Глава IV. Философия в XI веке

190

торые будет вписан этот синтез. Ансельм Ланский (ум. в 1117) открывает

серию «Книг изречений», или «сентенций», то есть сборников текстов отцов

Церкви, расположенных в систематическом порядке, и дает образец, который

позже воспроизведут и улучшат Петр Абеляр, Роберт Меленский, Петр

Ломбардский (Мастер сентенций*) и многие другие. Отныне предметами

философского размышления теологов будут существование и природа Бога,

творение и в особенности человек, рассматриваемый во всей полноте его

нравственной и интеллектуальной активности. Эти рамки уже были установлены

Иоанном Скотом Эриугеной, чье влияние на Ан-сельма Ланского несомненно, но

сначала нужно было очистить их от путаной философии, которой он их

заполнил, ввести в эти рамки теологические данные в чистом виде и

тщательно отделить Откровение от его рациональной интерпретации. Авторы

«Сентенций», излагая истины веры, расставили вехи на дороге, по которой

пойдет разум, поэтому их творения, которые в сравнении с трудами Иоанна

Скота Эриугены с философской точки зрения могут показаться шагом назад, на

самом деле являются большим шагом вперед по направлению к строгой

философии, которую удастся создать в XIII столетии. «Сентенции» вскоре

обогатятся «Комментариями к Сентенциям», а когда будет скрупулезно собран

достаточный материал, само их обилие потребует привести их в порядок—и мы

увидим, как создаются «Суммы теологии», эти величественные соборы идей.

ЛИТЕРАТУРА

Ансельм Кентерберийский: Migne J. P. (ed.). Patrologiae cursus completus.

Series latina, t. 158— 159; Fischer J. Die Erkenntnislehre Anselms von

Canterbury. Minister, 1911; Filliatre Ch. La philosophie de saint Anselme,

ses principes, sa nature, son influence. P., 1920; Koyre A. L'idee de Dieu

dans la philosophie de saint Anselme. P., 1923; Barth K. Fides quaerens

intellectum. Anselms

Beweis der Existenz Gottes im Zusammenhang seines theologischen Programms.

Miinchen, 1931; LevastiA. Sant'Anselmo, vita e pensiero. Ban, 1929; Stoltz

A. Zur Theologie Anselms im Proslogion // Catholica (Padeborn), 1933, S.

1—24; Wilmart A. Le premier ouvrage de saint Anselme contre Roscelin //

Recherches de theologie ancienne et medievale, 1931, v. 3, p. 20—36;

Gilson E. Sens et nature de l'argument de saint Anselm // Archives de

l'histoire doctrinale et litteraire du moyen age, 1934, p. 5—51.

4. ХРИСТИАНСТВО И ОБЩЕСТВО

ВIX—X веках не появилось значительных произведений, посвященных отношениям

между Церковью и государством, но именно тогда сложилось то положение

вещей, над которым станут размышлять будущие теоретики. Решающую роль

здесь сыграло образование империи Каролингов. Папа Адриан I (772—795) в

письмах Карлу Великому постоянно подчеркивал наличие фактического союза,

объединяющего короля и папу. Адриан молится за триумф Карла и уверяет его,

что за успехи короля франков уже молился в свое время царь Давид. Разве у

них нет общего врага в лице лангобардов, «foetentissima gens, horrida

gens, horribilis gens»**, которые равно топчут земли Франкского

королевства и Церкви? И разве Карл не покровитель Христовой Церкви?»

«Vestra salus nostra est securitas», — утверждает Адриан и добавляет:

«vestra exaltatio nostra est laetitia, quia nos post Deum in alio fiduciam

non habemus nisi in vestro fortissimo brachio»***. Наконец, именно к Карлу

папа обращается как к великому королю, поставленному Богом ради спасения

Церкви (a Deo institute magne Rex); судьбы королевства неотделимы от

судьбы Церкви, поэтому Карл не может, не подвергая опасности свою честь,

отойти от дела Святой Божьей Церкви и римского народа, защищать которые по

воле Бога и св. Петра ему пору-

191

4. Христианство и общество

чил папа (nostrum Romanorum reipublicae populum commisimus protegendum).

Таким образом, речь больше не идет о папе, действующем внутри империи, но

о главе государства, подобном новому Константину: тот обязан вернуть и

защитить ему территории, которые, как утверждает папа, он получил от своих

предшественников, а также те, что были ему дарованы позднее «разными

императорами, патрициями и другими богобоязненными людьми ради искупления

их душ и прощения грехов, в частности в Тоскане, в Сполето, в Беневенто,

на Корсике» и т. д. А разве Карл не завоевал страны варваров, чтобы

создать свое обширное королевство (victorem te super omnes barbaras

nationes faciat) и через крещение присоединить саксов к Церкви,

распространившейся по всей земле (quae toto orbe diffusa est)? Коронация

императора Карла папой Львом III в 800 г. была лишь официальным освящением

титула «защитника Церкви», который уже был ему дан Адрианом I. Кому

принадлежала инициатива в этом акте и какой смысл вкладывали в него папа и

император — точно не известно; расхождения историков по этому вопросу

хорошо отражают принципиальную двусмысленность положения.

Распад империи Каролингов положил конец этим преждевременным мечтаниям, но

тогда же начала вырисовываться другая идея, значительно более древнего

происхождения, которая в конце концов нашла свое адекватное выражение.

Civitas Dei, понимаемый Августином как вневременный мистический «град», не

утрачивал этих своих качеств, когда представал в зримых, конкретных

очертаниях, постепенно отождествляясь — в земном порядке вещей — с

Церковью. Исповедуя одну веру, все христиане образовывали единое духовное

сообщество, и благодаря морали, которой требовала от них эта вера, между

ними неизбежно устанавливались социальные связи, где немалую роль играли

земные порядки. Августин это ясно увидел и выразил в своем трактате «О

монашеском труде» («De opere monachorum»).

Напомнив, что во всяком земном обществе князья управляют тем, что каждый

гражданин считает общим делом, которое важнее его частных дел, он

добавляет, что это правило носит еще более обязательный характер в «его

государстве» применительно к жителю Вечного града—Небесного Иерусалима.

Все монастыри, где бы они ни находились, должны предоставлять плоды своих

трудов в распоряжение неимущих братьев независимо от места их проживания,

потому что есть только одно государство всех христиан: omnium enim

Christianorum una respublica est.

Эта формула, имевшая обязательный характер, часто встречается в средние

века, но теперь она сопровождается другой формулой, более выразительной

благодаря своей краткости: христианство. Самое старое значение слова

«christianitas» — то же, что и «христианство». В дальнейшем оно

встречается в почетном титуловании христианских государей: «Christianitas

vestra» — «Ваше христианство». Насколько сейчас известно, в значении

«христианский мир», «христианское сообщество» его впервые употребил папа

Николай I (858—867) в письме византийскому императору Михаилу III: «Sed

iterum videte Romanae sedis pontificem a vobis quidem derogatum, sed a

totius Christianitatis unanimitate veneratum»* (Ж. Рюпп). Позиция Николая

говорит об испытываемом им живом ощущении, что он возглавляет бесчисленный

народ, который составляют все христиане уже одним тем фактом, что они —

христиане.

Этот смысл был, по-видимому, окончательно осознан в эпоху папы Иоанна VIII

(872—882). Недавние исследования показали, что он сыграл решающую роль в

формировании весьма важной для средневековой мысли идеи о некоем

«политическом сообществе всех христиан как таковых» (Ж. Рюпп). И

действительно, в его письмах слова «christianitas», «tota christianitas»,

«omnis christianitas» нередко обозначают сообщество, сопоставимое с

Империей, но более широкое, и его столица — Рим. Уточн