Глава 6. Глобальная война

397

Этот план, рассчитанный на отсутствие каких бы то ни было ограничителей для германских побед, мог показаться оправдан­ным в свете того, что произошло в первые двадцать месяцев вой-ны. Однако он строился на некоторых предпосылках, оказавших-ся нереальными. В течение небольшого отрезка времени, когда эти предпосылки проявились, полностью изменилась глобальная политическая ситуация, и немецкая Европа оказалось в ситуации изоляции, а центр тяжести мировой дипломатии сместился от Берлина или, если угодно, от инициатив Гитлера, вовне, то есть в Лондон, Вашингтон, Москву, Токио. Ошибочно было рассчи­тывать на выступление Японии против СССР; ошибочно было верить, что Черчилль не обладал прочной поддержкой подавляю­щего большинства англичан; ошибочно было считать, что амери-канцы не начнут действовать еще до того, как вступят в войну. Однако, прежде всего, оказался лишенным основания расистский оптимизм, с которым как политический мир, так и германские военные оценивали способность СССР к сопротивлению. Фельд-маршал фон Браухич предусматривал, что кампания против Со-ветского Союза продлится от четырех до шести недель, и что по-надобится 80-100 немецких дивизий, которым русские смогут противопоставить лишь 50-70 «годных дивизий». Подборка раси-стских цитат, недооценивавших способность Советов к сопротив-лению, и изображавших СССР в качестве колосса на глиняных ногах, столь обширна, что стала стереотипом, сквозь который проглядывают лишь некоторые едва заметные сомнения.

То обстоятельство, что русские оказали сопротивление немец-кому наступлению и что японцы не вмешались в антикоминтер-новскую войну, следует рассматривать не только с точки зрения его военно-политического значения, но также, и прежде всего, в свете поворота, происшедшего под его воздействием в междуна-родных дипломатических отношениях. Это был окончательный поворот, превративший Европу из субъекта, доминировавшего в мировой политике, в ее объект. Начиная с лета 1941 г. то, что происходило в Европе, имело значение лишь постольку, посколь-ку отражало происходившее за ее пределами. А за ее пределами формировалось соотношение сил и проблемы, которые станут до-минирующими в послевоеннные десятилетия.

Между сентябрем 1939 и июнем 1941 г. продвижение немец-ких войск сопровождалось триумфальными успехами германской дипломатии. Решения фюрера влияли на жизнь всего континента и проецировали европейскую мощь (хотя и при уже начинавшем проявляться сопротивлении) на весь остальной мир. Глобальная политическая ситуация представлялась обусловленной, направляе-

398

Часть 2. Вторая мировая война

мой или ориентированной волей немецкого диктатора, то есть используемой им в собственных интересах способностью управ-лять судьбами самого мощного ядра политических и экономичес-ких сил, существовавшего в мире, учитывая тот факт, что Гитлер мог, по крайней мере, на бумаге контролировать не только метро-полию, но также и часть обширных колониальных империй евро-пеейских стран, за исключением Великобритании. В этом смысле можно говорить о чрезвычайном распространении европейской гегемонии, сосредоточенной в одном движущем центре. Однако речь шла об эфемерной гегемонии, построенной на внешне ра-циональных расчетах, обусловленных соответствием событий гит-леровскому замыслу, то есть совпадением политического расчета Гитлера и развитием конкретных ситуаций.

Такое совпадение было возможно, пока Гитлеру приходилось сталкиваться с реальностью, соответствующей его подготовке и его знаниям. Оно становилось в меньшей степени возможным, когда ему приходилось соизмеряться с ситуациями, в которых он плохо разбирался или в силу расистского презрения к объекту анализа, как в случае с Советским Союзом (русские представляли всего лишь «низшую расу»), или же из-за смеси расизма и непо-нимания американского менталитета во всей его сложности. Иными словами, Гитлер мог доминировать в европейской дипло-матии и цинично издеваться над чувствительностью и страхами представителей демократических держав, но был не в состоянии понять и предвидеть полинную реакцию ни русских, ни амери-канцев.

Когда немецкий диктатор решил напасть на Советский Союз, он представлял себе «план Барбаросса» как отвлекающий маневр, важный для Германии в целях завоевания «жизненного простран-ства», но второстепенного по отношению к общему замыслу во­енных операций. Сотрудничество с японцами, с одной стороны, сдерживало бы американцев, а с другой, - поставило бы Советы в худшую из возможных военную ситуацию: необходимости де-лить скудные силы между двумя одинаково важными фронтами. Однако, напротив, именно начало этих действий должно было в политическом плане привести к провалу всех немецких планов.

С июня 1941 г. способность доминировать над другими или диктовать им их действия исчезла. Начав агрессию против Совет-ского Союза, Гитлер вернул инициативу другим: англичанам, по-спешившим протянуть руку Сталину, американцам, которые ста-ли более интенсивно сотрудничать с Великобританией. Другими словами, Гитлер привел в движение формирование коалиции, вы­ходящей за пределы Европы, поставившей целью отвоевание Евро-