Часть 2. Вторая мировая война

с 1919 г., рухнула как обычный карточный домик. Европейские друзья Франции либо потерпели поражение, либо находились под германским и итальянским влиянием. Советский Союз ка-зался слишком далеким и не подготовленным настолько, чтобы можно было рассчитывать на его поддержку, и неминуемое окон-чательное поражение испанских республиканцев, казалось, завер-шало эту цепь неудач. Единственной точкой опоры для Франции в Европе оставалась Великобритания: но Великобритания поли-тики «умиротворения», т.е. политики, которую французы терпе-ли, но не разделяли.

Существовали ли альтернативы? В течение нескольких недель у французов имелись иллюзии, что существовали возможности для альтернатив как благодаря сближению с Италией, так, и, мо-жет быть, еще в большей мере, благодаря резкому изменению по-литики по отношению к Германии. Но это были только иллюзии, которыми Гитлер воспользовался, чтобы с особой тщательностью подготовить свои будущие действия. Хотя Франсуа Понсе в нача-ле ноября 1938 г. прибыл в Рим с самыми благими намерениями и был принят с выражением полнейшего расположения, но об-становка резко изменилась в связи с империалистскими выступ-лениями 30 ноября в палате фаши, в результате чего в повестку дня вновь выдвинулись все спорные итало-французские вопросы. В этой ситуации возможность сближения исчезла прежде, чем о ней заговорили.

Правительство Даладье и, в частности, министр иностранных дел Бонне, в эти недели готовило весьма амбициозный план пе-рестройки союзов. Объективные условия повлияли на то, как французская дипломатия оценивала ситуацию. Имел ли еще ка-кой-либо смысл тот комплекс тесных связей и четких гарантий, которые Франция предоставила своим союзникам в Восточной Европе, в условиях нарастания германской агрессивности? Разве не настал момент пересмотра этой системы в соответствии с под­линной политикой «умиротворения»? Со стороны Германии, ка-залось, не было недостатка в проявлении интереса к этой идее. Фон Риббентроп в начале ноября 1938 г. был приглашен в Па-риж, но его визит был отложен, так как наступила «хрустальная ночь», т.е. ночь с 9 на 10 ноября, печально известная тем, что на-цисты впервые устроили повсеместные погромы еврейских общин на контролируемой ими территории; вдобавок нацисты наложили чрезвычайную выплату в миллиард марок на всю еврейскую об­щину Германии.

Риббентроп посетил Париж 6-7 декабря. Он встретился с Да-ладье и долго беседовал с Бонне. Прежде, чем провести перегово-

Глава 4. Накануне войны

269

ры по существу, стороны подписали соглашение о ненападении, которое почти повторяло формулы Мюнхенского соглашения Гитлера-Чемберлена. Обе стороны обязались считать мирные от-ношения между ними как «важный элемент укрепления европей-ской ситуации»; более того они торжественно признавали «окон-чательными существующие границы» между двумя государствами и брали на себя обязательства о взаимных консультациях в случае международных кризисов, за исключением положений, предус­мотренных соглашениями с третьими странами.

Был ли это действительно поворот в сторону умиротворения? По вопросу истолкования этих соглашений ведутся историогра-фические споры. Согласно утверждениям германской стороны, во время переговоров в эти два дня Бонне признал, что у Фран-ции нет интересов в Восточной Европе, которую Париж считает «зоной германского влияния». Французская сторона и, прежде всего, Жорж Бонне, утверждает, что это признание относилось исключительно к новой ситуации, сложившейся вокруг Чехосло-вакии после Мюнхенской конференции, и было связано с необ­ходимостью учитывать будущие франко-германские отношения. Чтобы понять значение этих «вариаций», необходимо учитывать, что в те же самые недели германская дипломатия разрабатывала новую политическую стратегию в отношении Польши и Восточ-ной Европы, основываясь на незаинтересованности Франции.

Анализ дискуссии участников переговоров позволяет сделать вывод, который кажется наиболее вероятным: если Бонне огра-ничился намеком на изменение политики в отношении Германии (поскольку, в конечном итоге, это соответствовало его идеям), то утверждение Риббентропа, которое он неоднократно повторял, что Франция во время переговоров в Париже полностью отказа-лась от защиты Чехословакии, служило ему необходимым аргу-ментом для оправдания германского произвола в дальнейшем — от небольших акций до полной ликвидации Чехословакии. Иначе говоря, Риббентроп пытался узаконить даже захват Праги, пред-ставив его как результат уступки Парижа, которой никогда не было.

Со своей стороны, французы в декабре 1938 г. наивно считали, что можно вести переговоры с такими людьми как Риббентроп. Не они одни так полагали, и, возможно, предпочитали обманы­ваться в надежде на общее улучшение европейской ситуации в дальнейшем. В конце 1938 г. все еще было возможно; европей-ские государственные деятели (включая Муссолини) не знали тай-ных планов Гитлера. Тем не менее, факт остается фактом, что в момент изоляции французы вместо того, чтобы искать возможности

270