Глава VI. Восточные философские направлени

270

философии, его собственные требования к доказательствам и четкое

разграничение науки и философии позволяли ему разгромить все философские

доктрины, которые могли бы смутить веру. Критика со стороны аль-Газали

состояла из двадцати пунктов, относящихся как к метафизике, так и к

физике. Он утверждал, например, следующее: философы заблуждаются,

настаивая на вечности материи; они не могут доказать существование некоего

демиурга и подтвердить, что Бог един и что Он бестелесен; они не могут

доказать — исходя из своих собственных принципов — ни того, что Бог

познаёт вещи вне Себя, ни того, что человеческая душа независима от тела и

бессмертна; они ошибаются, отрицая воскресение мертвых, существование рая

и ада и т.д. Некоторые его критические пассажи действительно впечатляют.

Они показывают, насколько этот враг философов был проникнут философским

духом. Это особенно чувствуется, например, когда с целью доказать, что

напрасно некоторые люди отрицают возможность чуда, аль-Газали делает

набросок подлинно философской критики понятия естественной причины: «Мы

вовсе не считаем необходимым, чтобы в повседневных вещах искали отношение

и связь между тем, что считают причиной, и тем, что считают следствием.

Совсем наоборот, это совершенно разные вещи, одна из которых не есть

другая, которые не существуют или не перестают существовать одна благодаря

другой» (перевод С. Мюн-ка). Эта критика философии не могла остановить

развития последней даже в исламских кругах. Но ее результатом стало то,

что исламская философия была вынуждена переселиться с Востока в Испанию,

где она пережила новый расцвет, связанный с именами Авемпаса, Ибн Туфайля

и особенно Авер-роэса.

Авемпас (Ибн Баджа, ум. в 1138), испанский араб, в равной степени

увлеченный науками и философией*, оставил трактаты по логике, книги «О

душе» и «Поводырь одинокого», а также сочинение «О связи Интел-

лекта с человеком» (которое цитировал Альберт Великий под названием

«Непрерывность интеллекта с человеком» («Continuatio intellectus cum

homine»). Данное название показывает, какая проблема была главной для этих

философов: установить связь между мыслящим индивидом и отделенной от него

деятельной интеллигенцией, откуда он получает свое блаженство. «Поводырь

одинокого» — это рассказ о пути души к Богу или, лучше сказать, к

деятельной Интеллигенции, посредством которой человек соединяется с миром

Божественного. Следовательно, это учение допускало, что для человека

возможно постепенное восхождение от познания вещей к познанию субстанции,

отделенной от всякой материи. Ибн Баджа мыслил именно так. Целью любой

науки является познание сущностей объектов, на которые она направлена. Из

сущностей каждого объекта мы можем выделить иную сущность; а если и она

обладает какой-то сущностью, то мы можем извлечь и ее; но поскольку

невозможно двигаться в бесконечность, мы должны помыслить сущность,

которая не заключает в себе иной сущности. Такова сущность обособленной

субстанции, от которой зависит наше познание. Заметим, впрочем, что,

согласно этому учению, простое знание об абстрактной сущности человека или

лошади основано на общей сущности различных возможных интеллектов, которые

познают этого человека или эту лошадь. Познание любого умопостигаемого

достигает обособленной субстанции; итак, человек способен это сделать,

потому что он это делает. Доводы, которые уподобляют познание абстрактной

сущности чувственно воспринимаемого познанию умопостигаемой субстанции,

покажутся Фоме Аквин-скому легковесными. Тем не менее Авемпас удостоился

отдельной главы в его трактате «Против язычников» (III, 41): Hoc autem

quaestionem habet, согласится св. Фома — «это еще вопрос».

У Альберта Великого, Фомы Аквинского и других иногда встречается имя

Абубацер.

271

1. Арабская философи

Это — Абу Бекр ибн Туфайль, который родился в Кадисе около 1100 г. и умер

в Марокко в 1185 г., человек энциклопедической образованности, как все

арабские мыслители, познания которых далеко превосходили познания христиан

того времени. Как и учение Ибн Баджи, учение Абубацера, кажется, было

известно христианам XIII столетия, в особенности из-за критики его

Аверроэсом («De anima», lect. V). Для христиан он был тем, кто

отождествлял возможный интеллект человека с воображением (phantasia).

Должным образом подготовленный, этот интеллект в некий момент может

принять умопостигаемые формы, не подозревая о существовании какого-либо

другого интеллекта. К сожалению, латиняне не знали философского романа

Абубацера «Хайи бен Иякдан», где он показал, как живущий в уединении

человек может через изучение наук и созерцание истины постепенно

возвыситься до Единого и Божественного и обрести счастье.

Наряду с Авиценной величайшее имя в арабской философии — Аверроэс (Ибн

Рушд)*, влияние которого распространялось в различных направлениях на

протяжении всего средневековья, в эпоху Возрождения и вплоть до нового

времени. Аверроэс — тоже испанский араб. Он родился в 1126 г. в Кордове,

изучил теологию, юриспруденцию, медицину, математику и философию.

Несколько лет он исполнял обязанности судьи и написал немало произведений

по медицине, астрономии, философии. Некоторые из его комментариев к

Аристотелю, благодаря которым он заслужил в средние века прозвание

«Комментатор» (Данте напишет: «Averrois che il gran commento feo»**),

дошли до нас в трех различных редакциях. Большая часть арабских оригиналов

этих произведений к настоящему времени утрачена, и мы их знаем

преимущественно по латинским переводам. Они называются «большими» и

«средними» комментариями, а самые краткие редакции именуются «параграфами»

или «анализами». Потеряв благорасположение верхов и впав в немилость у

своих

единоверцев, Аверроэс умер в 1198 г. в возрасте 72 лет.

Одно из самых оригинальных усилий, предпринятых Аверроэсом, заключается в

попытке точного определения соотношения философии и религии. Он

констатировал наличие большого числа философских и теологических сект,

которые, находясь в постоянной борьбе друг с другом, самим своим

существованием угрожают как философии, так и религии. В самом деле, важно

сохранить свободу философского умозрения; но с другой стороны, нельзя не

согласиться, что и теологи имеют основания для опасений, наблюдая, как

споры о коранических текстах распространяются во всех слоях общества.

Аверроэс объяснял все зло тем, что доступ к философии дозволен умам, не

способным ее понять. Лекарство он видел в точном определении различных

возможных степеней понимания Корана и в запрете каждому человеку превышать

соответствующую ему степень. Ведь действительно, Коран — это сама истина,

ибо произошел он от Божьего чуда, и поскольку он предназначен для всего

человечества, то должен содержать все то, чем можно удовлетворить и

убедить все умы. Есть три категории умов и соответственно три рода людей:

1) люди, настроенные на демонстрации, которые требуют строгих

доказательств и желают постичь науку, идя от необходимого к необходимому

через необходимое; 2) люди-диалектики, которые удовлетворяются

вероятностными аргументами; 3) люди призыва, которым достаточно ораторских

доводов и у которых очень развиты воображение и страсти. Коран — и это

подтверждает его чудесные свойства и происхождение — обращен одновременно

к умам всех трех категорий; для невежд он имеет внешний и символический

смысл, для ученых — внутренний и сокровенный. Аверроэс руководствуется

мыслью, что каждый ум имеет право и обязанность понять и истолковать Коран

наилучшим из доступных ему способов. Тот, кто способен понять философский

смысл священного текста, должен тол-