Глава IX. Философия в XIV веке

482

вещь, когда она приписывается человеку, по той простой причине, что в

одном случае предицируемая вещь есть осел, а в другом — человек. В

подобном учении, как, впрочем, и в учении Оккама, разные предложения:

«Сократ—это человек», «Сократ—это животное», «Сократ — это субстанция» —

означают просто, что Сократ — это Сократ. Тем самым мы видим, что Гвидо

расходится с Оккамом в том, что соответствует универсалиям в

действительности. Для него это — некоторое сходство между субстанциями,

которые, будучи реальными, тем не менее индивидуально отличны одна от

другой. Это сходство — не вещь, a «relatio realis»*, основанное на природе

вещей. Рассуждая о концепции рода, Гвидо основывает ее на некоем сходстве

ощущений: «animal quod praedicatur in quid de homine, non est ilia res

quae praedicatur de asino in quid, sed alia et alia, de quibus propter

aliquam conformitatem in sentire formatur unus conceptus»**. Ссылаясь на

трактат Фемистия «О душе», он говорит еще об «unitas cujusdam tenuis

similitudinis multorum, ex quibus colligitur unus conceptus»***: человек и

осел суть две субстанции, наделенные чувствами. Затем Гвидо обращается к

учению Авиценны, которое, впрочем, имеет в этом пункте другой смысл,

нежели его собственное учение; но он делает это для обоснования положения

о том, что «circumscriptis diversis conceptibus, non est aliud secundum

rem «Sors est substantia, animal, homo» quam «Sors est Sors»****.

Предицировать вид родом не означает, таким образом, предицировать более

общим менее общее, но означает предицировать особенным, воспринимаемым

более смутно, особенное, воспринимаемое менее смутно. В этом смысле все

знание об общем в конечном счете относится к единичному: «Scientia est de

re eadem cum singulari, sub conceptu tamen confuso et universali»*****.

Такую позицию называли «полуноминализмом» (Б. Хиберта), и это наименование

может помочь определить для нее место в истории. Для Оккама то были еще

реалисты, но во всяком

случае очевидно, что эти мыслители продолжают описывать языком Аристотеля

мир, который более не аристотелевский, но порою похож на мир Уильяма

Оккама.

ЛИТЕРАТУРА

Якоб из Меца: Koch Jos. Jakob von Metz, О. Р. // Archives d'histoire

doctrinale et litteraire du moyen age, 1929—1930, v. 4, p. 169—232.

Дюран из Сен-Пурсена: Koch J. Durandi de S. Porciano O. P. Quaestio de

natura cognitionis et disputatio cum anonymo quodam necnon Determinatio

Hervaei Natalis O. P. Miinster, 1929; idem. Durandus de S. Porciano O. P.

Forschungen zum Streit um Thomas von Aquin zu Beginn des 14. Jahrhunderts.

Erster Teil. Literaturgeschichtliche Grunglegung. Miinster, 1927 (c.

203—210: перечень 235 расхождений между Дюраном и Фомой Ак-винским).

Петр Ауреоли: Commentariorum in I Sententiarum, v. I, Romae, 1596;

Commentariorum in II librum Sententiarum, v. II, Romae, 1605 (кроме того,

содержит также комментарий к книгам III и IV, а также 16 «Quodlibeta»); об

этом издании и о проблемах, связанных с текстом и учением, см. в

особенности: Dreiling R. Der Konzeptualismus in der Universalienlehre des

Franziskanerbischofs Petrus Aureoli (Pierre d'Auriole). Miinster, 1913, а

также весьма полезную статью: TeetaertA. Pierre Auriol (art.) //

Dictionnaire de theologie catholique, leur preuves et leur histoire. P.,

1903, v. 12, col. 1810—1881; Vignaux P. Justification et predestination au

XIVе siecle. Duns Scot, Pierre d'Auriole, Guillaume d'Occam et Gregoire de

Rimini. P., 1934, p. 43—95; idem. Note sur la relation du conceptualisme

de Pierre d'Auriole a sa theologie trinitaire // Annuaire de l'Ecole

pratique des Hautes Etudes (Sciences religieuses), 1935; Schmucker R.

Propositio per se nota, Gottesbeweis und ihr Verhaltnis nach Petrus

Aureoli. Werl, 1941.

Генрих из Харклея: Pelster F. Heinrich von Harclay, Kanzler von Oxford,

und seine Quastionen// Miscellanea Francesco Ehrle, Roma, 1924, v. 1,

p-307—356; Kraus Joh. Die Universalienlehre des Oxforder Kanzlers Heinrich

von Harclay, in ihrer

483

3. Уильям Оккам

Mittelstellung zwischen scotistischen Realismus und ockhamistichen

Nominalismus // Divus Thomas, Freiburg (Schweiz), 1932, v. 10, S. 36—58,

475— 508; 1933, v. 11, S. 288—314.

Герард из Болоньи: Xiberta В. De scriptoribus scholasticis saeculi XIV ex

ordine Carmelitarum. Lovanium (Louvain), 1931, p. 74—110.

Гвидо Террени: FournierPaul. Gui Terre (Guido Terreni), Theologien //

Histoire litteraire de la France, 1917, v. 36, p. 432—473; для изучения

доктрины Террени лучшим начальным пособием является превосходная

монография: Xiberta В. Guiu Terrena, Carmelita de Perpinya. Barcelona,

1932

3. УИЛЬЯМ ОККАМ

В XIII веке была повсеместно распространена уверенность в возможности

естественной теологии и теологии Откровения, некоего прочного синтеза,

причем первая должна была согласовываться со второй в пределах своей

собственной компетенции и признавать авторитет теологии Откровения во всех

вопросах относительно Бога, которые сама она была не в состоянии

разрешить. Самые блестящие ее представители пытались определить точку

зрения, исходя из которой все рациональные познания и все истины веры

могли бы предстать как элементы единой интеллектуальной системы. XIV век

увидел результат этих усилий, и этот результат дал ему не одно решение

проблемы, а два (Бонавентура и Фома Аквинский) или даже три (Альберт

Великий), не считая авер-роистского решения, которое заключалось в

констатации неразрешимости этой проблемы. Поэтому XIV век в значительной

мере является веком критики — критики теологией философии или некоторых

своих собственных ключевых положений и авторитетов. В этом смысле Дуне

Скот — поистине первый философ, в трудах которого проявился дух XIV

столетия, и этот дух предопределил распад самого возглавляемого им

направления. Несомненно, у мощных систем,

выработанных св. Фомой и Дунсом Скотом, останутся сторонники и в XIV веке,

и в последующие века; есть они и сегодня. Но если прежде всего мы будем

рассматривать то новое, что несет с собою каждая эпоха, то мы должны

обратить свое внимание не на комментаторов и защитников св. Фомы и Дунса

Скота. Характерный признак XIV века — разочарование в трудах, предпринятых

в XIII веке, или, скорее, в использовании философии для доказательства

того, насколько правы были недоверчивые теологи, которые начиная с XIII

века опровергали невозможность обосновать догматику средствами философии.

Лучше декларировать веру как таковую, нежели основывать ее на

псевдодоказательствах. Безжалостная критика Скота Оккамом типична для этой

ситуации. Скот, который уже строго ограничил компетенцию философии, все

еще питал к ней большое доверие как к вспомогательному средству

теологического синтеза. Если успехи его философии были невелики, успехи

теологии оказались весьма значительны. Оставляя как наследство свое учение

о Бесконечном Сущем, источнике истины как блага и свободной причине всего,

Скот предложил своим последователям глубоко систематизированное знание,

интегрированное в веру. Это как раз то, что оказалось в опасности, едва

родившись. С одной стороны, действительно Оккам ограничивает область

философского доказательства еще строже, чем это делал Дуне Скот, и самими

понятиями, которые он сформировал о Боге и о познании, подчеркивает уже

провозглашенное разделение философии и теологии; с другой стороны, растет

число латинских аверроистов вопреки всем осуждениям, которым подверглось

это учение, и их прозрачные намеки почти что не оставляют сомнений в их

глубинном неверии. Наконец, есть мыслители — такие, как Таулер и Сузо*, —

которые отказывались дожидаться всеобщего согласия относительно единого

синтеза разума и веры, обращаясь к единственно мистическому созерцанию,

чтобы восстановить единство, более не