Часть I Внетекстовые структуры

учения. Дело не только в произвольной трактовке содержания этих событий (хотя, конечно, основным аргументом была все-таки она), но и в кинезических характеристиках: негласно предполагалось, что события, апробированные историей, развертывались в медленном темпе, кинематографу недоступном1. В «Заключении постоянной комиссии народных чтений по вопросам о применении кинематографической демонстрации в школьном деле и народных аудиториях» от 11 ноября 1915 г. особым пунктом стояло: «<...> в кинематографическом изображении движения действующих лиц являются вследствие технических условий ускоренными, а поэтому иногда комичными, что при иллюстрировании исторических событий совершенно неуместно» (ЦГИАЛ, ф. 733, оп. 182, ед, хр. 166, л, 31 об.)-

Н. А. Саввин, деятель в области образования, за год до этого документа поднимал тревогу в «Вестнике воспитания»: «В «Княжне Таракановой» гонцы отвешивают такие уморительные поклоны императрице, что невольно хочется рассмеяться <.. .> Актер-Нерон (в пьесе «Нерон» последнего выпуска), быстро бегающий по огромному залу, или Наполеон, семенящий ногами, какой-нибудь Петроний в «Камо грядеши» с угловатыми движениями <...> как все это далеко от жизни» [327, с, 195—196]. А журнал «Жизнь и суд», прослышав о готовящейся серии постановок из ветхозаветной истории, забеспокоился: «<,..> лента, на которой начертана история еврейского народа, прошедшая на экране всего мира в течение шести тысяч лет, свидетельствует, что «Великий» Макс Линдер на ней не появлялся» [164, с. 15].

Tempus reversus

По сравнению с нынешними проекционные аппараты немого кино принадлежали к классу автоматов с повышенной степенью свободы: они допускали, помимо ускорения и замедления скорости демонстрации, вращение механизма в обратном направлении. Такая возможность была эстетически осознана еще в эпоху Люмьеров, В репертуар люмьеровских сеансов входила обратная проекция «Разрушения стены» («Demolition d'un mur»). О другом опыте подобного рода извещала американская газета в феврале 1897 г.: «На одном из предстоящих сеансов кинематографа машина будет пущена назад. Сцена, отобранная для этого любопытного эксперимента, представляет собой преодоление реки Соны верховыми французскими драгунами. Как только отряд достигнет другого берега, показывающий механизм будет повернут вспять и люди и кони не-

/

79

Глава 2, Режим проекции

35, Вектор времени в фильме зависел от того, в какую

сторону вращали ручку.

медленно пойдут задним ходом через реку и кончат тем, что задом поднимутся по тому же отвесному берегу, по которому спустились незадолго до этого» [576, с. 18].

Через год аналогичным впечатлением делился русский обозреватель: «Для забавы зрителей иногда поступают таким образом: показывают оживленные картины сначала как следует, а потом наоборот, от конца к началу, так что сначала зрители видятг например, господина, обедающего в гостинице, которому подают на тарелке жареного цыпленка, Он отрезает себе кусок, подносит вилкой ко рту и съедает, потом отрезает еще кусок и опять съедает и т. д., пока на тарелке не останется ничего. Потом вдруг все идет «шиворот-навыворот»: он подносит ко рту пустую вилку, вынимает ее, и на ней оказывается кусочек цыпленка; он опускает вилку, и этот кусочек слезает с вилки и ложится на тарелке. Господин опять подносит пустую вилку ко рту и вынимает ее оттуда с новым куском цыпленка и т. д. и т. д. Й через некоторое время на тарелке вновь лежит цыпленок...» [393, с. 5]. Сличив эти три примера, можно убедиться, что уже в кинематографе XIX в. определи-

W

80