§ 10. Русское государство с центром в Москве с самого

начала явилось, как уже сказано, государством

многонациональным. Таким оно продолжало быть, включая все новые и новые

народности, а затем и нации, и в эпоху Российской империи

(начиная с Петра I). Однако не вес национальности и

национальные языки развивались в этой империи в одинаковых

условиях, В капиталистическом многонациональном государстве

обычно первенствующее положение занимает язык одной

господствующей нации, В дореволюционной России господствовали

классы русских помещиков и капиталистов. Поэтому русская

нация объявлялась господствующей, а остальные нации и

народности, правда, разные в различной степени, угнетались.

Запрещались (а если разрешались, то с большими ограничениями

и не для всех национальностей) школы на национальных

языках, национальная печать. За близкородственными русскому

украинским и белорусским языками не признавалось даже права

считаться самостоятельными языками (официально они

рассматривались как наречия русского языка).

В особенности этот национальный гнет усилился во второй

половине XIX и в начале XX в., в связи с ростом

национального самосознания и усилением борьбы за свои национальные

права украинцев и белоруссов.

Лишь Великая Октябрьская социалистическая революция

принесла подлинное равноправие и открыла небывалые

возможности для свободного развития национальных культур и языков

всем народам Советской России и затем Советского Союза. Это

равноправие подтверждено новой программой, принятой XXII

съездом КПСС. Среди задач, выдвигаемых партией в области

национальных отношений, стоит: «... обеспечивать и в

дальнейшем свободное развитие языков народов СССР, полную свободу

для каждого гражданина СССР говорить, воспитывать и обучать

своих детей на любом языке, не допуская никаких привилегий,

ограничений или принуждений в употреблении тех или иных

языков. В условиях братской дружбы и взаимного доверия

народов национальные языки развиваются на основе

равноправия и взаимообогащения» (ч. II, раздел IV, п. «г»). Это

нисколько не препятствует тому, что «русский язык

фактически стал общим язуком межнационального общения и

сотрудничества всех народов СССР» (там же).

ФОНЕТИКА

ОРФОГРАФИЯ ДРЕВНИХ ПАМЯТНИКОВ

И ВОССТАНОВЛЕНИЕ ФОНЕТИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЕЙ

ГОВОРА ПИСЦА

§ 11. Фонетические особенности древнерусского языка и

фонетические изменения, происходящие в русском языке на

протяжении его истории, устанавливаются на основании

колебаний в написаниях в письменных памятниках различных

эпох, на основании отступлений от принятых орфографических

норм. Нормы использования букв, сложившиеся на почве

старославянского языка, некогда отражали живые отношения

звуковой системы одного из южнославянских наречий, но уже

для эпохи древнейших дошедших до нас русских памятников

не соответствуют полностью фонетике какого бы то ни было

южнославянского или восточнославянского наречия. Основным

орфографическим принципом для древних писцов был принцип

традиционный, т. е. они стремились писать так, как писали

раньше, но при этом им случалось делать ошибки,

обусловленные их собственным произношением. На основании этих ошибок

мы и судим о фонетических особенностях того языка или

говора, носителем которого является писец памятника.

Так, например, знаки оу и л некогда обозначали различные

авуки—им р,—существовавшие в общеславянском языке и

перешедшие затем в отдельные славянские языки, в некоторых

из которых (например, в старославянском) они и сохранились

вплоть до эпохи памятников. В древнерусском языке в XI в.

на месте этих двух гласных произносили одно и (см.

подробнее ниже, § 33). Для обозначения же этого и употребляли два

анака— оу и л, но даже в памятниках, списанных с

южнославянских оригиналов, а тем более в оригинальных, употребляли

&ти знаки неправильно, т. е. не в соответствии с этимологией.

Ср., например, в Остромнровом евангелии: пороучение вместо

поручение (запись), но поручи (там же).

В определенную эпоху в части восточнославянских наречий

начинается аканье (подробнее об этом явлении см. в курсе

35

русской диалектологии). Вследствие господства традиционного

принципа в нашей орфографии писцы и после наступления

аканья стремятся различать а и о не только под ударением,

но и в безударном положении. Но, поскольку в безударном

положении они в своем живом говоре слышат уже не о, а а

или редуцированный гласный, они могут иногда написать и а

вместо о. Так, в записи Московского (так называемого Сий-

ского — по месту первоначального хранения) евангелия 1339 г.

мы находим въ anycmieuiuu, земли.

Фонетические особенности устанавливаются и на основании

так называемых обратных начертаний. Писец, произносящий и

в соответствии с старославянским р, может написать не только

оу вместо & (или ю вместо нк), но и наоборот — л, ик. вместо

оу, ю, а акающий писец в безударном слоге — не только а

вместо о, но и о вместо а. Ср., например, шъдъшоуж (род. п. дв. ч.,

Остр. ев., л. 6 об.) вместо шьдыиюю, пор^щат (Коломенск.

палея 1406 г.) вместо пар&гцаш. Существенно, что первый писец

знает о существовавшем некогда различии в употреблении букв

ж и оу («к и ю)у а второй — о различии и возможности

использования в древности в безударнохг положении как а, так и о,

но в соответствии с двумя знаками в его собственном

произношении имеется один звук, который он и может обозначить

то одной, то другой буквой не всегда d соответствии с

этимологией. Подобно этому современный учащийся, недостаточно

усвоивший орфографические правила, может в безударном

положении написать не только а вместо о, но и о вместо а.

Орфографические нормы со временем меняются, и те

написания, которые первоначально представляют собой единичные

отступления от нормы, обусловленные живым произношением,

в свою очередь становятся нормой. Устанавливаются эти новые

нормы не внезапно, в результате какого-то постановления

(подобно тому, например, как в 1917 г. была введена новая

русская орфография), а постепенно, стихийно, но приблизительно

время их установления может быть определено.

Первоначально писцы стремились писать по старославянским

нормам. Со второй половины XII в. устанавливается и для

церковных памятников русифицированная орфография1: совсем

выходят из употребления ж, нк, ьа, буква же а сохраняется

частью в том же значении, что и, но с тенденцией

разграничения в употреблении: и в начале слова и после гласных

в значении /а, А после согласных в значении а или а после

мягких (например, тъ, моя, видеть). Впрочем, разграничение

первоначально не было столь строгим, встречаются написания

1 Для нецерковных раньше, ср. Мстиславову грамоту около ИЗО г.

в древнейшие новгородские берестяные грамоты.

36

А после гласной и в начале слова (в значении /а или /а), ез

после согласной, т. е. написания типа земли, моа. В качестве

памятника, вообще не соблюдающего указанного разграничения

в употреблении и и а, можно указать русский список

Богословия Иоанна Дамаскина в переводе Иоанна Экзарха

Болгарского конца XII в. (Синод, б-ки № 108).

Известному преобразованию наша орфография подверглась

после падения редуцированных, которое постепенно привело

к коренной перестройке всей нашей звуковой системы (см. ниже).

Обнаруживается явная тенденция постановки ъ и ъ

преимущественно на конце слова и для обозначения произношения

после них / перед последующим гласным (например, леарыа,

фонетически mafja), а ь внутри слова также и для

обозначения мягкости предшествующего согласного, т. е. употребление,

свойственное русской орфографии XIX—XX вв., хотя и не

столь последовательно проведенное (только в результате реформы

1917 г. в настоящее время не пишется ъ на конце слова).

Новая система уже господствует в памятниках второй

половины XIV в. (например, в Лаврентьевской летописи 1377 г.).

С конца XIV, а особенно с начала XV в. начинается так

называемое второе южнославянское влияние, обусловленное

тем, что Балканский полуостров в это время захвачен турками,

а многие южнославянские книжники находят приют на Руси,

освобождающейся от власти Золотой орды и становящейся

оплотом восточной христианской церкви. Наша письменность

подвергается сильному воздействию со стороны письменности

болгарской, а частью и сербской, вследствие чего некоторые

написания наших памятников этой эпохи отражают

особенности болгарской, частью сербской фонетики. Вновь вводится

употребление л (юса большого), причем наблюдаются случаи

смешения л и а (например, лзьгкг, тзыкъ вместо

этимологического иьзыкъ)у объясняющиеся тем, что в среднеболгарском

языке $ и р в определенных условиях не различались.

Наблюдаются случаи употребления нейотированных гласных вместо

йотированных (например, написания типа моа вместо лога),

объясняющиеся утратой / между гласными в болгарском и

сербском языках. Смешиваются ъ и ъ на конце слова, с явным

преобладанием ь (ср., например, шыкъ вместо тыкъ в

Переяславском евангелии 1354 г,). Смешение это объясняется тем,

что после падения редуцированных ъ и ь на конце слова

служили лишь для обозначения твердости и мягкости конечных

согласных, а в южнославянских языках согласные по твердости

и мягкости не различаются. Ь вместо ъ пишут и в составе ы.

Широко распространено в памятниках, подвергшихся

второму южнославянскому влиянию, написание г, ъ после плавных

между согласными в сочетаниях, восходящих к общеславянским

*tbrtt *tbrt, *1ъИ} *tblt, например, влъна.

37

Второе южнославянское влияние в первую очередь охватило

церковно-книжную письменность, причем раньше и глубже

сказалось на юго-западе (например, в Киеве), а не в

Московской Руси, но не прошло без следа и для делового письма.

Остатком этого влияния является принятое в XVII в. в

московских деловых документах сочетание всеа руси «Всей России»

(в титуле Московского царя) вместо ecei руси или хотя бы

всей руси. Но вообще за пределами собственно церковно-рели-

гиозной литературы написания, вызванные вторым

южнославянским влиянием, в московской письменности не сохранились.

Изменениям подвергались, как видно уже из выше

сказанного, не только орфографические, но и графические нормы. Об

изменении графики свидетельствует, например, использование

в одну эпоху и, напротив, отсутствие в другую эпоху л, »ж, ia.

К области же графики относится и утрата разграничения

в употреблении и и а и замена обоих буквой я. и и а, при

всех видоизменениях, различаются в уставе и в полууставе.

В результате постепенной деформации в скорописи они дают

один знак л, который переходит и в наше современное письмо

(в гражданском письме, введенном в XVIII в., устанавливается

его печатное начертание). Этот знак, употребляющийся в

значении и древнего о и древнего А, обозначает как

звукосочетание /а, так и гласный а после мягких согласных.