Глава 1. Несостоявшаяся реконструкция европейской системы 51

финансовое влияние Франции получило развитие в колониаль­ной сфере и в капиталовложениях, сделанных в России. Другими словами, это была по природе своей гомогенная система, разде­ленная, однако, на части в соответствии с националистическими мотивациями, которые невозможно было отделить от финансовых, поскольку финансиста, как, с другой стороны, политика, нельзя разделить на части: как человек он представляет собой единое це­лое и руководствуется не только профессиональной логикой, по­этому тема прибыли у него связывается - иногда слабо, иногда неразрывно — с национальной темой, в зависимости от силы внутренних импульсов.

В целом, подобно тому как в пролетарском интернационализме при испытании жизнью, обнаружились глубокие трещины, по­рожденные чувством национальной принадлежности (чувством, которое в конце концов более, чем какое-либо другое доминиро­вало в XX веке), в финансовой системе логика национальной принадлежности также смешивалась с логикой экономической целесообразности, хотя и не всегда первой удавалось одержать по­беду. Война обострила эти противоречия, и тем не менее она выя­вила наличие системы торговых, денежно-валютных и финансовых отношений, приведенной в расстройство военным конфликтом.

Это не означало, что из пепла схватки за соперничество между капиталистическими державами и нациями возник новый мировой экономический порядок, гомогенный и готовый сформироваться на основе общей задачи дать отпор наступлению коммунизма. Напротив, это означало, что возвращение к нормальной жизни проходило также и через выбор внутренней и международной экономической политики: выбор торговой политики, валютно-финансовой политики и способность системы рыночной эконо­мики возобновить свою нормальную деятельность с тем, чтобы обеспечить капиталистическим субъектам и потребителям расту­щие потребности и столь же растущие прибыли. А это предпола­гало преодоление немалого количества препятствий.

Можно было бы даже сказать, что надежда создать мировую революционнную систему во главе с русскими большевиками по­родила в противоположном лагере если не надежду, то стремле­ние со стороны протагонистов капиталистической экономики и политики, состоявший в способности сложить кусочки мозаики, разрозненные войной, для того, чтобы открыть путь к усилению интеграции, которая давала бы жизненные силы рыночной эко­номике. Существовали противоречия и проблемы, осложнявшие этот процесс. Он начался в двадцатые годы, но только после Вто­рой мировой войны его правила и направленность проявились достаточно ясно и однозначно.

52

Часть 1. Двадцать лет между двумя войнами

Сразу же после Первой мировой войны все стало, напротив, более противоречивым из-за политических изменений, вызван-ных военным конфликтом, и возникновения новых ситуаций. Существовали проблемы культурного влияния и значения коли-чественного измерения; встал вопрос о неадекватности европей-ского «масштаба» задачам контроля над финансовыми рынками. Первенство Лондона, являвшегося вплоть до 1914 г. мировым финансовым центром, было поставлено под сомнение (по край-ней мере в перспективе) растущим значением Нью-Йорка; появ­ление новых субъектов за пределами старого континента, таких, как Соединенные Штаты или, в менее заметной степени, Япо-ния, создавало новые ситуации. Если «система» капиталистичес-кой экономики должна была возродиться как организационная модель мировой экономической жизни (что в начале двадцатых годов могло представлять, по меньшей мере, объект дискуссии, а в 1929 г. стало предметом для беспокойства и сомнения), то это могло произойти путем выработки направленных на достижение этого результата действий, которые политическая и экономическая власть разных стран (общественная или частная) могла бы реали-зовать. Центром этих событий оказались Соединенные Штаты, чья роль в предпринимавшихся попытках нормализации была до-минирующей, по крайней мере на первом этапе. Это противоре-чило в экономическом (то есть определяющем) плане изоляцио-низму, который республиканская партия стремилась навязать в политическом плане, то есть в дипломатии. И тем не менее третий из «14 пунктов Вильсона» подтверждал необходимость борьбы с торговыми барьерами и отстаивал политику «открытых дверей».

Изоляционизм в американской политике являлся следствием попытки европейских союзников сразу же переложить бремя уре-гулирования межсоюзнических долгов на Соединенные Штаты, заставив таким образом самих американцев заплатить германские репарации, отказавшись от требования выплат своих кредитов, предоставленных европейским странам-победительницам. В дей-ствительности американцы готовы были обсудить эту проблему, но при условии, что европейцы сразу же примут принцип «от-крытых дверей» в том, что касается торгового урегулирования. Европейцы, однако, переживали слишком серьезный финансо­вый кризис для того, чтобы приспосабливаться к американским схемам, и хотели, чтобы нормализация основывалась на соглаше-ниях, учитывавших этот фактор.

Такая позиция не принимала во внимание аспекты проблемы, связанные с внутриполитической ситуацией в Соединенных Штатах: США не имели возможности в 1919-1920 гг. взвалить на