Глава VIII. Философия в XIII веке

368

терия и форма, затем—означивание (signatio) материи формой и наконец — сам

индивид, как бы вышедший из них, который есть активное существо. Форма,

уточняет Килвордби, индивидуализируется сама по себе, индивидуализируя

свою материю, а наличное существование представляется свойством

устроенного таким образом индивида.

Мы уже отмечали в связи с Ричардом из Мидлтона, что отказ от

аристотелевского учения о движении встречается задолго до парижского

номинализма XIV века. Этот вопрос немаловажен. Мы видели, что осуждение,

состоявшееся в 1277 г., П. Дюэм считает началом современной науки (Duhem

P. Etudes sur Leonard de Vinci, v. II, p. 411—412). В другом месте этого

сочинения тот же историк предлагает более позднюю дату: «Если угодно,

точную линию, отделяющую царство Античной науки от царства Современной

науки, следует провести, как мы считаем, от момента, когда Жан (Иоанн)

Буридан понял эту теорию [impetus'а], от момента, когда человек перестал

смотреть на звезды как на движимые божественными существами и допустил,

что как небесные, так и подлунные движения определяются одной и той же

механикой» (Ibid., v. Ill, p. XI). Последнее утверждение предполагает

существование единой механики, и для истории науки это важный факт. Но

небезынтересно отметить, что по крайней мере в теологии учение Аристотеля

о движущихся Интеллигенциях было новшеством. Согласно Аристотелю, всякое

движение предполагает наличие двигателя, отличного от движущейся вещи;

поэтому он утверждает, что двигатели существуют отдельно от небесных тел,

и Фома Аквинский послушно следует за ним в этом вопросе. Но это

нововведение шокировало теологов старой школы, и мы видели, что Гильом

Овернь-ский, обнаруживший аналогичное утверждение у Авиценны, объявил его

ложным и осыпал сарказмами как смехотворное. В 1271 г. генерал Ордена

братьев-проповедников* Иоанн из Версея направил Фоме Ак-винскому и Роберту

Килвордби перечень из

43 вопросов, на которые ответили оба, однако в совершенно разном духе. На

четвертый вопрос Иоанна из Версея: «Доказано ли неопровержимо, что ангелы

суть двигатели небесных тел?» — св. Фома ответил, что, с одной стороны,

святые отцы учили, что Бог управляет низшими вещами при посредстве высших,

но с другой стороны, платоники и перипатетики считали доказательными свои

доводы, согласно которым небесные тела либо оживлены и движимы их душами

(Авиценна), либо, что лучше, движимы ангелами (Аверроэс). Это не значило

выдавать данный тезис за неопровержимо доказанный, но сказать, что

философы считали его доказуемым, что он согласуется с общим принципом,

провозглашенным отцами, и добавить, что никто из них, как помнится, не

отрицал его, — это означало поддержать тезис. Килвордби, который

снисходительно отзывался об авиценновском тезисе о душах сфер, напротив,

отвергает идею о том, что небесные тела движимы ангельскими духами,

которые не являются ни их действием, ни формой. Это мнение, заявляет он,

«пес est philosop-hica, пес memini earn esse ab aliquo sanctorum

approbatam tanquam veram et certam»**. Тогда как Фома Аквинский

удовлетворяется тем, что эту идею считают доказанной философы и не

отрицают святые отцы, которые, скорее, применяют ее как принцип, Килвордби

объявляет данную идею не имеющей какого-либо философского значения и

утверждает, что ни один из отцов не принимал ее как очевидную истину. Его

ответ сужает вопрос Иоанна из Версея, но дело в том, что сам Килвордби

предпочитал двум указанным мнениям третье, которое он, впрочем,

представляет отнюдь не как сугубо его личное. «Tertii ponunt...» («Третьи

допускают...»), «что, как тяжелые и легкие тела движутся благодаря своему

весу и стремлению (propriis ponderibus et inclinationibus) к местам, где

они останавливаются, так же и небесные тела совершают кругообразное

движение в местах, соответствующих их природным склонностям, которые,

по-видимо-

369

3. От Гроссетеста до Пеккама: А. Оксфордские магистры

у связаны с их весом; они сохраняют тленные вещи, удерживают их от

быстрого распада и гибели». Как справедливо заметил историк, оценивший

важность этого текста, «inclinatio, instinctus proprii ponderis*, кажется,

принадлежат к качественному порядку вещей и поэтому остаются в сфере

качественной физики Аристотеля, тогда как impetus Буридана явно

ориентируется на количественную интерпретацию и открывает возможность для

математического измерения» (М. Д. Шеню). Другими словами, здесь мы еще не

стоим на пороге современной науки, так как Килвордби вовсе не озабочен

механикой. Но он со всей очевидностью сформулировал философский принцип,

необходимый для того, чтобы, согласно П. Дюэму, можно было утверждать:

«как небесные, так и подлунные движения определяются одной и той же

механикой»: «Et sicut gravium pondera et levium movent ipsa regulariter

nee exorbitare permittunt, ita est de ponderibus singulorum corporum

caelestium et ipsis corporibus»**. Порой консерваторы опережают

прогрессистов и, стоя на месте, ожидают наступающего прогресса.

Преемником Килвордби на архиепископской кафедре Кентербери стал Джон

Пеккам (ок. 1240—1292). Он тоже был францисканцем, но воспользовался своей

властью для того, чтобы возобновить 29 октября 1284 г. вероучительное

осуждение, вынесенное его предшественником. А 30 апреля 1286 г. им был

наложен запрет на некоторые положения, сформулированные английским

доминиканцем Ричардом Клепуэллом. Его личная позиция четко определена в

письме к епископу Линкольна от 1 июня 1285 г.; оно может служить

ориентиром, помогающим ясно представить себе и правильно расположить

основные вероучительные позиции, которые тогда на Западе боролись друг с

другом: «Мы ни в коем случае не осуждаем изучение философии, поскольку оно

служит постижению теологических тайн, но мы осуждаем мирские языковые

новшества, вводимые на протяжении двадцати лет при рассмотрении глу-

боких теологических вопросов; эти новшества противоречат философской

истине и наносят ущерб святым Отцам, к чьим позициям относятся с

пренебрежением и даже с явным презрением. Какое учение более прочно и

здраво: учение детей св. Франциска, то есть блаженной памяти брата

Александра [из Гэльса], брата Бонавентуры и подобных им, которые в своих

трактатах, не заслуживающих ни единого упрека, опирались на святых Отцов и

философов, или же это недавнее учение, почти во всем противоречащее

первому, которое заполнило мир словесными перепалками, всеми силами

ослабляя и разрушая то, чему учит Августин о вечных правилах незыблемого

света, о способностях души, о включенном в материю «семенном разуме» и о

бесчисленных вопросах того же рода; пусть изобретателей этого учения судят

древние Отцы, поскольку они обладают мудростью, пусть судьей им будет Бог

и пусть Он им даст целебное средство».

Таким образом, благодаря этому весьма ценному свидетельству происхождение

отвергаемого им зла можно отнести приблизительно к 1265 г. И

действительно, комментарии Альберта Великого к сочинениям Аристотеля

датируются 1250—1270 гг., комментарии св. Фомы Аквинского —1269—1272 гг.

Если добавить, что время написания «Суммы против язычников» варьируется от

1258 до 1264 г., то мы увидим, что новая теология («ilia novella»), на

которую жалуется Пеккам, в самом деле сложилась менее чем двадцать лет

назад («citra viginti annos»). Кстати, заметим, что Пеккам осуждает не

философию вообще, а лишь неуместное использование некой ложной философии;

заметим также, что, в отличие от запретитель-ских действий Килвордби,

которые совершались у него на глазах, противопоставление двух учений

Пеккам конкретизирует противопоставлением двух Орденов: августинизм —у

францисканцев, аристотелизм—у доминиканцев. Наконец, укажем, что если

перечислить некоторые пункты, по которым эти две группы противостоят друг

другу, то пер-