Глава I. Греческие отцы и философи

62

дежный способ устранить заблуждение — это установить неопровержимую

истину.

Наиболее богатый философскими положениями трактат, появившийся под его

именем, посвящен проблеме Божественных имен. И все же это произведение —

по преимуществу теологическое, даже можно сказать экзегетическое. Исходя

из факта, что в Писании у Бога множество различных имен, Дионисий задается

вопросом, в каком смысле правомерно их к Нему относить. Данная проблема

имела столь фундаментальное значение, что в средние века этот трактат

многократно комментировался, в частности св. Фомой Аквинским. А некоторые

теологические «суммы», например Александра Гэльского, включали в себя

трактат «О божественных именах» («De divinis nominibus»), где явно

ощущается влияние Дионисия.

Дионисий несколько раз упоминает об одном своем не дошедшем до нас

произведении — «Основания богословия», продолжением которого является

трактат «О Божественных именах». Намерение автора состоит в том, чтобы не

говорить и не мыслить о Боге ничего, что не содержалось бы в Писании и не

было бы им утверждено. Ибо один Бог знает Себя, и лишь Он один может дать

познать Себя тем, кто ищет Его со смирением. В самом Писании о Нем

говорится словами, заимствованными у сотворенных существ, которые все

причастны Высшему Благу и каждый отражает его в соответствии со своей

мерой и положением. Раскрыть акт творения в свете Писания означает

открыться навстречу благодати божественного просвещения, познать Бога как

причину, бытие и жизнь всех существ, восстановить в себе затемненное

подобие Богу, обуздать плотские страсти и возвратиться к своему источнику.

Ибо Бог — это свет зрячих, святость святых, божественность, простота и

единение тех, в ком совершается обожение, тех, кто, собираясь из рассеяния

во множественности, обретают в Нем совершенство единства.

Чтобы помочь нам в этом, Писание и дает] Богу имена, которые мы в нем

находим:! единство, красота, суверенность и другие.] Оно называет Его даже

нашим Другом, по-1 тому что второе божественное Лицо вопло-1 тилось ради

нашего спасения, чудесным об-j разом соединив в Иисусе две субстанции

-божественную и человеческую. Однако! здесь имена приспособлены к нашему

со-| стоянию и скрывают умопостигаемое пол чувственно воспринимаемым. В

«Основа-! ниях богословия» утверждалось, что Бог абч солютно не постижим

чувствами и разумом;] а если Его нельзя познать, то нельзя и на-1 звать.

Простые верующие без затруднений! прилагают к Нему имена, используемые в]

Писании, однако те, кто озарены вышним] светом, способны пойти дальше

буквы, при-] близиться к ангельскому состоянию и ин-1 тимно соединиться с

самим божественным! светом. Эти люди говорят о Боге только через

отрицания, и нет ничего более верного Следовательно, сначала нужно

использовать применительно к Богу все те имена, которые дает Писание

(положительная, утвердительная теология), но затем сразу же их следует

отрицать (отрицательная, негативная теология)*. Однако эти два подхода

можно согласовать в третьем, который заключается в утверждении, что Богу

приличествуют все эти имена в некоем не пости-j жимом для человеческого

ума смысле, ибо Он есть «сверхбытие», «сверхблаго», «сверхжизнь» и т.д.

(суперлативная теология). В небольшом трактате «Мистическое I богословие»,

оказавшем глубокое воздействие на средневековую мысль, Дионисий дает

поразительный пример негативной теологии. Последняя глава этого сочинения

составлена из ряда отрицаний и отрицаний этих отрицаний, ибо Бог превыше

как утверждений, так и отрицаний. Все, что о Нем утверждается, ниже Его.

Не будучи светом, Он не мрак; не будучи истиной, Он не заблуждение.

Недостижимая причина всех существ, Он разом превосходит и утверждения, и

отрицания.

63

5. От Дионисия до Иоанна Дамаскина

Трактат «О божественных именах» дол-ясен был оказать сильное влияние на

теологическую и философскую спекулятивную мысль именно потому, что он как

бы располагался на промежуточном уровне между не-рассуждающим утверждением

простого верующего и трансцендентным молчанием мистика. Бог предстает в

нем прежде всего как Благо, ибо к Нему приближаются через Его творения, и

именно как Высшее Благо Он создал их. Бог Дионисия подобен в этом случае

идее Блага, описанной Платоном в его «Государстве»: как природное Солнце

без всякого размышления и воли, но самим фактом своего существования

пронизывает своим светом все предметы, так и Благо, по отношению к

которому природное Солнце является лишь бледным образом, распространяется

в естествах, в активных энергиях, в умопостигаемых и разумных сущностях;

именно ему обязаны они тем, что они есть, и их естественная неустойчивость

находит в нем точку опоры. Это божественное просвещение (illumination),

постепенно распространяясь, естественным образом порождает иерархию, что

знаменует два момента — различные, но связанные друг с другом: во-первых,

состояние, в том смысле, что всякое существо определяется занимаемым им в

данной иерархии местом; и, во-вторых, функция, в том смысле, что всякого

члена универсальной иерархии оказывается свыше то или иное влияние, чтобы

он мог, в свою очередь, передать его на низший уровень. Божественный свет

и устанавливаемое им бытие передаются как бы по светоносному каскаду,

ступени которого описаны в трактатах «О небесной иерархии» и «О церковной

иерархии».

Эта иллюминация не должна рассматриваться как простое просветление

существ, но как само их бытие. Неразумные души животных, которые ходят,

прыгают, плавают и летают, даже жизнь растений и, наконец, °ытие и

субстанция того, у чего нет ни жизни, ни души, — всего, что в той или иной

степени заслуживает наименования реально-

сти, — являются лишь определенным моментом этого просвещающего излучения

Блага. Следовательно, то, что именуется творением, представляет собой

результат Откровения Бога в Его созданиях, и поэтому они свидетельствуют,

что Он есть. Мир — это «теофания», которая одна только и позволяет нам

познать своего Творца. Всякое существо есть благо; тогда мы скажем, что и

его причина есть благо; затем мы станем отрицать, что оно есть Благо; но

это отрицание, в свою очередь, превратится в утверждение, потому что если

Бог не есть Благо, то Он есть «Сверхблаго».

Тот же метод применяется и к другим божественным именам: Свет, Красота,

Жизнь и т.д. Примечательно, что Дионисий считает себя обязанным

оправдаться в том, что прилагает к Богу имя Любовь, как будто это слово

должно было вызвать возражения. Он настаивает на праве его употреблять,

так как оно означает для него именно движение милосердия, посредством

которого Бог приводит к Себе все существа, в которых раскрывается Его

благость. Рассматриваемое в этом аспекте универсальное озарение

(illumination) является не столько нарастающим светоносным каскадом,

сколько гигантским круговоротом любви, распространяющейся вначале на

множественность существ только для того, чтобы затем собрать их и привести

к единству, которое кроется в их источнике. Любовь является, таким

образом, действующей силой, которая в каком-то смысле вырывает существа,

исшедшие от Бога, из них самих, чтобы обеспечить их возвращение к Богу.

Вот что означает выражение «любовь — это исступление» (ex-stare —

из-ступать). Ее действие в этом мире и ее завершение в ином—это обожение

(theOsis), заключающееся в ассимиляции и воссоединении творения с Богом.

Во Вселенной, которая представляет собой не что иное, как манифестацию

Бога, все — благое; таким образом, зло само по себе есть небытие; и то,

что оно проявляется в виде кажущегося реального существования, объясняется

тем,