Глава V. Философия в XII веке

252

пользоваться светским мечом для его целей. Во всей этой ситуации главное

заключается в следующем: различение двух порядков, земного и духовного, —

это различение внутри Церкви. В этом сложном строении замком свода

является духовная власть папы, а временные стены держатся только силой его

авторитета.

Включенность временного, земного, в Церковь была в те времена настолько

полной, что некоторые посчитали возможным поменять местами члены отношения

земного и духовного. Сделать государя как такового членом церковной

иерархии означало попытку потребовать для него первого места. Этого нельзя

было сделать без глубокого потрясения всего внутреннего строения Церкви,

но предприятие не было совсем немыслимым. Имеются письменные свидетельства

именно такого понимания проблемы, и поэтому не так уж удивительно, что и в

XII веке кое-кто предвосхищал отдельные наиболее радикальные выводы, к

которым однажды должна была прийти Реформация.

Подобные тезисы, с которыми несмотря ни на что все же удивительно

сталкиваться в XII веке, содержатся в группе сочинений, известных под

названием «Йоркские трактаты» («Tractatus Eboracenses»). Они называются

так потому, что иногда их приписывают Герарду, архиепископу Йоркскому в

1101—1108 гг. На самом деле их автор неизвестен и даже не очевидно, что

эти трактаты происходят из Англии. Так как они написаны по поводу спора

между руанским архиепископом и папой, их можно — по крайней мере с такой

же вероятностью — приписать французу или нормандцу. Как особенно

поучительные в связи с нашей проблемой мы рассмотрим два трактата:

«Апология архиепископа Руанского» («Apologia archiepiscopi Rotomagensis»)

и «О посвящении пап и королей» («De consecratione Pontificum et Regum»).

«Апология» в широком контексте ставит проблему авторитета папы в вопросах

веры. Архиепископ Руана подчинен не одной Римской церкви, а всей Церкви.

Папа находитс

в том же положении. Служитель служителей Божьих, он, согласно учению св.

Петра, обладает по отношению к ним теми же правами, какими обладал Петр по

отношению к апостолам. Эти права исходят от Святого Духа, который дает ему

власть запрещать и разрешать, но поскольку есть только один Святой Дух, то

все епископы и даже все верующие находятся в одинаковом положении: «Нет

трех Петров: Симона Петра, епископа Рима и епископа Руана, но есть один

Петр, ибо у всех только один дух, одна власть, одна вера и тем самым «одно

сердце и одна душа» (Деян. 4:32). Поэтому все апостолы, все епископы и

даже вся Церковь суть только один Петр, а поскольку они принадлежат

истинному камню, то есть Христу, то образуют с Ним один камень и один

дух».

Следовательно, епископы в Церкви абсолютно равны: «omnes etenim episcopi

dii sunt, et dii nisi a solo Deo sunt judicandi»*. Папа не обладает правом

отлучения от Церкви (экс-коммуникации) ни одного из епископов («De Romano

pontifice», «De Una Ecclesia»)** no той простой причине, что тогда бы он

отлучал самого себя, ибо все епископы суть одно. По той же причине

вероучительный авторитет папы ни в чем не превосходит авторитета

какого-либо другого епископа, так как эти авторитеты совершенно

тождественны. В каком же учении следует наставлять? В учении Петра и

Павла. Все христиане его уже знают и не нуждаются в авторитете папы, чтобы

его узнать. Можно ли говорить, что Римская церковь — мать всех остальных?

Это неверно. Господство Римской империи создало господство Римской церкви,

а Христос и апостолы здесь ни при чем: «neque enim Christus hoc decrevit,

non hoc sanxerunt Apostoli»***; мать Церквей — это не Рим, а Иерусалим.

Так что руанский архиепископ не может быть обвинен ни в неверности

(infidelitas), если он отказывается подчиниться вероучительному авторитету

Рима, ни в непослушании (desobedientia), если он отказывается подчиниться

его дисциплинарной власти, которая является человеческим установлением и

не

253

6. Священство и царство

может никого связывать: «si quis ergo ei subdere non vult, quid damni

meretur a Deo, cujus in hoc ordinationi minime resistit?»*

Из этого совершенно особенного взгляда на Церковь, выраженного в трактате

«О посвящении пап и королей» («De consecratione Pontificum et Regum»),

вытекают важные политические следствия. Церковь — это супруга Христа,

единственного истинного Царя и Священника, но она супруга Христа не как

Священника, а как Царя. А кто в самой Церкви в высшей степени обладает

образом и подобием Христа-Царя, если не короли? Именно в лице короля и

через него осуществится единство Христа с его Церковью: «et ideo reges qui

Christi regis imaginem praeferunt, his nuptiis magis apti sunt, quarum

sacramentum magis praeferunt»**. Таков смысл помазания королей Церковью.

Они поставлены (ordinantur), помазаны и освящены ее благословением, чтобы

иметь возможность управлять христианским народом. Но, как мы уже знаем,

Церковь есть не что иное, как народ: «Ecclesia quippe Dei quid aliud est,

quam congregatio fidelium christianorum in una fide, spe et charitate, in

domo Dei cohabitantium?»*** Если это так, то освящение королей имеет целью

поручить им управление Церковью и ее защиту: «ad hanc (Ecclesiam) itaque

regendam reges in consecratione sua accipiunt potestatem»****; и еще:

«ideo enim regnant in Ecclesia, quae est regnum Dei, et Christo

conregnant, ut earn regant, tueantur atque defendant»*****. Верно, папа

Геласий говорил о двух господствах, царствующих над миром, — о

священнической власти и власти королей. Но слово «мир», дерзостно

комментирует наш аноним, обозначает здесь не что иное, как Церковь:

«Mundum hie appella sanctam Ecclesiam, quae in hoc mundo

peregrinatur»******. Таким образом, духовная власть может лишь вручать

королям власть управлять Церковью. И не станем уклоняться от этой проблемы

путем различения власти над душами и власти над телами. Нельзя управлять

душами вне тел и телами без душ, ибо теми и другими управ-

ляют одновременно, дабы они спаслись при воскресении. Кстати, разве не

говорил св. Павел, что тела суть храмы Святого Духа (1 Кор. 6:19)? Если

королям вручена власть только над телами, то тем самым им вручена власть

над храмами Святого Духа, а следовательно, и над самими священниками. Так

что не будем отстранять королей от власти над Церковью, то есть над

христианским народом: это означало бы разделять его против его воли и

приводить в смятение.

В рамках учения, согласно которому Церковь и христианский народ образуют

одно целое, невозможно провести принципиального различия между государем и

священником: «Если священник и царь — каждый суть бог и Помазанник Господа

(Christus Domini) через благодать, то все совершаемое ими по этой

благодати является делом не человека, а бога и помазанием Господа». Короче

говоря, священник — это царь, и царь

это священник, ибо тот и другой помаза

ны Господом: «Et si verum fateri volumus, et

rex sacerdos et sacerdos rex, in hoc quod Chris

tus Domini est, jure potest appellari»*******.

Остается узнать, который из двух выше:

царь-священник или священник-царь? В

Ветхом Завете священники приносили Богу

материальные жертвы, тогда как цари жерт

вовали в духе. Это означает, что священни

ки были прообразом человеческой природы

Христа, а цари — его божественной приро

ды. Поэтому было естественно, что цари

тогда обладали властью над священниками.

Так должно быть и теперь, и по более вес

ким основаниям, ибо те и другие помазаны

Господом. А Христос — вечный Царь; Он

Царь, потому что Он — Бог и равен Отцу,

тогда как, чтобы стать священником, Он дол

жен был принять человеческую природу.

Иными словами, Христос есть царь, но Он

является священником только потому, что

стал им. Следовательно, во Христе царска

власть превосходит священническую, по

скольку его божественная природа превос

ходит природу человеческую. Итак, священ

ник — образ и действующее лицо более низ-

— Глава V. Философия в XII веке

254

ких природы и назначения, а именно человеческих, тогда как царь — образ и

действующее лицо более высоких природы и назначения, а именно

божественных. Вот почему, заключает автор, некоторые люди полагают, что

королевская власть могущественнее и возвышеннее власти священнической, «et

rex major et praestantior quam sacerdos, utpote melioris etpraestantioris

Christi naturae imitatio sive potestatis emulatio»*.

Это любопытное учение изображали как «метафизику государства». Однако оно

не содержит ни одного сколько-нибудь ощутимого метафизического компонента.

Вызванная к жизни одним из бесчисленных конфликтов по вопросу об

инвеституре, данная концепция Церкви и королевской власти не менее

«сакральна», чем концепция, ей противоположная. Король здесь поставлен

выше священника не как мирянин, не в силу какого-то превосходства земного

над духовным, но, напротив, как король-священник и как глава самой Церкви.

Именно потому, что государство пребывает в Церкви, господин тела верующих

может требовать для себя титул господина Церкви: «Corpora christianorum

minime regerentur, si regalis potestas ab Ecclesia divideretur»**. Здесь

мы находимся на той же территории, что и Гуго Сен-Викторский, или, если

угодно, эти два учения противоположны друг другу внутри одного стиля

мышления. А так как они принадлежат к одному стилю, то «Йоркские трактаты»

обращают на пользу королю принцип, который ранее был обращен в пользу

папы: миряне пребывают в Церкви именно как миряне. Если это так, то

царствующий над мирянами тем самым царствует и в Церкви, и рано или поздно

вопрос, царствует ли он над Церковью, обязательно должен будет возникнуть.

ЛИТЕРАТУРА

Историография XII века: Sporl Joh. Grundformen hochmittelalterlicher

Geschichtsan-schauung. Munchen, 1935; Shotwell J. T. An Introduction to

the History of History // Records of

Civilization. N. Y.: Columbia University Press, 1922, p. 278—313; Mierow

Christopher. The Two Cities. A Chronicle of Universal History to the Year

1146 A. D., by Otto Bishop of Freising. N. Y: Columbia University Press,

1928 (с превосходным введением и библиографией, р. 81—84).

Политические учения: Carlyle R. W. and A. J. A History of Mediaeval

Political Theory in the West. Edinburgh; L., 1903—1936, vol. 1—6, v. 2;

Poole R. L. Illustrations of the History of Mediaeval Thought and

Learning. L., 1920; BoehmerH. Kirche und Staat in England und in der

Normandie im XI und XII Jahrhundert. Leipzig, 1899; Dempf Alois. Sacrum

Imperium. Munchen, 1929; Brooke Z. N. The English Church and the Papacy

from the Conquest to the Reign of John. Cambridge, 1931.

Гонорий Августодунский: Summa gloria // Monumenta Germaniae Historica.

Berolini (Berlin) 1916—1926, vol. 1-4; v. 3, p. 63—80.

«Йоркские трактаты»: Monumenta Germaniae Historica, v. 3, p. 642—686 (ср.:

BoehmerH. Kirche und Staat, S. 436—497).

7. ИТОГИ XII СТОЛЕТИЯ

Рассматриваемое в целом, интеллектуальное движение XII столетия выглядит

как подготовка новой эпохи в истории христианской мысли. В то же время оно

свидетельствует о расцвете на Западе, главным образом во Франции,

латинской патристической культуры, унаследованной средневековьем от

Западной Римской империи. В эпоху, до которой мы добрались, великие

философские течения, вдохновившие мыслителей XIII века, еще не

обозначились достаточно ясно. Арабские философы и метафизика Аристотеля

еще не пришли в учебные заведения, где вскоре они глубоко потрясут

традиции и методы обучения, но главные позиции, на которых христианская

мысль должна будет выдержать этот удар, были уже хорошо укреплены.

Благодаря теологии св. Ансельма, викторинцев и Гильберта Пор-

255

7. Итоги XII столети

ретанского уже существовал платонизм, более абстрактный, сухой и

техничный, чем даже у самого Августина, но однако открытый для новых

веяний, которые придут от Прокла и Авиценны. Этот платонизм еще не

осознавал опасности полного совращения под их воздействием, но уже был

способен принять их, не делая уступок. Если позволительно называть

августинизмом группу учений XIII века, которые будут вдохновляться главным

образом творениями св. Августина и самым ярким примером которых является

учение св. Бонавентуры, то можно сказать, что творчество последнего станет

в большой степени систематизированным продолжением работы св. Ансельма и

викторин-цев; Бонавентура применит их принципы для усвоения новых

философских подходов и нового духа. С другой стороны, глубокие штудии по

проблеме универсалий, которые продолжались и широко развертывались в

школах XII века, повсюду побудили логиков вторгнуться в область

метафизики. В то время как в теологии авторитет Августина подготовил

благоприятную почву для Платона и неоплатонизма, последний вывод Абеляра

относительно универсалий, казалось, предвосхищал грядущий успех философии

Аристотеля. Как мы видели на примерах Исаака Стеллы и Гуго

Сен-Викторского, даже те, кто более всего стремился обнаружить вершину

разума в умственных озарениях, все же признавали, что существует такая

степень знания, где всех превосходит Аристотель. Этот уровень абстрактного

познания, а именно уровень мыслящего разума (ratio), и есть философия. Мы

видим, таким образом, что по мере приближения XIII столетия, все более

четко обозначается тенденция, которая вскоре приведет к соперничеству

между авторитетами Аристотеля и св. Августина. В самом деле, не только

аристотелевская теория познания овладевала все большим числом умов, но

представляется, что в середине XII века

уже предощущался по крайней мере дух физики Аристотеля. Абеляр осуждал

реа-листское решение проблемы универсалий по той причине, что, поскольку

все состоит из материи и формы, невозможно согласовать реализм с подлинной

физикой. Кроме того, Иоанн Солсберийский принимал как само собой

разумеющееся тот факт, что конкретная реальность не есть нечто чисто

умопостигаемое. Очевидно, что с этого момента уже была подготовлена

благодатная почва для аристотелиз-ма альбертино-томистского* толка.

Были не только намечены пути великого доктринального синтеза XIII века, но

и обозначены место и учреждение, где он будет развиваться. Начиная с XII

века, Париж и его школы пользуются всеобщей известностью, особенно в том,

что касается преподавания диалектики и теологии. Когда Абеляр прибыл в

Париж, чтобы завершить свое философское образование, он обнаружил, что

преподавание диалектики переживает там буйный расцвет: «perveni tandem

Parisios, ubi jam maxime disciplina haec florere consueverat»**. Сам

Абеляр, горячо желая стать знаменитым учителем, стремился преподавать либо

в самом Париже, либо — в силу сопротивления, на которое он там

натолкнулся, — на холме Св. Женевьевы в непосредственной близости от

города. Из свидетельств того времени мы знаем, что успех Абеляра как

преподавателя был потрясающим. Утешительное письмо аббата Фульке де Дейля

несчастному философу после его увечья показывает, насколько возросла слава

парижских школ вследствие того, что там преподавал Абеляр: «Прошло совсем

немного времени с тех пор, как слава мира сего вознесла тебя на вершину;

еще не знали о приключившихся с тобой превратностях судьбы. К тебе

посылали на обучение детей из Рима, и город, который когда-то втолковывал

своим слушателям все науки, признал, посылая учеников, что твоя мудрость

превосходит его мудрость. Ни расстояние, ни высота гор, ни глубина долин,

ни дороги,