Глава 4. Рецепция информационных помех

графии Петербурга, включая и интерьеры (например, Кабинет Правительственного Учреждения, где позднее, в I части сценария, должны будут встретиться Плеве и Аблеухов). Можно лишь удивляться смелости Белого-сценариста, когда он, как, например, в начале части II, предлагает просто «повторить» подряд две картины пролога или начать повествование с того места, где соответствующая картина пролога

некогда «оборвалась»:

«Карт[ина] 18-ая.

Повторяется точно картина № 9-ый пролога. Со всеми подробностями... Когда она повторилась и прошла перед зрителями, то она не обрывается, как в прологе, а видно, как у перил набережной показывается фигура Анны Петровны, постаревшей, обрюзгшей и в очень поношенном платье иностранного фасона; видно, как она, кусая платочек, смотрит нерешительно в окна желтого трехэтажного особняка» [50, л. 39].

В этом месте прием возврата к прологу оказывается на редкость удачным: зрительское узнавание особняка на набережной совпадает с тем, что должна испытывать раскаявшаяся героиня, а «оборванная» картина пролога напоминает о семейном раздоре и скитаниях.

Здесь, как и в случае с «дождем» в сценарии Сологуба «Барышня Лиза», мы вправе предположить попытку (не слишком неожиданную со стороны художественно одаренных дилетантов, какими в делах кинематографических были писатели-символисты Белый и Сологуб) творчески осмыслить чисто зрительское, рецептивное переживание событий, казалось бы, внеэстетического порядка — поцарапанной и рвущейся пленки, искусственно воссоздать эти события и ввести в фильм уже на правах семантических единиц. Обе попытки остались неосуществленными, но если взглянуть на них в перспективе будущего кино, то, повторим, замысел Сологуба откликнулся в фильме «Гражданин Кейн», а образом порванной пленки в 60-е годы поразил зрителей шведский кинорежиссер Ингмар Бергман.

Акустические помехи. „Живая иллюстрация"

Музыка была основным, но не единственным компонентом сжустической периферии фильма. В иных случаях музыкальный акцент (или его шумовой эквивалент в кинотеатрах,

134

Часть I Внетекстовые структуры

снабженных звукоподражательными устройствами) не вводился именно потому, что как раз в этом месте публика уверена в его появлении: «Так, например, брали огромную груду тарелок и начинали ее раскачивать во все стороны, пока, наконец, эти тарелки внезапно падали и бесшумно разбивались. Зрители в то время хохотали до упаду вследствие того лишь, что можно видеть нечто подобное и в то же время не слышать никакого шума» [117, с. 24]. Русский фильм 1908 г, «Усердный денщик» (сц., реж., акт. — Н. Филиппов), возможно, был снят с расчетом на такой «антишумовой» эффект,

Между тем даже и в такие минуты полной тишины в кинозале не было. Любой перерыв в аккомпанементе выводил на первый план шумовой пласт акустики киносеанса* В импровизированных кинотеатрах 1900-х годов это были звуки внешнего .мира:

Ряды внимательных голов . и

И ворожащий луч над ними, *'

А где-то в дверьг как вечный зов,

Доносит взлетами глухими

Шум экипажей и шагов [319, с. 61],

а в 1910-е годы, когда при строительстве кинотеатров стали учитывать звукоизоляцию от уличных шумов, — звуки собственно кинозала или смежных ему помещений. Худяков жаловался на музыкальные помехи, исходящие от оркестров, обслуживающих фойе: «Праздник. Фойе полно ожидающих, хозяин радостно потирает руки и велит играть оркестру, чтобы публика не скучала. Звуки разухабистого мотива, отчетливо достигающие зрительного зала, сливаются с печальной мелодией, иллюстрирующей смерть героини в драме. Ни одного протеста в публике — ведь это кинематограф» [418, с. 11].

Действительно, этикет не только не запрещал, но иногда и приветствовал элемент случайности в событийном антураже киносеанса. А. Вернер вспоминал: «Публика часто перебранивалась, громко обсуждая сюжеты картин, дополняя их «живой иллюстрацией», всегда неожиданной, очень выразительной и новой» [93, л. 1].

Об обыкновениях завсегдатаев рижского «Гранд Кино» (ныне «Лачплесис») говорят детские впечатления В. Пуце: «Зрители не скупятся на сочные выкрики, поощряют, осуждают, кричат браво! Где только можно, стараются озвучить картину недостающим звуком или текстом. На любовных сце-

135