Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
философия / Учебники / Жильсон / Философия в средние века.doc
Скачиваний:
12
Добавлен:
24.07.2017
Размер:
2.75 Mб
Скачать

Глава IX. Философия в XIV веке 520

ные пертурбации, которыми терзает душу ее тело, в уме посредством

упражнения в созерцании будет возрастать божественный свет. Пожалуй,

немного найдется доктри-нальных комбинаций, которые средневековье не

испробовало хотя бы однажды.

Из списка латинских аверроистов следует исключить кармелита Иоанна (Джона)

Бэ-конторпа (Baconthorp, Johannes Baco, ум. между 1345 и 1348), которого,

однако, каждое столетие включали туда под титулом «Princeps

averroi'starum» («Князь аверроистов»). Эта легенда была опровергнута

недавно (Б. Хиберта), и теперь мы видим в нем умеренного, порой даже

боязливого теолога, который тем не менее не поколебался подробно изложить

взгляды Аверроэса, не принимая, а, скорее, опровергая их. Он не только

квалифицирует Аверроэса как «pessimus haereticus Commentator»*, но и

решительно противостоит латинским аверро-истам, разделяющим идею единства

действующего интеллекта, что кажется ему заблуждением, направленным не

только против веры, но и против философии. Пожалуй, большие права на

звание аверроиста имеет другой англичанин XIV века — Томас Уил-тон

(Wilton). По крайней мере, Джон Бэкон-торп в своем «Комментарии к

Сентенциям» упрекал его за большое внимание, которое Уилтон в своем

изложении учения Аверроэса уделил возможному интеллекту. В самом деле,

процитированные тексты (К. Михаль-ски) показывают, сколь сильное

впечатление произвели на него многие из выводов Аверроэса, которые он,

впрочем, позаботился представить как допущенные некоторыми theologi

moderni (современными теологами). Что ж, с помощью одного лишь

естественного разума невозможно опровергнуть утверждения Аверроэса, что

Бог знает нечто помимо Себя, что разумная душа умножается в соответствии с

количеством тел и что, следовательно, она есть форма тела. Остается узнать

— или Томас Уилтон сам проникся этими утверждениями, или же он просто

«излагал» их.

Но представляется, что это движение раз-вернулось во всю свою мощь не в

Англии Там оно было «импортным продуктом», с опозданием прибывшим из

Парижа. Прочная цепь аверроизма связывала парижскую ученую среду с

последователями Сигера Брабантского в школах Падуи, которые будут

поддерживать учение Аристотеля против приверженцев современной физики

более яростно, чем сами теологи. Ознакомиться с этой историей —

единственное средство убедиться в том, что аверроизм, несмотря на свою

полную отваги революционную внешность, был по сути консервативным

течением. Возможно, в истории философии не было другой школы, столь прочно

замкнутой на себя, и другого учения, столь не проницаемого для внешних

влияний. Единственные уступки латинского аверроизма XIV века — это уступки

христианской догматике; в самом деле, можно указать на небольшое число

философов, которые были вынуждены уменьшать расхождения между Аверроэсом и

данными Откровения; однако попытки открыть аверроизм влиянию оккамистского

движения были редки и незначительны. Если дух, придававший силы

последователям Сигера Брабантского, был, как обычно считают, духом

современности, то эти последователи должны были бы признать важность идей

и открытий хотя бы Буридана или Альберта Саксонского. В той интерпретации,

в которой его обычно излагают, аверроизм должен был бы раствориться в

оккамизме уже в первой половине XIV века. Все произошло с точностью

наоборот. Ученики Сигера Брабантского без устали повторяли свои

основополагающие тезисы, защищая их от разума не менее энергично, чем от

догматики. Именно аверроизм, а не схоластика вообще, имел право усвоить

некий твердолобый и ограниченный аристо-телизм.

Тем не менее с началом деятельности Жана Жанденского стал заметен иной

характер учения, который нужно было отстаивать. Изучая Сигера

Брабантского, мы констатя-

521 5. Философский и политический аверроизм

ровали, насколько трудно определить, пренебрегал ли он согласованием

данных разума я веры или просто не интересовался этим

опросом. Он весьма выразительно утверждает, что истина — на стороне веры,

и ничто не заставляет нас предположить, что он думал иначе, чем говорил.

Но вот мы со всей очевидностью узнаём, что Жан Жанденский, политический

противник папства и один из беженцев, нашедших приют при дворе Людвига

Баварского, признаёт истину за разумом и просто-напросто насмехается над

верой. Этот преподаватель факультета искусств в Париже (ум. в 1328)

скромно заявляет, что он довольствуется малым, копируя в своих

комментариях Аверроэса. Правда, мы видим, что он с гордостью отмечает свой

личный вклад в доказательство того или иного тезиса, но при этом остается

верным учеником Комментатора. Его сочинения интересны не столько своим

аверроистским содержанием, сколько насмешливым недоверием, с которым он

его представляет. Естественно, Жан Жанденский признаёт вечность движения и

мира, единство действующего интеллекта для всего человеческого рода,

неправдоподобие личного бессмертия, воскресения и будущей жизни. Вот те

общие нити, из которых сотканы все аверроистские книги, и все же манера, с

которой Жан Жанденский непрерывно подчеркивает свое послушание учению

Церкви, поистине волнует.

Он заявляет, что в принципе нет других наставников, кроме разума и опыта,

но поскольку их выводы тут же отождествляются с выводами Аверроэса, его

учение почти что сводится к комментарию комментария и к защите авторитета

Аверроэса в противовес авторитету св. Фомы. Аверроэс для него —

«perfectissimus et gloriosissimus philosophicae veritatis amicus et

defensor»*. Впрочем, св. Фома тоже не без заслуг, но у него есть общий с

другими латинскими комментаторами недостаток: старея, он все больше

интересовался теологией, нежели философией. Это навеяно глубоко присущей

Аверроэсу идеей, что ни в коем случае нельзя затрагивать

права веры. Перед лицом многочисленных противоречий, с которыми он

столкнется, Жан Жанденский будет придерживаться этой мысли, просто

добавляя, что если кто-нибудь может решить эту проблему, у него есть шанс,

но он, Жан Жанденский, признаёт, что не способен на это. Он писал,

например: «Я верю и твердо придерживаюсь того, что субстанция души

обладает естественными способностями, которые не являются актами телесных

органов, но имеют свое непосредственное основание в сущности души; это

суть: возможный интеллект, действующий интеллект и воля. Эти способности

находятся на более высоком уровне по отношению к способностям телесной

материи и превосходят все способности... И хотя душа находится в материи,

у нее остается действие, в котором телесная материя не участвует. Все эти

атрибуты принадлежат душе поистине просто и абсолютно, по нашей вере. Я

также верю, что нематериальная душа может страдать от телесного огня и

после смерти соединиться с телом по велению Бога Творца. Правда, я не беру

на себя обязательство это доказать, но думаю, что нужно веровать в эти

вещи простой верой, как и во многие другие, — без доказывающих доводов, а

опираясь лишь на авторитет Священного Писания и чудес. Вот, кстати, почему

наша вера похвальна, ибо Учители учат, что нет заслуги верить в то, что

может доказать разум».

Когда в другом месте Жан Жанденский говорит нам о творении ex nihilo, он

также призывает нас веровать, хотя такое творение представляется ему

совершенно непостижимым. С точки зрения разума, безусловно, нельзя постичь

другой способ порождения, нежели тот, что исходит из данной материи.

Абсолютное порождение, которое заставляет бытие появиться из ничего, не

является умопостигаемым. Следует, впрочем, заметить, что языческие

философы ничего об этом не знали: «И это неудивительно, ибо нельзя познать

творение исходя из чувственно воспринимаемых вещей и доказать на

522 Глава IX. Философия в XIV веке

основе понятий, которые согласовывались бы с ними. Вот почему древние,

которые извлекали все свои знания из причин и доводов, основанных на

чувственно воспринимаемых вещах, не дошли до постижения такого рода

творения. К тому же творение происходит так редко, что до сих пор было

одно, и с тех пор прошло много времени (praecipue quia raro contingit iste

modus, et nunquam fuit nisi semel, et est valde longum tempus praeteritum

postquam fuit)». Ирония, которую нельзя не заметить в этом отрывке,

позволяет нам обнаружить подлинный смысл коротких и вызывающих

беспокойство формулировок, которые встречаются в писаниях ЖанаЖанденского:

«Я верую, что это истинно, но я не могу этого доказать; тем лучше для тех,

кто это знает (sed demonstrare nescio; gaudeant qui hoc sciunt)». Или еще:

«Я утверждаю, что Бог может это сделать; каким образом — об этом я ничего

не знаю; Бог знает (modum tamen nescio; Deus scit)». Так что вполне

вероятно, что аверроизм Жана Жан-денского — это ученая форма религиозного

неверия и что его можно рассматривать как предшественника либертинов*.

Также в Париже и в то же самое время преподавал Марсилий Падуанский

(Marsile de Padoue, ум. между 1336 и 1343). Он был политическим

единомышленником и товарищем Жана Жанденского, так как вынужден был

скрываться при дворе Людвига Баварского; однако то, что известно сейчас о

его аверроизме, не идет дальше применения теоретического разделения разума

и веры в области политики, где он проводит строгое разграничение между

духовным и светским, Церковью и государствами. Создается впечатление, что

Данте по-своему рассмотрел последствия разграничения такого рода в

трактате «Монархия», но у него речь идет скорее об использовании

аверроизма ради утверждения своей оригинальной доктрины всеобщей монархии,

нежели об аверроизме в собственном смысле слова. Вряд ли можно также

считать истинным аверроистом философа и врача Пьетро из Абано (d'Abano),

профессора Падуанского университета 1307 г. Тем не менее из свидетельства

Петрап ки, к которому мы еще вернемся, следует, что аверроистское движение

распространилось в Италии уже в первой половине XIV века причем в виде

самого радикального религиозного неверия. Кроме того, благодаря

исследованиям М. Грабмана мы знаем по крайней мере о двух итальянских

учителях, примкнувших тогда к аверроизму. Астроном и философ Таддео из

Пармы, чей Вопрос «Об элементах» («De elementis») появился в 1321 г. в

Болонье, а в 1318г. там же было написано «Учение о планетах» («Theorica

planetarum») для студентов-медиков, он является, помимо прочего, автором

трактата «Вопросы о душе» («Quaestiones de anima»), который вполне

соответствует аверроистскому подходу, насколько тогда его знали.

Рассматривая вопрос, является ли разумная душа субстанциальной формой тела

и дает ли ему бытие, Таддео объявляет, что это происходит таким образом:

«Во-первых, я изложу взгляды других, которые опровергну; во-вторых, я

изложу взгляды, которые считаю принадлежащими Аристотелю и Комментатору;

в-третьих, я устраню некоторые трудности; в-четвертых, я представлю

(recitando) мнение, которого следует держаться согласно вере». Его вывод

демонстрирует неуверенность в любой аверроистской позиции, касающейся

личных убеждений автора трактата: «Пусть каждый хорошо поймет, что в этих

сочинениях я говорю не утверждая, а лишь излагая (поп dixisse asserendo,

sed solum recitando). На самом деле истина вещей заключается в том, что

наша разумная душа есть субстанциальная форма и внутренне присущее

человеку совершенство, которое внедрено в него актом творения, посредством

Перво-принципа, благословенного во веки веков. Аминь». Здесь — все

аверроистское, даже завершающее заключение.

Второй из итальянских аверроистов — Анджело из Ареццо (ученик Джентиле из

Чинголи, комментатора Аристотеля) оставил нам сочинения относительно

«Исагога» Пор-

523

5. Философский и политический аверроизм

фирия и «Категорий» Аристотеля. Примечательно, что Анджело нашел способ

заключить свой аверроизм в трактаты по логике, куда его не было никакой

необходимости вводить. Однако тексты, приводимые М. Граб-маном, не

позволяют сомневаться, что он учил о единстве возможного интеллекта всего

человеческого рода: «intellectus possibilis separator a corpore tamquam

perpetuum a corruptibili»*. Разумеется, невозможно узнать, что он думал об

этом сам: «secundum intentionem Commentatoris et Aristotelis intellectus

est unus numero in omnibus hominibus, licet hoc sit contra fidem»**.

Буквально эта фраза означает, что взгляды Аристотеля и Аверроэса

противоречат вере. Кто может это оспорить? Параллельно обсуждая вопрос о

том, можно ли узнать, что число людей бесконечно, Анджело заявляет, что,

согласно Аристотелю, оно бесконечно, ибо Философ уверяет, что мир вечен;

отсюда следует, что не было первого человека и никогда не будет

последнего. Но, тотчас добавляет он, «quia hoc est erroneum et contra

fidem, idcirco non teneas hoc»***. Вот, оказывается, как можно выйти из

затруднения, не выходя за пределы философии: вместо того чтобы ставить

проблему о продолжительности существования мира, поставим ее только по

отношению к числу ныне живущих людей. Тогда суть вопроса меняется, ибо

Аристотель доказывает невозможность актуальной бесконечности;

следовательно, невозможно, чтобы число актуально существующих людей было

бесконечным. Еще одно «excusatio vulpina»?**** Возможно. Во всяком случае,

это лишь уловка, которая никак не может быть согласована с теологией,

поскольку она явно запрещает в том или ином виде ставить проблему по

отношению к Вселенной с ограниченной длительностью существования, то есть

для сотворенной Вселенной. Не менее любопытно, что Анджело из Ареццо

представляет нам утверждения философов не как истинные, а как ложные. У

него еще не сформулирована и не «обоснована» пресловутая доктрина

«двойственной истины».

Тезис, обозначаемый этой формулой, был тем не менее в ходу во всех

областях, под его влиянием находились даже политические учения. Совместный

труд Марсилия Падуанского и Жана Жанденского — в основном первого —

«Защитник мира» («Defensor pacis», 1324) является примером политического

аверроизма—настолько совершенным, что больше нечего и желать. Исходя из

классического различения двух целей человека, Марсилий различает два

соответствующих типа жизни: временная, земная жизнь, которой государи

управляют согласно различным философским учениям, и вечная жизнь, к

которой священники ведут человека с помощью Откровения (I, 4, 3—4).

Потребности временной жизни удовлетворяют цехи ремесленников и необходимые

для общественных нужд чиновники. Священники также играют свою роль в

мирском Граде. Философы никогда не могли обосновать путем разумного

доказательства необходимость своих функций, однако люди не видят

очевидного: «Все народы согласны в том, что надлежит учредить сословие

священнослужителей, чтобы прославлять Бога и совершать служение Ему, и

ради благ, которые будут следствием этого в нынешней жизни или в будущей»

(1,5,10). В самом деле, большинство религиозных конфессий (sectes)

обещают, что в иной жизни добрые люди будут вознаграждены, а злые

наказаны. Это верование принимается без доказательства (absque

demonstratione creduntur), но оно весьма полезно, так как побуждает

граждан сохранять спокойствие и соблюдать правила личной нравственности,

что составляет великое благо для общественного устройства. Древние

философы не верили ни в телесное воскресение, ни в вечную жизнь, но они

изобрели и распространяли это учение (finxerunt et persuaserunt), чтобы

побуждать людей к добродетели. Именно в этом заключалась цель, которую они

перед собой поставили: surgebantque propter haec in communitatibus multae

contentiones et injuriae. Unde pax etiam seu tranquillitas civitatum et