Часть III Текстуальный анализ

строчка пулеметного огня» [100, с. 190]. Возможно, повод к такой игре подала Эрмлеру новизна словоупотребления, ощущавшаяся не только в глаголе «строчить», но и в применении «домашнего», «безобидного» слова «катушка» к пулеметному лафету,

Особую роль, как представляется, играет в этом фрагменте кадр, где Филимонов, держа в пальцах конец нити, смотрит на бегущую по полу катушку. В плане психологического дискурса нить для Филимонова воплощает ускользающую связность мысли (Никитин: «Он нагибается, чтобы наконец-то схватить мучающую его ассоциацию ...» [271, с. 108)). Кроме того, как мы помним, Филимонов — ткач, и нить в его пальцах подключает к процессу восстановления пласт профессиональной памяти. В плане символического дискурса роль нити (как ранее — пачки «Эпоха») почти каламбурна: «путеводная нить» , и оборванная нить судьбы, отсылающая к прядущим богиням Паркам-.

Одновременно нить сигнализирует о некоторых изменениях в режиме развертывания эпизода. Выше отмечалось, что «Обломок империи» развертывается в двух повествовательных режимах — циклическом («интеллектуальном») и линейном. В самом факте такой двойственности нет ничего необычного: строго говоря, в советском кино 20-х годов нет ни одного фильма, который бы в той или иной мере не был ею отмечен. «Человек с киноаппаратом» Вертова, самый нелинейный из известных нам фильмов эпохи, был все же линейно организован на уровне макроструктур («утро», «рабочий день», «вечерний досуг» шли по порядку следования частей) и содержал линейные участки текста на уровне монтажа (как мы помним, Вертов старался придать им пародийную мотивировку). Осознанной двойственностью повествования отличался и «Октябрь» Эйзенштейна, о чем режиссер предупреждал публику: ««Октябрь» говорит на два голоса. «То флейта слышится, то будто фортепиано»» [456, с. 2]. Однако ни тутг ни там полифония не была строго обусловлена структурой замысла. Правда, как мы видели, линейное развертывание в «Октябре» тяготело к тем смысловым и стилистическим блокам, где сюжет смыкается с историей октябрьского переворота, а «интеллектуальное кино» — к участкам, посвященным Корнилову, Керенскому, царице, меньшевикам и другим, т. е. к темам, позволяющим отступить от стиля монументальной пропаганды. Но «Октябрь» — сложно построенный текст, и однозначной зависимости тут нет ни в этом, ни в других отношениях. Что же касается «Обломка империи» (тоже, безусловно, построенного очень сложно), то здесь смена повествовательных режимов жестко задана структурой сюжета. «Интеллектуальное кино» для Эрмлера ■— не столько Язык кино {для Эйзенштейна и

411

Глава 3. Поэтика неоднородного текста

Вертова, далеких от идеи плюрализма, оно было Языком кино будущего), сколько один из подъязыков фильма. Сюжетной нишей, где в 1929 г. еще можно было, не слишком рискуя, провести «формалистический эксперимент», была психика больного героя. Однако по ходу дела герой выздоравливает, Фабульная сверхзадача эпизода — восстановить хронологическую и причинную связь в памяти и судьбе героя. Но это задание совпадает и с метаязыковым заданием эпизода. Упорядочение памяти достигается упорядочением монтажа, самоликвидацией интеллектуального кино. Язык кино на глазах «выздоравливает», приобретает связность, линейность, причинно-следственную осмысленность.

В условиях такой взаимной мотивированности (изменения в режиме монтажа мотивированы «изнутри» сюжета, а сюжетный поворот, в свою очередь, подкреплен изменением режима «сверху») некоторые детали предметного мира приобретают не только психологическую или символическую, но и мета-языковую валентность. Мы уже говорили о метаязыковой функции вращающихся деталей. В «Обломке империи» есть и другие элементы, конституирующие, помимо психологического и символического, третий уровень дискурса — метаязыковой. Например, на далекой периферии смыслового поля, порожденного сопоставлением «машина—пулемет», чуткий зритель способен уловить образ третьего механизма — киноаппарата10. «Образ кадра» возникает на периферии рецептивного поля, когда рамка экрана сливается с прямоугольником вагонного окна. Точно так же переход эпизода из циклического режима в линейный мобилизует метаязыковые потенции образа нити. Нить, которую держит в пальцах Филимонов, становится метафорой связности в том почти терминологическом значении, в котором этим словом пользовались в науке о сюжетосложении. В «Указателе литературных имен и терминов» В. Шкловский определил термин «нитка» как «действователь, как прием сшивания эпизодов» [446, с. 184] , например: «Жиль Блаз совсем не человек, это нитка, сшивающая эпизоды романа» [446г с. 65]. Близкий по взглядам ОПОЯЗу критик В. Недоброво находил, что герой «Обломка» — не герой в общепринятом понимании, — «<., ,> он становится методом, приемом организации материала картины» [267, с, 7], В момент, когда Филимонов нащупывает нить, подсказывающую ему выход из лабиринта подсознания, начинает меняться и «прием организации» — картина постепенно выходит на-режим линейного повествования11.

Фрагмент скульптуры на Аничковом мосту; вздыбленный «Клодтов конь»

вращается деталь швейной машины

глиссер на Неве.

•

412

Часть Ш Текстуальный анализ

На уровне сюжетной мотивировки это — глубокий по времени слой воспоминаний. Согласно сюжету, Филимонов жил в Петербурге до войны. В плане психологического дискурса можно предположить, что вздыбленный конь на натянутой узде — одна из немногих в «Обломке» аппеляций к Фрейду — означает всколыхнувшееся подсознание. В плане символического дискурса, который по мере перехода в режим линейного рассказа преобразуется в дискурс идеологический, эти кадры задают фундаментальную оппозицию, которой предстоит работать на протяжении всего фильма: «старый Петербург—новый Ленинград», Скульптурная группа «Клодтовы кони» в литературном сознании ленинградца соотнесена с мотивами укрощения стихий и усмирения народа12. В соседстве с изображением глиссера этот вариант «Петербургского мифа» становится частью идеологического монтажного высказывания:

старый Петербург—новый Ленинград укрощение стихии державной волей — укрощение стихии силой технического прогресса

J93. Утопическая столовая рабочих.

413