Глава VIII. Философия в XIII веке

446

некоторых пунктах совпадали, возникло учение св. Фомы Аквинского. С

временной дистанции нашего наблюдения за ним оно представляется нормальным

результатом этих движений, и о нем можно даже говорить как об их резюме.

На протяжении двадцати лет можно было писать о св. Фоме, полагая воздать

ему хвалу; но если бы его произведения были утрачены, то полностью

восстановить его философию можно было бы лишь исходя из свидетельств его

современников. Да и то восстановить зачастую только формулировки, но

отнюдь не их смысл. Ибо его учение — это не философия Единого, которое в

его глазах есть только нераздельность бытия и, соответственно, принимает

бытие как познанное бытие. Если бы, как другие учения XIII века, учение

Фомы было бы учением о бытии, которое смогло интегрировать в себя весь

суб-станциализм Аристотеля, оно все равно превзошло бы его, поскольку

неразрывно привязало реальное бытие к акту существования. Бытие субстанции

— это либо бытие чистой формы, либо бытие соединения, форма которого есть

акт; нет формы у этой формы, которая представляет собой высший акт в

порядке субстанциальности; но в томизме есть акт самой формы, и это —

существование. Таким образом, св. Фома в совершенно новом смысле воспринял

классическую формулу, привычную для Магистра Альберта и многих других:

«essentia est id cujus actus est esse»*. Акт сущности отныне не форма (quo

est) того, что есть (quod est), но существование. Бытие более — не просто

то, «что» есть, понимаемое в смысле Платона или Аристотеля,—оно то, что

«есть». Короче, чтобы изучить обычную у св. Фомы форму, повторим, что

«ens»** означает «esse habens»***, полученный от Бога чистый акт

существования, собственное действие которого—извне создавать акты

существования, каждый из которых ясно выражается в свою очередь в своих

собственных действиях («operatio sequitur Ј<;<;Ј»)****, что-

бы как можно полнее реализовать свои возможности с помощью человеческой

техники, науки, морали и религии. Многие современники св. Фомы

почувствовали, что его учение ново, но никто не мог разобраться, в чем

состоит новизна. Некоторые, как, например, Пеккам, поняли, что оно вносит

в теологию другую технику, нежели у св. Августина, и были этим возмущены.

Иные, например Эги-дий Римский, сразу же нагрузили это учение балластом,

который мог бы привязать его к платонизму; третьи спутали его с

аристоте-лизмом Аверроэса; а среди поддерживающих учение Фомы расхождения

в понимании его смысла оказались столь велики, что по крайней мере

некоторые заблуждались относительно его значения.

Представлять XIII век томистским — это странное искажение перспективы, ибо

люди того времени, безусловно, не считали его таковым, и, быть может, это

не единственное искажение, когда мы на большом временном расстоянии

представляем его себе как век св. Фомы. Теологи, несомненно, сойдутся в

этом, но и философы имеют множество причин для собственных раздумий. Если

в XIII веке не существовало ни одного основательного учения, которое не

было бы плодотворным, и это сохранилось и по сю пору, то каждый, оставаясь

на своей позиции, имеет благодатную почву для размышлений. И все они в

зависимости от глубины, с которой они постигают реальность, и от

характера, с которым достигают предельных уровней, где ставят свои

проблемы, принципы, по-прежнему сохраняют отпечаток вечной молодости и

неиссякаемой способности к обновлению. Постоянная новизна томизма — это

постоянная новизна конкретного существования, к которому он обращается.

«Scribantur haec in generatione altera»*****: этот одинокий мыслитель

писал не для своего века, а для времен, которые наступят после него.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Философия в XIV веке

Мы используем столетия как удобные опорные точки для размещения в истории

событий и людей, но факты не управляются ни десятичной системой, ни нашим

делением отрезков времени. Расцветавший тогда в школах золотой век

теологии и философии, названных «схоластическими», скорее совпадает с

периодом, который начинается примерно в 1228 г., когда в Кёльне приступил

к преподаванию Альберт Великий, и заканчивается около 1350 г. — даты

смерти Уильяма Оккама. Образ «средних веков», имеющих неопределенную

продолжительность, заполненых фигурами «схоластов», которые на протяжении

веков в основном повторяли одно и то же, является историческим фантомом,

которому не стоит доверять. Истинно верно, что переход от святоотеческой

теологии к теологии схоластической осуществлялся постепенно, однако

расцвет схоластики и все те философские спекуляции, которые она

предполагала, включала в себя и которыми сопровождалась, продолжались не

более столетия; они всегда вызывали подозрения, и в

конце данного периода противоборствующие схоластике силы, готовившие ее

закат, были близки к победе. В то же время при рассмотрении этого периода

может возникнуть другое искажение перспективы, которое мы чрезмерно

недооценивали в пользу первого. В конце XIII и начале XIV века появились

вероучительные синтезы высокого стиля, такие, как у Дунса Скота и Уильяма

Оккама, или в произведениях Мейстера Эк-харта, философский уровень которых

бросается в глаза сразу же, как только начинаешь их читать. В людях этого

поколения самым достойным является то, что на их мысль с необходимостью

накладывало отпечаток мышление предшествующего поколения, одни положения

которого они принимали, а другие отбрасывали. Но их собственное мышление в

меньшей степени зависело от мышления их предшественников, чем это кажется

на первый взгляд. В самом деле, никогда нельзя забывать, что сами они

исходили из концепций Аристотеля, Прокла, Авиценны и Аверроэса, чтобы

ценой новых