Глава IX. Философия в XIV веке

502

миру, то они тоже очевидны, но это чисто эмпирическая очевидность

(experientia), которую мы называли естественной, но которая уже не

является безусловной очевидностью первого принципа, которая не более

безусловна, чем очевидность первого принципа. Однако ее достаточно для

того, чтобы убедить нас в том, что есть белое, черное, человек и что некая

причина производит некий результат. Во всех этих случаях представляется,

что это хорошо и что это не может быть иначе, поскольку естественные

причины действуют естественным образом, без чудодейственного вмешательства

Бога. Очевидностью такого рода обладают вся наша естественная теология и

вся наша наука о внешнем мире. Она не заходит дальше, ибо Бог может

вызвать у нас любое ощущение, даже если соответствующего объекта не

существует; но она доходит до этого предела, потому что невозможно

воспринимать то, чего нет. Таким образом, Жан из Миркура остается в

пределах Вселенной, эмпирическое познание которой представляет все

необходимые и достаточные гарантии того, что естественная наука возможна.

Он даже задается вопросом, можно ли воспринимать чувственную Вселенную как

единственно состоящую из субстанций без акциденций. Поскольку это не

христианский догмат, считает он, то многие издавна без всяких сомнений

принимали, что дело обстоит именно так: «Si dicatur ulterius quod eadem

ratione negarentur omnia accidentia mundi, concedo conclusionem, immo

credo quod nisi fides esset, jam multi dixissent forsan quamlibet rem esse

substantiam»* (К. Михальски).

Еще не раскрыты многие секреты творчества Жана из Миркура. Его

теологические статьи, осужденные в 1347 г. парижскими теологами под

председательством их канцлера — флорентинца и друга Петрарки Ро-берто из

Бардиса (Роберто де Барди), побуждают искать в этом направлении более

глубокие основания некоторых его философских тезисов. Роль воли Бога

подчеркивается в его тезисах с огромной силой. Оккамистс-кий аргумент «de

potentia Dei absoluta»**

имел такие последствия, что на него обращали внимание теологи того

времени; именно они обосновали большую часть критических замечаний к

учению Жана из Миркура. Возвращаясь на позиции св. Петра Дамиа-ни, но

отстаивая их с помощью формулировок, которые придавали им новизну, Жан из

Миркура утверждает: Бог мог бы сделать так, что мир никогда бы не

существовал, или, точнее, «не очевидно и не следует из веры, что Бог не

мог бы сделать так, чтобы мир не существовал». К этому он добавляет, что

противоположное суждение имеет не больше оснований, так как он сумел бы

заставить противоречить самим себе «сторонников противоположного, будь то

отрицание веры, опыта или доказуемых выводов». Разумеется, заключает он,

«я знаю, что позитивные суждения следуют из веры и что все последнее

ложно». В самом деле, любопытная позиция этот теологический аверроизм,

который принимает на веру некое положение, о котором утверждает, что оно

необходимо не вытекает из веры, но Жан из Миркура верит, что он должен

веровать. Комментируя пятое из осужденных положений, он пишет: «Для меня

не очевидно, не вполне доказуемо и не следует из веры, что невозможно,

чтобы Бог сделал так, дабы мир никогда не существовал». Наш теолог

простодушно замечает: «Мой вывод по этому вопросу представляется мне

истинным, потому что я не хочу самообольщаться, утверждая, будто знаю то,

чего я не знаю».

Последствия такой позиции не были бы слишком дурными, если бы Жан из

Миркура не перенес их на почву будущих возможностей и предустановленности

человеческих поступков. Все, что есть и каким бы образом это ни было, —

Бог желает, чтобы это было так. Даже если нечто происходит случайно, сам

Бог делает, чтобы это было именно так, и делает это весьма эффективно:

«Qualitercumque sit, Deus vult efficaciter sic esse»***. Принимая

выражение «voluntas beneplaciti»****, но не в его классическом смысле

богооправдания, а в более сильном

503

4. Оккамистское движение

смысле: «voluntas efficax Dei»*, — Жан из Миркура заключает, подобно

Холкоту, что Бог действенно жаждет греха. Не желая высказывать этого явно,

он выражается мягче: «Бог делает так, что кто-то грешит и становится

грешником; Он хочет voluntate beneplaciti, чтобы такой человек был

грешником и чтобы зло произошло». Разумеется, Бог не может непосредственно

и Сам по Себе ни творить зла, ни делать так, чтобы оно прозошло, — грех

совершается в силу его «velle efficax»**, ибо никто не грешит, желая

иного, нежели желает Бог, а Он желает того же, что и грешник. Итак, Бог

заставляет грешника согрешать, но грех совершает именно грешник: «facit

ipsum peccare et quod ipse peccet». Холкот уже пришел к выводу, что есть

три случая, когда уничтожается внутренняя свобода воли: если воля уступает

либо насилию, либо жажде наслаждения, либо тирании обычая. Жан из Миркура

признает, что есть искушения, перед которыми нельзя устоять без помощи

чуда, какая бы благодать ни пребывала в человеке, и если чуда не

происходит, тогда связь с чужой женой уже не является прелюбодеянием, «et

sic de aliis peccatis»***. Нужно ли признавать, что на этих учителей

теологии повлиял детерминизм Томаса Брадвардина? Современная датировка

произведений Брадвардина подтверждает эту гипотезу (К. Михальски), но

нельзя забывать, что все эти доктрины, взятые вместе, по всей очевидности,

являются продолжением предшествующих течений, иные из которых имеют весьма

древнюю историю.

Сколь бы значительным ни было творчество Жана из Миркура, для истории

философии гораздо интереснее фигура Николая из Отрекура****, члена

Сорбоннского сообщества между 1320 и 1327 гг., магистра искусств и

лиценциата философии, приговоренного к тому, чтобы публично были сожжены

25 ноября 1347 г. перед всем собранием Парижского университета его письма

к Бернардо из Ареццо и трактат «Порядок исполнения требует» («Exigit ordo

execu-

tionis»)*****. Исходная позиция Николая из Отрекура—теория познания,

основанная на принципах, аналогичных принципам Окка-ма. Эти принципы

привели его к крайним выводам. Он признает, что существует только один вид

абсолютно надежных знаний — непосредственно очевидные знания. А у

непосредственно очевидного могут быть только два источника —

экспериментальная констатация и подтверждение тождества вещи себе самой.

Вне констатации того, что есть, и утверждения, что это есть, что такое это

есть и что это есть именно это и ничто другое, у человека, собственно

говоря, нет никаких познаний. Но доктрина Николая из Отрекура особенно

интересна последовательным применением идей причины и субстанции. Впрочем,

уже сам Оккам довольно далеко продвинулся в этом направлении. Мы видели,

насколько сомнительным представлялось ему существование души,

нематериальной субстанции, на манер той, какую нам приписывает Аристотель.

Мы знаем также, что никакая априорная связь не соединяет, по Оккаму,

причину и следствие и что только с помощью опыта можно установить,

является или не является данный феномен следствием или причиной. Николай

из Отрекура с беспощадной логикой выводит из этого принципа все следствия

и приходит к выводу, что учение Аристотеля, возможно, не содержит ни

одного доказательного положения.

Что такое, в самом деле, первый принцип, к которому должно сводиться все

достоверное знание? Это, по всеобщему мнению, принцип противоречия:

противоположные суждения не могут быть одновременно истинны. Это

действительно первопринцип, и он двояк — он понимается прежде всего в том

смысле, что ничто иное ему не предшествует, а затем — в том смысле, что он

предшествует всему прочему. Отсюда вытекает шесть следствий. Первое:

достоверность всякого знания, основанного на первоприн-ципе, абсолютна,

ибо никто не может поставить его под сомнение: то, что доказано

естественным светом разума, доказано абсо-