Часть I Внетекстовые структуры

ного языка», способного дать о ней пространственное или чувственное представление. Русский физик-теоретик Н. А, Умов в речи, обращенной к участникам Второго Менделеевского съезда, в качестве нематематической модели эйнштейновской вселенной уже в 1911 г, предложил именно кинематограф. В этом докладе Умов говорил о кризисе современного научного сознания: «Число по-прежнему остается законодателем природы, но, неспособное быть изображенным, оно ускользнуло из области мировоззрения, полагавшего возможным изобразить мир механическими моделями. Открытое новое дает достаточное количество образов для построения мира, но они ломают его прежнюю знакомую нам архитектуру и могут уложиться лишь в новый стиль, далеко убегающий своими знакомыми линиями за пределы не только старого внешнего мира, но и основных форм нашего мышления»,

Далее ученый предложил объяснять новое не с помощью старого, а с помощью нового же — кинематографа с его непостоянным режимом движения ленты в кинопроекторе: «На ленте кинематографа изображены люди в разных позах, часы, на циферблате которых стрелки указывают разное время, изображены различные фазы движения, которое должно совершаться. Но пока лента стоит, нет ни движений, ни времени, ни действия. Это — соответствует системе, движущейся со скоростью света. Лента кинематографа приходит в движение; картины сменяются на экране с определенной скоростью и вы, находящиеся в покое, получаете впечатление жизни, действия. Люди двигаются, страдают, разыгрывается драма, часы идут. Для вас темп этого действия, ход часов, быстрота поступков людей, а следовательно, и быстрота их суждений зависит от скорости движения ленты, но люди на ленте не замечают никакой перемены; они не могут определить, быстрее или медленнее текут явления. Кинематограф показывает вам чрезвычайно медленно развертывающуюся драму. Вы удивляетесь, как слабы страсти у действующих лиц. Но они слабы для вас, для них они так же сильны, как наши. Явления мира — это картины кинематографа:. Не замечаете ли вы, что утрачивается представление о времени как о чем-то абсолютном, утрачивается представление об абсолютном темпе явлений природы. На земле, движущейся с определенной скоростью, явления — это лента,кинематографа, движущаяся с определенной скоростью, для другой планеты — другой кинематограф с другой скоростью- <•. ■> Если мы будем замедлять движение ленты кинематографа, начиная с той скорости, которая соответствует темпу явлений земли, то постепенно будем приближаться к темпу явлений в телах, в своем движении приближающихся к скорости света; наконец, лента остановилась — достигнута скорость света. Теперь мы начинаем вращать ленту кинема-

83

Глава 2. Режим проекции

тографа в обратную сторону: явления, которые нам раскроются, будут соответствовать телу, движущемуся со скоростью большей, чем скорость света, — с сверхсветовой скоростью. Кинематограф покажет, как пошли бы явления в мире, движущемся с сверхсветовой скоростью; вы видали такие картины; лошадь бежит ногами вперед; тем не менее она удаляется от вас. Все пошло бы в обратном порядке: старики молодеют, умершие, воскресают, следствие предшествует причине, примирение предшествует ссоре. Последним актом жизни человека является возвращение в утробу матери, т. е. смерть обратным порядком» (396, с. 19—21].

Заметим, что последний пример увел Умова в область биологических процессов. В этой своей фантазии он был не одинок, После фильма «Назад, назад» фельетонисты, кто с большим, кто с меньшим вкусом, не раз упражнялись на тему обратного биографического времени: «<.. .> труп этот печальные люди заботливо вынут из гроба, разденут, обмоют, положат на кровать и начнут горько плакать над ним. Тогда в тяжких страданиях к этому трупу вернется жизнь. И он начнет жить перед нашими глазами, все молодея и молодея... В него, как дым господина с сигарой (аллюзия к фильму, сюжет которого нам уже известен в описании А. Койранского. —■ Ю. Ц.), собираясь со всей округи, будут втягиваться все его мысли и дела, совершенные им за жизнь» [9, с. 7].

А вот еще одна, теперь уже стихотворная, реконструкция «обратного текста жизни», один из микросюжетов которого восходит к люмьеровскому фильму «Разрушение стены», а другой курьезным образом предвосхищает хрестоматийную монтажную фразу из «Киноглаза» Вертова:

Если захочешь — обратно Двигаться будут картины;

Платья поступят для кройки, Хлеб будет выпечен в тесто, Камни упавшей постройки > Станут покорно на место; Мертвый «прости» скажет гробу; Нянею взят из пеленок, К матери влезет в утробу Неблагодарный ребенок [238, с. 2].

Жизненный путь, повернутый вспять {«гроб — утроба»), — в 10-е годы этот сюжет питал не только фельетонный пласт русской литературы. Об этом — пьеса В. Хлебникова «Мир-сконца», пять эпизодов которой изображают пять стадий омоложения героя (сбежавшего с собственных похорон) и его жены, а завершаются немой сценой в колясках — своеобразная самоликвидация драматургического сюжета, впавшего в доязы-

г

6*

*

84