эпизодов исходил из возможностей такого театра. Пьеса без

209