Глава VIII. Философия в XIII веке

394

уки» (Э. Кребс). Лучше не скажешь. Добавим только, что если влияние

Аристотеля благоприятствовало возрождению ботаники и зоологии, то влияние

Платона практически постоянно содействовало развитию геометрии и оптики.

Можно сказать, что Дионисий Ареопагит и оптик Альхазен действовали в одном

направлении: метафизика, но-этика и физика света, казалось, обращались

друг к другу и подтверждали одна другую. Чтобы проверить данное положение,

достаточно перейти от трактата «De iride» Дитриха к его трактату «De

intellectu et intelligibili». Его творчество пронизано влиянием Про-кла,

учение которого об интеллигенциях он комбинирует с аналогичным учением

Авиценны и со всем тем, что похоже на них в текстах Августина. Все

родственные им разновидности платонизма налагаются одна на другую.

Активность интеллигенции, или интеллектов, есть своего рода внутреннее

кипение, или волнение, этих описанных Проклом интеллектуальных субстанций,

на вершину которых он ставит Единое: «super omnia ponit ipsum unum, in quo

similiter advertendum est esse quamdam interiorem respectivam

transfusionem, qua ilia superbenedicta natura sua fecunditate redundet

extra in totum ens, constituens illud ex nihilo per creationem et

gubernationem»*. Здесь перед нами — творение бытия ex nihilo Единым, и

непосредственное продолжение текста как нельзя лучше характеризует способ

мышления Дитриха: «Это толкует Августин в сочинении «О Книге Бытия

буквально» («Super Genesim ad litteram», II, 6, 13), где сказано: Бог

говорит «да будет свет» или «да будет твердь» — и так далее. То есть

Слово, в котором это пребывало, породило их, чтобы это было. Отсюда

обнаруживается, что Единое, которое Прокл помещает на четвертое место и

выше всех вещей, обладает плодородием интеллекта». Таким образом,

складывается иерархия существ: Бог, который неизречен и находится превыше

всего; его первое «значение», которое есть Единое, или Слово; его

«кипение», вызывающее «пере-

ливание», то есть творение мира, — это учение могут подтвердить как Прокл,

так и Августин.

Творение, понимаемое как интеллектуальная эманация, должно таким образом

пониматься на основании способа деятельности, присущего каждому из

действующих интеллектов. Все философы согласны относительно этого выброса

вещей из Первопричины. Платон, Авиценна, платоник Прокл, «cujus

abbreviator fuit Algazel»**, — все они учили, что вещи проистекают из Бога

в следующем порядке: сначала — первая интеллигенция, затем — происходящие

из нее вторая интеллигенция, первая душа и первое небо — и так далее

вплоть до низшего мира. Все это согласуется с христианским учением о

творении, ибо, как сказано в «Liber de causis», Бог — единственный, кто

творит. В самом деле, творить — значит порождать при отсутствии

предшествующей причины: факт возникновения одной вещи из другой не должен

предполагать, что одна из них создает другую «procedere enim rem a re non

est unam creare aliam»***. Следовательно, не посягая на христианское

понятие творения, можно допустить происхождение всех вещей из одной

первозданной.

Таким образом, психология и ноэтика Дитриха включены в космогонию. Наш

действующий интеллект представляет собой лишь частный случай проблемы

действующих интеллектов. Как таковой всякий действующий интеллект есть

подобие (similitudo) тотального бытия, или бытия как такового, и он

является таковым по своей сущности. Поэтому интеллект способен порождать

все умопостигаемое. Активный по своей сущности, он является причинным

началом самой субстанции души, в которой он подобен сердцу у животного.

Действительно, он есть познанное умопостигаемой формы, интеллекцией

которой целиком является форма возможного интеллекта, как писали в своих

трактатах «De intellectu et intelligibili» Александр Афродисийский и

аль-Фараби. Важный сам по себе, этот воз-

395

4. От Альберта Великого до Дитриха из Фрейберга

можный интеллект есть лишь чистая потенциальность, без всякой позитивной

природы, умопостигаемая форма которой есть лишь простая акциденция.

Действующий интеллект — это единственный субстанциальный акт, который

можно здесь вычленить. И поскольку нельзя допустить, что он — форма души,

следует заключить, что он — ее причина. Свой анализ Дитрих резюмирует

следующей формулой: «intellectus agens est principium causale intrinsecum

in anima, non solum quantum ad operationes ejus intellectuales, sed etiam

quantum ad essentiam animae sicut cor in animali»*. Само собой разумеется,

что эта причина души действует благодаря Первопричине, из которой

проистекает всякая причинность вообще.

Каждый действующий интеллект — это индивидуальная субстанция. Он является

таковой прежде всего вследствие его способности к дискурсивному

рациональному познанию, что свойственно всякому виду как виду, и посему

составляет с субстанцией души сложное единство — «unum per essentiam»**, —

причиной которого он выступает. Он есть «essentialiter unum ens cum

essentia animae»***. Для объяснения интеллектуального познания

недостаточно абстрагирования, по крайней мере в том виде, в каком его

обычно понимают. В самом деле, вначале появляются вещи, затем —

чувственные впечатления, обработка которых осуществляется благодаря

размышлению относительно универсальных интенций. Чтобы возвысить их до

умопостигаемого, необходим акт действующего интелллекта, который может

осуществлять эту передачу, лишь будучи постоянно обращенным к Богу. Не

будем забывать о его природе: так же как все вещи происходят от подобия

божественным идеям, акт божественного интеллекта происходит как бы от

подобия тотальному бытию, и поэтому его виртуальное знание Целиком

заключено в нем самом. Познание в нем не дискурсивно, а интуитивно: «поп

variatur ejus cognitio de una re ad aliam, sed uno intuitu cognoscendo

suum principium, et sic

procedendo ad esse cognoscit totam universitatem entium» * * * *.

Собственная сила действующего интеллекта коренится в том, что он есть

совершенный образ Бога. В очень важной с исторической точки зрения главе

трактата «De intellectu et intelligibili» (II, 37) Дитрих собирает в

поддержку своего тезиса множество текстов св. Августина, где можно

прочитать, что душа в своем познании содержит всю совокупность сущего — «О

бессмертии души» («De immortalitate animae», IV, 6), что это познание как

сокровище сокрыто в памяти души, где спрятаны сами вещи, а не только их

образы («Исповедь», X, 10), что знания — не только образы души (там же),

что они, наконец, укрыты в «abstrusior profun-ditas****** души» («О

Троице», XV, 21,40), где покоятся все тайны и горит неугасимый огонь

истины, и их еще называют «abditum mentis******* («О Троице», XIV, 7, 9).

Дитрих явно идентифицирует «сокровищницу ума» Августина и «действующий

интеллект» Аристотеля. «Abditum mentis» и «intellectus agens» — это тайное

хранилище, где, как говорит Августин, человек находит все, что он

обнаруживает в себе самом путем верного рассуждения. Он его там находит,

уточняет Августин, но найти — не значит ни порождать, ни делать; напротив,

ум, который создал тавтологическое определение, рождал бы во времени из

вечного («De immortalitate animae», IV, 6). В своем трактате «О блаженном

видении» («De visione beatifica»), втором из трех трактатов, образующих

комплекс «О трех трудных разделах» («De tribus difficilibus articulis»).

Дитрих развивает эту точку зрения в ряде положений, которые, как

представляется, вступают в прямое противоречие с томистской доктриной: «1.

Abditum mentis secundum Augustinum, quod est intellectus agens in sua

essentia, est vere substantia. 2. Abditum mentis, quod est intellectus

agens, semper stat in lumine actualis Intelligentiae et semper actu

intelligit. 3. Abditum mentis tali intellectione se ipsum intelligit per

suam essentiam. 4. Intellectus per