Глава VIII. Философия в XIII веке

340

ментов. В самом деле, тело всегда предполагает по меньшей мере две

различные формы: одну — общую для всего, являющуюся формой света, к

которому причастны все вещи; другую или другие — особенные формы,

являющиеся формами смешений, или элементов. Св. Бонавентура под двойным

давлением — здравого смысла и св. Августина — включает в свое учение

стоицистскую концепцию «семенного разума». Материя, сама по себе

совершенно пассивная, тотчас получает виртуальное определение посредством

субстанциальных форм, пребывающих в ней в скрытом состоянии, как бы в

ожидании, что позднее они в результате своего развития сформируют материю.

Таким образом, все явления и вещи во Вселенной объясняются тем, что

исходный «семенной разум» развивается в формы, а его первоисточником

является Бог.

Из этого очерка ясно, что учение св. Бо-навентуры не без оснований относят

к авгу-стинизму. Хотя порой Бонавентура «совмещает» идеи св. Августина с

идеями Гебиро-ля, однако именно из августинианской философии он

заимствовал принципы своей концепции Бога, человеческого познания и

природы вещей. Но, даже распределив все элементы этого синтеза в

соответствии с многочисленными источниками, следовало бы признать

существование особого духа св. Бонавентуры и его сугубо личной позиции.

Когда читаешь его «Opuscula» или «Комментарий к Сентенциям», часто

создается впечатление, что присутствуешь рядом со св. Франциском

Ассизским, который словно забыл пофилософствовать. Доверчивая

непринужденность и умиление, с которыми брат Бонавентура открывает в вещах

лик Бога, едва ли сложнее чувств Бедняка*, читающего, как раскрытую книгу,

прекрасную «книгу» образов природы. Конечно, чувства — не доктрины, но

случается, что они их порождают. Этому ощущению сердца, которое постоянно

чувствует близость своего Бога, мы обязаны отказом от философии Аристотеля

вплоть до самых крайних след-

ствий и упорным утверждением интимной связи между творением и его Творцом.

Благодаря этому в эпоху триумфа аристотелиз-ма св. Фомы сохранит свои

права философская традиция, неугасающую плодотворность которой подтвердит

— даже в XVII столетии — учение Мальбранша.

«Это, как мы сказали, мистик», — пишет о св. Бонавентуре Орео и добавляет

с характерной для него самоуверенностью: «Но его мистицизм не банален,

как, например, мистицизм св. Бернарда, — он теоретичен». Эта похвала вне

всяких сомнений означает, что, в отличие от св. Бернарда, св. Бонавентура

для построения своего вероучительного синтеза использовал философские

ресурсы в собственном смысле слова. Понимаемая таким образом приведенная

формулировка точна; однако единство учения св. Бонавентуры — это в большей

степени единство духа, порой привлекающего к себе тезисы разного

происхождения, но по своему существу близкие друг к другу, нежели единство

диалектической системы, построенной на раз навсегда установленных

принципах. Но все-таки считать это учение и вдохновленные им доктрины

августинианскими не совсем точно. Несомненно, речь больше не идет об

учении св. Августина в его первозданном виде, но мы увидим, что в этих

доктринах на него обычно ссылаются, причем иногда необоснованно и

игнорируя новшества, привнесенные томизмом; с другой стороны, необходимо

признать, что во всех них наличествует августиновское ядро, которое еще

долго будет сопротивляться постепенному распаду целого: это действительно

главный тезис учений о божественном просветлении. Положение о

гилеморфическом характере духовных субстанций можно подтвердить ссылками

на некоторые тексты Августина, но точная формулировка этого положения идет

от Гебироля, и она вытесняет первоначальную. Учение о множественности форм

будет сопротивляться дольше — благодаря поддержке, которую найдет в учении

Авиценны, но и оно также не являетс

341

2. От Александра Гэльского до Раймунда Лулли

подлинно августиновским. Напротив, «семенной разум» и божественное

просветление можно с полным правом возвести к Августину, приняв во

внимание психологию и эпистемологию, которые предполагает доктрина

божественного просветления. И можно сказать, что «старая францисканская

школа», как ее часто называют, будет жива даже в том случае, если — по

крайней мере временно — не окажется ни одного человека, который бы

поддерживал ее идеи.

В XIII веке представители этого августи-нианского комплекса встречаются

почти повсюду — в Париже, в Оксфорде, в Италии. Тогда университетские

общины тесно общались между собой, так как, переходя из одной в другую,

человек не выходил за пределы христианского мира. Эти августинцы

принадлежали ко всем религиозным орденам, однако большинство из них были

«меньшими братьями», и к изучению именно этой группы мы сейчас приступим.

Некоторые имена ее членов пока являются для нас лишь символами

представляющих интерес произведений, большей частью не изданных и

вследствие этого малоизвестных; их смысл когда-нибудь, возможно, будет

истолкован иначе, нежели сегодня. Но мы не ждем такого сюрприза там, где

речь идет о Евста-хии из Арраса (ум. в 1291), знаменитом францисканском

проповеднике, авторе вопросов для широкого обсуждения (quaestiones

quodlibetales) и комментариев к «Никомахо-вой этике» и «Сентенциям». В

самом деле, в опубликованных текстах этот ученик св. Бо-навентуры

предстает перед нами решительным сторонником учения о божественном

просветлении. Чтобы объяснить процесс познания человеком внешних тел, он

допускает, что их субстанциальная форма может быть воспринята интеллектом

посредством чувств. Это заставляет предположить, что, несмотря на

аристотелевскую терминологию, субстанциальные формы, о которых он говорит,

почти не отличаются от форм в понимании св. Августина. Другой ученик св.

Бонавентуры, Готье из Брюгге (ум. в 1307),

оставил практически не изданный «Комментарий к Сентенциям» и имеющие

важное значение «Дискуссионные вопросы» (опубликованные в 1928 г. Э.

Лонгпре), которые свидетельствуют о его верности принципам св. Августина.

Он сам заявил, что больше доверяет Августину и Ансельму, нежели Философу*,

и в этом можно убедиться даже по тому небольшому количеству текстов,

которым мы располагаем. Гилеморфическое строение духовных субстанций (душ

и ангелов), непосредственное познание душою самой себя, учение о

божественном просветлении, очевидность существования Бога — вот скольким

тезисам Бонавентуры учил Готье в Париже примерно в 1267—1269 гг., и все

они восходят к августинизму.

Большинство произведений Матвея из Акваспарты (ок. 1240—1302), выдающегося

итальянского ученика св. Бонавентуры, также не издано, однако опубликованы

их некоторые важные фрагменты, и его творчество изучено лучше, чем

творчество Готье из Брюгге. Его «Комментарии к Сентенциям» (к настоящему

времени издана их очень малая часть) и уже опубликованные «Вопросы для

обсуждения» («Quaestiones») показывают, что он был целиком занят защитой и

дальнейшей разработкой доктрины св. Бонавентуры с учетом возражений,

которые она вызвала, и состояния вопроса в то время, когда работал Матвей.

Это был ясный и светлый ум, обладавший литературным дарованием, благодаря

чему его произведения представляют собой исключительно ценный комментарий

к доктрине его учителя. В ходе проводимого им тщательного детального

анализа философская подоплека вопросов проявляется более четко, чем даже у

самого Бонавентуры. В трудах Матвея обнаруживаются классические тезисы

августинизма XIII века, но теперь они уже направлены против томистского

влияния, которое становилось для него опасным. Так, Матвей из Акваспарты

поддерживает тезис о гилемор-фическом строении души, но уточняет: его

следует поддерживать потому, что различе-