Глава VII. Греч, и араб, влияния в XIII в. И основание университетов

294

плодотворных понятий и принципов, что отказаться от нее добровольно не был

готов никто. Эта физика могла вызывать беспокойство или оказаться трудной

для изучения, но она была на самом деле единственной систематической

физикой, существовавшей в то время. Впервые — и сразу — люди средневековья

обрели полное объяснение явлений природы. Фундаментальные понятия,

лежавшие в основе этого объяснения, они находили в трактатах по

астрономии, физике и медицине, распространение которых невозможно было

остановить и которые они принимали с полным единомыслием. Заметим наконец,

что если бы знакомство с заблуждениями было запрещено, то не нужно было бы

и бороться с ними, а чтобы бороться, их надлежало знать и, следовательно,

изучать. Поэтому неудивительно, что такие строгие учителя, как, например,

Гильом Оверньский, смогли внести собственный вклад в аристо-телизм,

критиковать и отвергать арабских философов, не называя их, — но ведь не

знать их было невозможно.

13 апреля 1231 г. папа Григорий IX вновь запретил преподавать Аристотеля,

причем в выражениях, которые раскрывают идейную работу, проделанную до

этого времени. Изучать «Физику» Аристотеля по-прежнему запрещено, однако

лишь до того момента, как она подвергнется цензуре и будет очищена от

заблуждений. Спустя десять дней папа назначил нечто вроде комиссии, в

состав которой входил Гильом Оксеррскии и которая должна была осуществить

тщательный пересмотр естественной философии Аристотеля, чтобы сделать ее

допустимой для преподавания. Неизвестно, привела ли работа теологов,

получивших столь важное задание, к каким-либо положительным результатам,

но она проводилась и по-другому, сама по себе, без теологов. Начиная с

этого момента, труды Аристотеля по физике и метафизике проникали на Запад

со всех сторон и непрерывно завоевывали новые позиции. Когда в 1245 г.

папа Иннокентий IV по не вполне ясным причинам распространит зап-

рет в отношении Аристотеля на Тулузский университет и когда в 1263 г. папа

Урбан IV возобновит его, эти постановления окажутся явно запоздалыми и не

будут действенными. Работа по критике и пересмотру трудов Аристотеля, в

соответствии с распоряжением 1231 г., шла полным ходом; переводы

непосредственно с греческого текста успешно завершили такие переводчики,

как Вильгельм из Мёрбеке (1215—1286), который стал верным помощником св.

Фомы. Но главное, что самые знаменитые ученые усердно комментировали,

толковали, усваивали греческую философию, так что в 1366 г. кандидатам на

звание лиценциата искусств папской властью будет вменено в обязанность

изучать те самые трактаты Аристотеля, которые эта власть давно запретила.

Изложить историю философии XIII века, классической эпохи средневековой

философии, — значит определить разнообразные позиции различных философских

кругов по отношению к аристотелизму. В самом деле, решающую роль в

истолковании философии Аристотеля сыграли не только недавно возникшие

крупные научные центры, такие, как Парижский, Тулузский и Оксфордский

университеты, но и мощные религиозные ордены, в частности доминиканский и

францисканский. В Оксфорде это происходило иначе, чем в Париже, и, хотя из

этого правила делались существенные исключения, почти всегда выбирали

между двумя философскими направлениями — в тот день, когда надевали

облачение доминиканца или же облачение францисканца. Если мы расположим

эти учения в соответствии с пространством, которое они оставляли для новых

идей, то на первом месте окажется августинизм францисканцев, самым

прославленным представителем которого был св. Бонавентура. Эта школа

продолжала традицию теологов XII века и еще более углубленно изучала труды

св. Августина. Однако в ту эпоху страх перед пантеизмом был так велик, что

даже ав-густинисты в своем учении предоставили права гражданства

аристотелевским поняти-

295

1. Греческое и арабское влияни

ям, которые давали возможность провести более строгое разграничение между

Богом и человеком. Шаг вперед в направлении ари-стотелизма был сделан

доминиканской школой, самый крупный представитель которой — св. Фома.

Здесь Аристотеля приняли не по необходимости и не в качестве только

терпимого автора: его идеи находятся в сердцевине учения, и в нем нет ни

одной части, где бы они не присутствовали в более или менее явном виде. На

этот раз аверроистский натурализм был побежден самим аристоте-лизмом, на

подлинное истолкование которого он претендовал. Удивительный успех томизма

обусловлен прежде всего тем, что он сумел извлечь из хаоса новых идей

специфическое лекарство от опасностей, которые они несли в себе. Но была

еще третья школа, которая не испытывала подобных сомнений и не замечала

никакой опасности: это школа аверроистов, наиболее типичным представителем

которой является Сигер Бра-бантский. Учение Аристотеля в интерпретации

Аверроэса он считал окончательной истиной. Само собой получалось, что,

принимая аверроизм в его буквальном смысле, эти философы решительно

ставили себя вне развития теологии и открыто отказывались согласовывать

свою философию с религией. Наконец, мы видим, что в ту же самую эпоху

появляется четвертое философское направление, оригинальность и

значительность которого нередко игнорируются: задолго до Возрождения оно

ориентировалось на науки о природе. Сторонники этой философии, главный

представитель которых — Роджер Бэкон, тоже не избежали влияния арабов, но

в данном случае оно касалось не столько метафизики, сколько физики,

медицины и астрономии. Благодаря им Оксфорд стал пылающим очагом как

традиционно ав-густинистских, так и научных умозрений; его решающее

влияние на метафизику обнаружится в следующее столетие, и он действительно

явится отправной точкой философии опыта.

ЛИТЕРАТУРА

О латинских переводах произведений арабских и греческих авторов: Geyer В.

Die patristische und scholastische Philosophie. Bonn, 1924, S. 342— 351;

Wulf M. de. Histoire de la philosophie medievale. Louvain, 1924—1925, vol.

1—2; v. 1, p. 64—67; v. 2, p. 25—88 (эти превосходные страницы дополнены

обширной библиографией: р. 54—58); Bedoret H. Les premieres traductions

toledanes de philosophie. (Euvres d' Alfarabi // Revue neoscolastique de

philosophie, 1938, v. 41, p. 80— 97; Les premieres versions toledanes de

philosophie. (Euvres d'Avicenne // Ibid., p. 374—400; L'auteur et le

traducteur du Liber de Causis // Ibid., p. 519— 533.

Гундиссалин и влияние Авиценны: De processione mundi // Pelayo Menendez.

Historia de los heterodoxos Espanoles. Madrid, 1880, v. 1, p. 691—711;

Correns P. Die dem Boethius falschlich zugeschriebene Abhandlung des

Dominicus Gundissalinus «De Unitate». Miinster, 1891; Billow G. Des

Dominicus Gundisalvi Schrift von der Unsterblichkeit der Seele, nebst

einem Anhang, enthaltend die Abhandlung des Wilhelm von Paris (Auvergne)

«De immortalitate animae». Miinster, 1897; BaurL. Dominicus Gundissalinus

«De divisione philosophiae», herausgegeben und philosophie-geschichtlich

untersucht. Nebst einer Geschichte der philosophischen Einleitung bis zum

Ende der Scholastik. Miinster, 1903; фрагменты трактата «De anima» см. в:

Lowenthal A. Dominicus Gundisalvi und sein psychologisches Kompendium.

Konigsberg, 1890; Billow G. Des Dominicus Gundissalinus Schrift «Von dem

Hervorgange der Welt» (De processione mundi) herausgegeben und auf ihre

Quellen untersucht. Miinster, 1925; Gilson E. Les sources greco-arabes de

l'augustinisme avicennisant// Archives d'histoire doctrinale et litteraire

du moyen age, 1930, v. 4, p. 74—107 (об авиценновском апокрифе «De fluxu

entis» см. p. 142—149); Vaux R. de. Notes et textes sur Г Avicennisme

latin aux confins des XIIе et XIIIе siecles. P., 1934; Vicaire M. H. Les

Porretains et l'avicennisme avant 1215 // Revue des siences philosophiques

et theologiques, 1937, v. 26, p. 449—4g2; D'Alverny M.-Th. Les

peregrinations de l'ame dans l'autre monde d'apres un anonyme de