Глава IX. Философия в xiVвеке

470

Quaracchi (Firenze), 1912—1914, vol. 1—2; Tractatus de primo principio.

Quaracchi (Firenze), 1910; Minges. O. F. M., J. D. Scoti doctrina

philosophica et theologica quoad res praecipuas proposita. Quaracchi

(Firenze), 1908, vol. 1—2 (очень полезное издание); Werner К. Johannes

Duns Scotus. Wien, 1881; Landry B. Duns Scot. P., 1922; Longpre Eph. La

philosophic du B. Duns Scot. P., 1924; Harris C. Duns Scotus. Oxford,

1927, vol. 1—2.

«Теоремы»: Gilson E. Les seize premiers Theoremata et la pensee de Duns

Scot // Archives d'histoire doctrinale et litteraire du moyen age, 1938,

v. 11, p. 5—86.

Франциск из Мейронна: Roth Bart. Franz von Mayronis O. F. M. Sein Leben,

seine Werke, seine Lehre vom Formalunterschied in Gott. Werl (Westfalen),

1936; Langlois Ch.-V. Francois de Mayronnes, Frere Mineur // Histoire

litteraire de France, 1924—1927, v. 36, p. 305—342,652; Duhem P. Francois

de Mayronnes et la question de la rotation de la terre // Archivum

Fraciscanum Historicum, 1913, v. 6, p. 23—25.

Уильям из Олнуика: Ledoux Ath. Fr. Guillelmi Alnwick O. F. M., Quaestiones

disputatae de esse intelligibili et de Quolibet. Quaracchi (Firenze),

1937; Schmaus M. Guillelmi de Alnwick O. F. M. doctrina de medio quo Deus

cognoscit futura contingentia // Богословский вестник. Париж, 1932, с.

201—225.

Джованни из Рипы: Schwamm H. Magistri Joannis de Ripa, О. F. M. Doctrina

de Praescientia divina. Inquisitio historica. Roma, Pontificalis

Universitas Gregoriana, 1930; Combes A. Jean de Vippa, Jean de Rupa, ou

Jean de Ripa? // Archives d'histoire doctrinale et litteraire du moyen

age, 1939, v. 12, p. 253—290; idem. Jean Gerson commentateur dionysien.

Pour 1'histoire des courants doctrinaux a l'Universite de Paris a la fin

du XIVе siecle. P., 1930, Appendice XVII, p. 608—687.

Петр из Кандии: Ehrle Fr. Der Sentenzenkom-mentar Peters von Candia des

Pisaner Papstes Alexanders V Munster, 1925.

Реалисты XIV века: Michalski С. Произведения, указанные в «Библиографии» к

разд. 4, гл. IX; Laun J. F. Recherches sur Thomas de Bradwardin precurseur

de Wiclif // Revue d'histoire et de

philosophie religieuses, 1929, v. 9, p. 217—233; Thomson S. H. The Order

of Writing of Wyclif's Philosophical Works // Melanges V. Novatny, Prague,

1929.

2. ОТ ЯКОБА ИЗ МЕЦА

ДО ГВИДО ТЕРРЕНИ

«Схоластика начинает становиться интересной после Фомы Аквинского».

Процитировав эту колкость Ханса Мейера, Пауль Бай-ершмидт добавляет, что и

в самом деле «своей гениальной концепцией философии и теологии Фома

Аквинский адаптировал для своего времени вопросы, которые коснулись

западного духа, словно волшебная палочка, и побудили его углубить

исследования». Влияние Фомы Аквинского бесспорно, особенно в некоторых

кругах, но оно не было настолько общераспространенным, насколько хочет

убедить нас в этом отводимое ему ныне место в истории философии. Он,

разумеется, был великой фигурой в глазах поколений, которые

непосредственно следовали за его поколением. Его доктрину официально

принял доминиканский орден, и одна из крупнейших школ занялась ее защитой,

толкованием, пропагандой, однако представители других тенденций не были

лишены возможности при случае критиковать ее. С конца XIII века авторам

произведений, сочиненных явно с таким намерением, даже воздавалась высокая

честь как достойным противникам. Типичным примером является сочинение

«Исправление брата Фомы» («Correctorium fratris Thomae»), написанное

францисканцем Гильомом де ла Маром приблизительно в 1278 г., которое

вызвало возражения в виде книги «Исправление иска-зителя брата Фомы»

(«Correctorium corruptorii fratris Thomae»). Однако, чем больше

знакомишься с авторами, жившими непосредственно после св. Фомы, тем больше

замечаешь, что их идеи принципиально не

471

2. От Якоба из Меца до Гвидо Террени

отличаются от его идей. Нередко можно даже заключить, что они колеблются

следовать за ним до конца по тому новому пути, на который он ступил, и

остаются позади, сдерживаемые сомнениями августиновского толка, от каковых

не могут полностью освободиться. Если бы история теологии была более

продвинутой наукой, чем она является сейчас, то, возможно, она позволила

бы увидеть, сколь важную роль сыграла в этой истории проблема Троичности.

Психология, соотношение способностей и сущности души, а также соотношение

способностей между собой, природа ментального слова и его порождение

интеллектом — сталкиваясь с любым из этих вопросов (а их перечень можно

продолжить), теолог сразу же чувствует их прямую связь с формулировкой

догмата Троицы. В начале XTV века такие колебания заметны даже у некоторых

доминиканцев, от которых дисциплина Ордена требовала согласия с основными

положениями св. Фомы. К их числу принадлежит Якоб из Меца (Jacobus

Metensis), который в промежутке между 1295 и 1302 гг. дважды комментировал

«Сентенции» и «Комментарий» которого сохранился в двух редакциях (И. Кох).

Ни в одной из редакций он не решился занять определенную позицию

относительно различения сущности и существования. Якоб из Меца знал

аргументы Эгидия Римского, но они не смогли заставить его принять решение.

Наоборот, он иначе, чем св. Фома, решил проблему инди-видуации. Форма

придает единство материи. Как материя могла бы индивидуировать форму?

Индивидуальность есть только там, где есть субстанция; следовательно,

индивидуальность предполагает субстанциальность, а так как субстанцию

образует форма, то она же образует индивидуальность. Поэтому два ангела

суть два различных индивида, а не два вида, хотя они свободны от всякой

материи. По той же причине души, отделившиеся от своих тел, сохраняют

индивидуальность. Что касается интеллектуального познания, то Якоб из Меца

признает необходимость двух видов для познания материальных объектов,

но не для познания Бога и нематериальных существ. Он не претендует на

изобретение подобных построений, но одобряет и даже приветствует людей,

которые нашли их, чтобы удовлетворить таким образом требованиям и

Аристотеля, и Августина: «Et sic salvant multa, scilicet recursum ad

phantasmata et dicta dictorum»*. Даже там, где посредничество чувственно

воспринимаемых видов необходимо, действующий интеллект должен сообщить

материальному выражению, являющемуся результатом такого посредничества,

мысленный образ (phantasma), духовное достоинство, которое позволит ему

воздействовать на интеллект. Тогда действующий интеллект и образ, фантазм

согласованно воздействуют на возможный интеллект, как два человека,

которые вместе тянут судно. Совершенный таким образом познавательный акт

образует ментальное слово (verbum mentis). Здесь оно не является, как у

св. Фомы, результатом познавательного акта, но самим этим актом.

Отклонения Якоба из Меца от томистского учения были слишком серьезны (в

теологии они еще значительнее), чтобы не вызвать упреков. Доминиканец Эрве

из Неделека в 1302—1307 гг. составил «Сборник поправок брата Якоба из

Меца» («Correctorium fratris Jacobi Metensis»), равно интересный для

точного определения позиций как Якоба из Меца, так и самого Эрве, который

тоже не всегда следует св. Фоме Аквинскому. Эрудит, которому мы обязаны

почти всем, что знаем о Якобе из Меца (Й. Кох), имел все основания сказать

об этом учителе: «Он не томист и никогда не хотел им быть». Он и не

антитомист, а скорее человек, чье мышление черпало из другого источника,

нежели томизм, — по крайней мере по одному вопросу из Генриха Гентского,

но особенно, как нас убеждает тот же историк, — из Петра Оверньского. Если

это так, то мы видим перед собой важную историческую преемственность: Петр

Овернь-ский, Якоб из Меца, Дюран из Сен-Пурсена. Дюран, этот

учитель-доминиканец, которому его «Комментарий к Сентенциям» доставил

столько неприятностей в ордене, тем