Глава 1. Ранняя киноархитектура

и культурный обиход в 1886 г., к 1902 г. утратили равноправие

.. ,> местный кинематограф, который у нас нередко обра-

гея в безграмотное «синематограф»,..» [178, с. 637]) и в

мне последующих лет осознавались в русском языке как

ченные («Давно пора заменить неуклюжую «кинематогра-

I им»», — вполне в духе времени писала газета «Русская воля»

И тт. 1917 г.).

И 900-е годы из французского и немецкого языков заим-11иуются две апокопы этих слов — соответственно «синема» и мкинема», которые, тем не менее, признаются неудовлетво-|мгпмьными. В этот период вокруг кинематографа возникает некоторая лексикографическая заминка, затянувшаяся вплоть Л<> начала 20-х годов. Терминологический дефицит, с одной i троны, и наличие региональных вариантов — с другой (так, ■м юге России в ходу было слово «иллюзион» [110, с. 244]) « по< обствовали всплеску любительского словотворчества. С на-■ы \,1 10-х годов статьи о кинематографе в русской прессе, как и|мнило, начинаются с предложения по его переименованию. Иокруг кино возникает атмосфера культурного декретировании, в том или ином виде сопровождающая развитие этого искусства на протяжении всей его истории, в 10-е же годы ныразившаяся в обилии неологических идей. Слово «кинема», nv нравившееся, по-видимому, в силу антиномичности ква-шпкончания «а» и мужского рода, в русском языке принимает <|юрму «кинемо». Последняя получила распространение отчасти '■\.1Годаря известной статье Л. Андреева [20, с. 305—316], в •т горой автор снабдил ее полемически звучавшим эпитетом -И"*м!кий». С тех пор, по свидетельству прессы, «с легкой руки Леонида Андреева все новые термины, которыми современность пытается охарактеризовать культурную роль кинематографа в нашем быту, неизменно сопровождаются эпитетом -|н'\пкий»» [73, с. 25], причем в Петербурге андреевское вы-|мж<>ние «Великий Кинемо» в результате гаплологии и народ-ион этимологии превращается в «Великий Немой» — слово-«очгтание, в течение некоторого времени употреблявшееся терминологически.

11аряду с этим продолжаются поиски уменьшительных форм от «кинематограф» и в области двусложных слов, про-; диктованные стремлением к обытовлению нового зрелища, а гик же возрастающей стратификацией его жанров. Внутренняя мошвировка этого процесса раскрывается, например, в следу* нцем рассуждении немецкого писателя (1913 г.): «Следует проводить различие между кинематографом и «кино» [kino]. Кит матограф-отец похож на почтенного, воспитанного ученого, имеющего большие заслуги перед наукой <,. .> Но как *и* похож на негр сын, Кино, как далек он от серьезного отца. Он вращается в дурном обществе, попадает под влияние не-

26

Часть 1 Внетекстовые структуры

образованных людей» [533, с. 69—70}. В том же году в корреспонденции из Германии, где, по его словам, «кинематограф называется уже не «кинема», а еще сокращеннее: «кино»», П. Боборыкин предлагает русским «взять это слово, как самое упрощенное» [70, с. 2], Хотя термин «кино» к тому времени в русском языке уже встречался, в качестве основного он выдвинулся только в 20-е годы, В начале 10-х «кино» без особого успеха конкурировало с заимствованием из немецкого, впервые предложенным в 1907 г. А. Койранским: «Кинтоп! Это слово понравилось мне. Это короче и звучнее парижского кинемо-хромо*фоно-мега-скопо-графа. Кинтоп! Вот прекрасное название! Рекомендую его вам» [193, с. 5]. По-русски слово «kientopp» («kintopp») принимало форму существительного среднего рода, ср. стихотворение 1916 г.: «В мерцаньи призрачном «кинто» <.. .> Где нас не выследит никто» [229, с. 52]. Любопытной представляется и безуспешная попытка А. Бенуа, в 1917 г, признавшегося в «преступной слабости к кинематографу, или, как теперь принято выражаться, к синеме, или еще проще — к «кики»» [56, с. 108], ввести в русский язык эту образованную по французской модели детских слов редупликацию, отсутствующую среди французских кинотерминов и, по всей видимости, явившуюся плодом словотворчества самого художника.

Среди ласкательных наименований, действительно бытовавших в разговорном обиходе 10-х годов, можно упомянуть «кинемушу», «кинемошку» и дожившую до нашего времени «киношку».

Со вступлением России в войну возрастает недовольство заимствованными названиями, и терминологические поиски перемещаются в область русификатов. А. Амфитеатровым была предложена калька слова «кинематограф» — «двигались», которая в 1916—1917 гг. насаждалась журналом «Пегас», выходившим в Москве. В Петрограде С. Городецкий предлагает слово «жизнопись» [131, с. 3], возможно, возникшее как перевод американского термина «biograph», известного в России по торговой марке одной из кинофирм. Переводом американского слова «photoplay» или немецкого «Licht-spiel» можно считать и термин «светотворчество», изобретенный Н. и В. Туркиными.

Как видно из приведенных примеров, в эволюции термина ощущается отталкивание от первоначальной наукообразной, «греческой» формы слова. Реформаторы все как один предлагали или обытовленный, обиходный термин типа «кики», или «окультуренный» типа «двигопись».

В области названий аналогичный процесс происходил проще и нагляднее, чем в области наименований. Первоначально владельцы кинозалов давали своим театрам имена,

f 27