Глава IX Философия в XIV веке

460

знаем, что бытие есть первый объект нашего интеллекта, причем совершенно

безразлично, идет ли речь о бытии чувственно воспринимаемых или чувственно

не воспринимаемых вещей. Сказанное Авиценной не позволяет заключить, что

это известно естественным образом. На самом деле он примешал к философским

вопросам свою религию — религию Мухаммеда (miscuit enim sectam suam, quae

fuit Mahometi, philosophicis); есть вещи, которые он назвал философскими и

доказываемыми разумом, и есть вещи, согласные с его религией». Теперь

поставим наш вопрос: существует ли в учении, где естественный разум не

может даже знать, каков первый объект разума, единственная метафизическая

проблема, решение которой может быть найдено с помощью одного лишь

естественного разума? Например, доказательства существования Бога основаны

как раз на понятии универсального и однозначно понимаемого бытия. Если мы

не можем узнать с помощью одного лишь разума, что это понятие есть

подлинный объект естественного разума и метафизического познания, то можем

ли мы претендовать на знание посредством только разума хотя бы о

существовании Бога?

Сам Дуне Скот был прежде всего теологом. Поэтому он тут же построил чистую

философию, уважающую границы, поставленные перед естественным разумом в

том фактическом состоянии, в котором он оказался то ли вследствие

свободного решения Бога, то ли в наказание за первородный грех. Этот

принцип содержал в себе зародыш возможной теологической критики

естественной философии. Ее набросок мы действительно обнаруживаем в

сочинении, озаглавленном «Теоремы» («Theoremata»), которое по традиции

приписывается Дунсу Скоту. Поскольку эта атрибуция недавно была оспорена,

благоразумнее излагать философию «тонкого доктора» так, как если бы это

произведение ему не принадлежало, и ожидая, когда критика извне смело и по

существу решит этот вопрос. Каким бы ни было ее ре-

шение, произведение существует; оно имеет чрезвычайно важное значение по

крайней мере потому, что с его позиций можно проследить, как происходило

почти полное расторжение брака между теологией теологов и теологией

философов во имя философских принципов, сходных с принципами Дун-са Скота

и в точности противоположных принципам, которыми, как мы увидим позже,

будет мотивирован развод философии и теологии у Уильяма Оккама. Кто бы ни

написал «Теоремы», он во всяком случае не был оккамистом, а напротив, —

сторонником авиценновского реализма «natura communis» и однозначности

бытия, каковым и был Дуне Скот. Теорема IV возводит в принцип, что всякой

универсалии соответствует в реальности* определенная степень сущности,

которая, в свою очередь, адекватна всему содержанию данной универсалии:

(«cuilibet universali correspondet in re aliquis gradus entitatis in quo

conveniunt contenta sub ipso universali»). Разумеется, Дуне Скот был не

единственным мыслителем, который провозглашал подобный реализм, но он его

провозглашал, а оккамизм должен был стать полным его отрицанием. Однако

этот реализм ведет к такой онтологии, что понятие бытия, на котором она

основана, более не позволяет достичь основных выводов христианской

теологии. Ведь у метафизика нет другой естественной теологии, кроме

теологии однозначного бытия, тогда как теология христианина рассматривает

— по ту сторону однозначного бытия — бесконечное бытие, которое есть Бог.

Поэтому неудивительно, что, придерживаясь единственного метафизического

понятия бытия, сформулированного именно таким образом, автор «Теорем» смог

обосновать лишь греческо-арабское понятие Вселенной, обусловленной

Первопричиной, которая сама действует подобно природе и действенность

которой распространяется посредством других причин, подчиненных, как и

Первопричина, законам чисто умопостигаемой необходимости. От этого

безличного

461

1. Дуне Скот и реалисты XIVвека

существа очень далеко до Бога Живого, о котором повествует Писание:

«nonpotestprobari Deum esse vivum»*. При таком подходе нельзя также

доказать, что Бог единствен, что вследствие этого Вселенная обусловлена

только одной причиной и что, создав Вселенную, эта Причина продолжает

существовать. А в этом случае невозможно доказать ни того, что Бог

присутствует повсюду своей сущностью**, ни того, что Бог всемогущ, по

меньшей мере в том абсолютном смысле, что Он может непосредственно, от

Себя производить то, что Он производит посредством вторых причин. Короче,

философы, которые исследовали эти проблемы при помощи одного лишь разума,

никогда не могли возвыситься до христианского понятия свободного Бога, как

и учил недвусмысленно сам Дуне Скот в заведомо аутентичных сочинениях.

Философы остановились на необходимой Первопричине, по необходимости вечно

производящей первое и единственное следствие, которое также по

необходимости производит от первобытия множество других следствий в силу

характерного для него смешения необходимости и возможности. От первобытия

до нашего подлунного мира все связано посредством необходимых причинных

отношений, которые никоим образом не предполагают присутствия Первого в

дальних следствиях его акта, но, напротив, исключают возможность его

вмешательства с помощью непосредственного и свободного действия, на что

всегда способен христианский Бог. Очевидно, что после Дунса Скота бурно

развивалась критика естественной теологии, начало которой он положил в

своих подлинных произведениях, критика, доведенная до совершенной формы в

«Теоремах», вдохновленных принципами, родственными принципам Скота. Этот

факт позволяет прежде всего констатировать, что явление, называемое обычно

«философским скептицизмом» XIV века, не обязательно и вовсе не

исключительно связано с термини-стской логикой Оккама. В самом деле, ясно

видно, что «философский скептицизм» за-

родился здесь, в рамках учения, на онтологию которого, как и на онтологию

учения Дунса Скота, сильно повлиял Авиценна и которое — именно потому, что

оно исходило из онтологии Авиценны — вылилось в теологию Авиценны. Чему

здесь удивляться? Ведь не Авиценной, не Аристотелем, даже не Платоном, а

Писанием вдохновлялись отцы Никейского собора, определяя Бога христианской

веры. И та же вера в то же Откровение, опираясь на ту же традицию,

приступает здесь к критике естественной теологии; та же вера вдохновит

позднее на аналогичную критику Оккама. Это, безусловно, философская

критика, но вызванная в обоих случаях теологией и ведущаяся во имя

последней теологами, которые считали себя достаточно компетентными в этих

предметах после того, как они прочитали Аверроэса и положения, осужденные

Этьеном Тампье.

Но как бы ни обстояло дело в данном вопросе, учение Скота эволюционировало

в дальнейшем не в направлении критики естественной теологии. Ученики

«тонкого доктора» увлеклись совершенствованием теологического синтеза

своего наставника, используя для этого лучшие ресурсы веры и разума. Их

произведения до сих пор известны еще недостаточно, но все же довольно для

того, чтобы мы имели право утверждать, что их изучение раскрыло во многих

из них личностный дух, обнаруживший замечательную оригинальность, чтобы

продолжать усилия гениального магистра, чей труд был прерван ранней

кончиной. В отношении некоторых из учеников, например Антония Ан-дреаса

(ум. в 1320), сочинения которого до сих пор путают с сочинениями самого

Дунса Скота, трудно определить их личный вклад. Нужно подождать, пока

завершит свою работу в этой области история литературы. В отношении

других, как, например, провансальского францисканца Франциска из Мейронна

(ум. после 1328), благодаря их оригинальности легче решить этот вопрос.

Среди его многочисленных сочинений отметим комментарий к «Исагогу»

Порфирия, к