Глава VIII. Философия в XIII веке

360

го чувственного познания душа открывается навстречу божественному

просветлению. Впрочем, Томас из Йорка принимает эти доказательства, но,

помимо них, он, следуя трактату Цицерона «О природе богов» (II, 2),

принимает и идею врожденного знания о Боге, — знания, о котором Луцилий и

Эн-ний говорят, что обнаружили его у всех народов; а для большей

основательности Томас добавляет к этому доводу аргументы из «Прослогиона»

св. Ансельма и из трактата «О свободнй воле» («De libero arbitrio») св.

Августина. В доктрине Томаса из Йорка чувствуется усилие открытого ума,

любознательного и широко эрудированного, усвоить огромную массу сведений

из области метафизики, которые происходили из мира гре-ческо-арабской

мысли и проникали в европейские школы. Но представляется, что он попытался

осуществить синтез, который невозможен: линия его идей не имела подлинного

продолжения, в отличие от идей Гундиссалина и Гебироля.

Благодаря Роджеру Бэкону, ученику и соотечественнику Роберта Гроссетеста,

усилился интерес к научным исследованиям и методам. Обращение к математике

было дополнено не менее необходимым обращением к опытному познанию, без

которого утверждение и повсеместное распространение веры перестало бы быть

конечной целью знания. Этот замечательный человек родился между 1210и

1214гг. в окрестностяхИлче-стера в Дорсетшире. Сначала он учился в

Оксфорде, где его преподавателями были Роберт Гроссетест и Адам из Марша,

люди, как потом будут говорить, настолько же сведущие в науках, насколько

были невежественны в них парижские учителя. После пребывания в Париже в

течение 6—8 лет, то есть примерно до 1250 г., он с 1251 по 1257 г.

преподавал в Оксфорде, затем, по-видимому, был вынужден оставить

преподавание и возвратился в Париж — центр Францисканского ордена, к

которому он принадлежал. Там Бэкон подвергался постоянным подозрениям и

преследованиям вплоть до того мо-

мента, когда его покровитель Ги Фульке стал папой под именем Климента IV

(1265). Во время короткой передышки, которую дал ему этот понтификат

(1265—1268), Роджер Бэкон создал свой «Большой труд» («Opus majus»),

написанный по поручению самого папы*. Свою литературную деятельность он

продолжал до 1277 г., когда его идеи в области астрологии было сведены в

«предложения», осужденные епископом Этьеном Там-пье. Этим обстоятельством

воспользовались, чтобы в 1278 г. заключить Бэкона в тюрьму. Известно, что

он был освобожден в 1292 г.; к этому времени им было написано последнее

произведение — «Compendium studii theolo-giae»**. Дата смерти Бэкона

неизвестна.

Сколь бы необычной ни казалась нам личность Роджера Бэкона, когда мы

сравниваем его с наиболее значительными представителями той эпохи, надо

прежде всего помнить, что он оставил в ней очень глубокий след. Бэкон —

прежде всего схоласт, но он понял схоластику совсем иначе, нежели Альберт

Великий или Фома Аквинский. Он не избежал характерного для средних веков

сильного увлечения теологией, и это важно подчеркнуть, если мы не хотим

представить Бэкона в ложном свете. Вторая часть «Opus majus» целиком

посвящена определению связей между теологией и философией. В этом вопросе

он занял очень четкую позицию: есть одна совершенная мудрость и одна

наука, которая превосходит все остальные, — теология («est una scientia

dominatrix aliarum, ut theologia»); для ее изъяснения необходимы две науки

— каноническое право и философия. Полная мудрость, говорит он, дана одним

Богом одному миру и с одной целью. Бэкон точно так же, как св.

Бонавен-тура, сводит все искусства к теологии, а эта операция предполагает

концепцию познания, во многом опирающуюся на августинов-ское учение о

просветлении.

Тот факт, что философия включена в теологию и подчинена ей, подтверждают

два решающих довода. Первый состоит в том, что философия является

результатом воздей-

361

3. От Гроссетеста до Пеккама: А. Оксфордские магистры

твия на наш ум божественного просветления («ut ostendatur quod philosophia

sit per influentiam divinae illuminationis»). Отнюдь не присоединяясь к

аверроистам, чье учение в других пунктах он безусловно отвергает, Бэкон

использует аверроистскую терминологию. Того нашего внутреннего наставника,

которого св. Августин и св. Бонавентура называли Словом, он называет

действующим интеллектом. Последний воздействует на наши души, вливая в них

добродетель и знание, которые мы не можем приобрести сами и должны

получить извне: «anima humana scientias et vertutes recipit aliunde».

Второй довод, являющийся прямым следствием первого, гласит, что философия

— это результат Откровения. Бог не только просветляет умы людей, чтобы

сделать их способными достичь мудрости, но Он и открывает им мудрость:

«causa propter quam sapientia philosophiae reducitur ad divinam, est quia

non solum mentes eorum illustravit Deus ad notitiam sapientiae

adquirendam, sed ab eo ipsam habuerant et earn illis revelavit»*. Вот как

Бэкон представляет историю философии. Вначале она была открыта Адаму и

патриархам, и если мы умеем правильно толковать Писание, то увидим, что

она была открыта вся целиком, хотя и в образной, цветистой форме,

доступной их непосредственному восприятию. Языческие философы, поэты

древности и сивиллы — все они лишь преемники истинных и верных философов,

каковыми были потомки Сифа и Ноя. Шестьсот лет жизни Бог дал им потому,

что столько времени требовалось для овладения философией и в особенности

астрономией, которая весьма сложна. Итак, Бог открыл им всё и ниспослал

долгую жизнь, чтобы дать возможность дополнить философские познания опытом

(«Deus eis revelavit omnia, et dedit eis vitae longitudinem, ut

philosophiam per experentias complerent»). Но потом злоба людей и их

всевозможные злоупотребления достигли такой степени, что Бог затемнил их

сердца, и философия была предана забвению. То была эпоха Нимрода и

Зороастра,

Атланта, Прометея, Меркурия или Трисмеги-ста, Эскулапа, Аполлона и других,

которые принудили людей поклоняться им как богам по причине их глубоких

познаний. Чтобы увидеть возрождение, когда философия вновь обрела свое

изначальное совершенство, нужно обратиться от них к временам Соломона.

После Соломона по причине человеческих грехов овладение мудростью опять

прекратилось, пока его не возродил Фалес и не развили его последователи.

Так продолжалось до Аристотеля, который довел философию до такого

совершенства, каким она только могла обладать в его время. Значит,

греческие философы являются учениками и последователями древних евреев.

Они обнаружили Откровение, данное Богом патриархам и пророкам, Откровение,

которое не могло бы иметь места, если бы философия не согласовывалась со

священным законом, полезным для детей Божьих и необходимым для понимания и

защиты веры. «Так что философия есть лишь толкование божественной

премудрости через нравственное учение и поведение, и поэтому есть только

одна совершенная мудрость — та, что содержится в Священном Писании».

Очевидно, что подобное понимание философии проливает свет не только на

теоретическую доктрину Роджера Бэкона, но и на его представление о своей

собственной миссии. На последнее до сих пор не обращали должного внимания,

однако именно это его представление, которое казалось слишком

умопостигаемым, позволяет нам лучше понять причину преследований, которым

подвергался ученый. Бэкон не только философ, он еще и пророк. Его

порицание неустройства и упадка философии того времени, резкие выпады

против Александра из Гэльса, Альберта Великого и Фомы Аквинского — это

естественная реакция реформатора, которой противостояли и препятствовали

ложные пророки. Бэкона воодушевляла тайная мысль, что XIII век

представляет собой эпоху варварства, подобную двум предыдущим темным

эпохам, через которые человечество