Книги и библиотеки

На востоке, в Бенгалии и Ориссе, существовали буддийские школы живописи, которые в период династии Палов иллюстрировали буддий­ские рукописи, а также украшали драгоценным фигурным и декора­тивным узором деревянные обложки рукописных книг на пальмовых листах. Существовали также джайнские школы живописи в Гуджара­те и Раджастхане, оформлявшие фигурными украшениями джайнские рукописи, от которых сохранились как отдельные фрагменты (начи­ная с XIII в.), так и полные экземпляры. Здесь, как видно, первона­чально также использовались для рукописей пальмовые листы. Одна­ко вскоре, по-видимому, богатые джайнские купцы, которые финанси­ровали и поддерживали преуспевающие джайнские общины, ввели в употребление бумагу и даже стимулировали ее производство в Индии. Отдельные листы бумаги склеивались вместе, так что получался твер­дый картон.

(Моде X. Искусство Южной и Юго-восточной Азии. С. 131—133)

Школа и обучение

О Наландском Жрецы, которых здесь несколько тысяч, — люди вы-университете соких способностей и талантов. Их известность в на­стоящее время очень велика. Имеется много сотен таких, чья слава быстро распространилась в отдаленные области. Их поведение чисто и непорочно. Они строго следуют предписаниям мо­рального закона. Правила, существующие в их монастыре, суровы, и

384

все жрецы обязаны выполнять их. Все области Индии уважают их и следуют за ними. Дня недостаточно, чтобы спросить и ответить на глу­бокие вопросы. С утра и до самой ночи они заняты рассуждениями. Старые и молодые взаимно помогают друг другу. Те, кто не способен разбираться в Трипитаке, мало уважаются и из-за стыда вынуждены прятаться. Вследствие этого множество ученых из разных городов, желающих быстро приобрести славу умеющего вести споры, приходят в Наланду, чтобы разрешить свои сомнения, после чего поток их муд­рости распространяется во всех направлениях. По этой причине неко-торые присваивают себе имя наландского ученого и в результате пользуются уважением, где бы ни появлялись.

(Описание Индии китайским путешественником Сюан

Цзаном. С. 159-160)

Литература

Индийская средневековая литература представляет собой весьма пеструю картину как с точки зрения жанров и конфессий, так даже и с точки зрения языка. В начале II тысячелетия санскрит стал мертвым, книжным языком. Поэтому наряду с литературой на санскрите появляется богатая литература на новых языках и диалектах.

По конфессиональной принадлежности можно различать литературу ин­дуистскую, буддийскую, джайнистскую, суфийскую и т.п. Светская литера­тура также несет отпечаток религиозных верований.

Из прозаической литературы на санскрите особенно известна Панчатан-тра (Пять книг), первый вариант которой появился еще в эпоху Гуптов. Осо­бенностью ее является использованный еще в Махабхарате и Рамаяне прием «обрамленного», или «рамочного», рассказа, когда один рассказ находится внутри второго, второй — внутри третьего. Еще в Средневековье Панчатан-тра была частично переведена на арабский, персидский, сирийский, грече­ский, латинский, другие языки и оказала большое влияние не только на ин­дийскую, но и на мусульманскую и европейскую литературу.

Из крипшаист- Сур Дас (XVI в.) — первый поэт знаменитого поэтиче­ской поэзии ского объединения «Союз восьми благословенных», про-Сур Даса существовавшего до 1585 г. По преданию, в 1510 г. Сур Дас впервые встретился с Валлабхачарьей, а в 1519 г. при открытии кришнаистского храма Шри Натхаджи Сур Дас уже выступал как первый поэт и музыкант этой кришнаистской секты. В «Житие» Сур Даса рас­сказывается, что он был из рода брахманов, родился слепым, но обладал спо­собностью к ясновиденью.

Сердца Кришны и Радхи впервые любовь открыла. Поговорили их очи, и тайное стало явью.

385

Кришна сказал: «Приходи в деревню к нам, к дому Нанды.

У двери меня позови — все меня кличут Канхейей.

Ты скажешь мне: далеко! Но приходи, я услышу!

Клянусь: если выйдешь утром, вечером будешь дома!

С тобою, такой чистосердечной, хотел бы всегда быть рядом!»

Сур Дас: Вот и Радха-гопи лукавому верит Кришне!

* * *

Рядом с любимым Кришной Радха блистает дивно,

Словно иссиний тамаль рядом с желтым цветком.

Как благолепна телом! Синей чарует одеждой! —

Подобно осенней луне, скрытой за облаками.

Ярко в носу колечко в нимбе от ожерелья.

Все перемешаны краски с желтою — от куркумы.

Сур: Расцветает сочно рядом с Кришною прелесть, радуя Камадева.

(Нет жизни без Кришны. С. 67, 73)

Из индийской Не так он был счастлив, отдавшись ласкам

лирики X—XII вв. При первой тайной их встрече,

Как увидев на другой день

Смущенные ее глаза.

* * *

Кто другой испытает такое блаженство — Обнять твои круглые бедра? Золотой шнурок достигает величья Варуны и Хутавахи.

* * *

Огонь, спаливший питейный дом, Не щадит и священной ограды. Так и людей: удачливых или нищих — Погребальный костер, не минует.

* * *

Она верная тебе жена, А я неверная, милый. Зачем растрачивать семя? Сыночка, похожего на тебя, не будет.

* * *

Все у меня сгорело,

А в сердце — радость,

Потому что взял он во время пожара

Кувшин из моей руки.

(Индийская лирика II—X веков. С. 78— 79)

386

Из книги «Трид- Кто хочет, обходя обет, дать два рассказа Заполучить чужой обед, о монахах»- Тот пострадает, как старик,

Таскавший сахарный тростник.

Жил в деревне Малланака монах Ниссанга, что значит «тот, кто не принадлежит к общине». Под конец жизни таким добродетельным стал, что ни у кого ничего не просил — разве что принимал подарки. Однаж­ды, выйдя за город, набрал он на поле сахарного тростника. Очень за­хотелось ему отведать сладких стеблей тростника, и тогда сказал он, к полю обращаясь:

— О поле, поле, разреши мне взять три-четыре стебля. — И сам же вместо поля себе ответил: — Возьми пять-шесть.

Вот он, сам себе разрешение дав, сорвал пять-шесть стеблей и ушел. Понравился монаху Ниссанге тростник, и стал он приходить за ним каждый день.

Однажды проведал про это хозяин поля.

— Как зовут того негодяя, который таскает у меня сахарный трост ник? Спрячусь-ка я сегодня и выслежу вора.

Решил он так и хорошенько укрылся в тростнике.

Вот пришел монах и, как обычно, стал поле спрашивать. Выскочил хозяин из засады и крикнул на монаха так, как на слонов кричат. Мо­нах тотчас же забормотал:

— О, не гневайся, не гневайся! Я всегда, прежде чем сорвать хоть один стебель, разрешения спрашиваю.

Удивился хозяин:

— Как это ты делаешь?

И монах в точности повторил все, как он делал обычно. Разгневан­ный хозяин крепко связал монаха, притащил его к колодцу и спросил:

— Колодец, а колодец, скажи, сколько раз.этого дурня окунуть — раза три-четыре? — И сам ответил: — Раз пять-шесть.

Так хозяин поля помучил изрядно беднягу, а потом уже отпустил его, наказав никогда больше так не делать.

(Бхаратакадватриншати. Тридцать два рассказа о монахах. С. 348—349)

Музыка

В эпоху Средневековья в Индии продолжают существовать и развиваться множество школ и музыкальных стилей. Одно из основных различий между северной и южной музыкой в том, что на севере она испытала влияние му­сульманской музыки, на юге же продолжалось развитие брахманистских тра­диций.

387

Архитектура и строительство

Основная масса скальных и наземных храмов в VII веке была со­средоточена в южных районах Индии. Таковы выросшие в городе Ма-хабалипураме на морском побережье близ Мадраса в период расцвета государства Паллавов пять небольших сооружений — ратх. Высечен­ные целиком из огромных валунов вместе с дополняющими их статуя­ми, они образовали совершенно новый тип ансамбля. Стоящие на от­крытом пространстве и представляющие взору скульптурные изобра­жения на своих стенах, эти храмы были не столько произведениями архитектуры, сколько огромными скульптурными монументами, обра­ботанными с ювелирной тщательностью и большой художественной фантазией. В этих «моделях» домов все внимание уделялось внешней отделке фасадов с пилястрами, нишами, колоннами, портиками. Внут­реннее пространство было незначительным или отсутствовало вовсе. Каждая из ратх была названа именем божества или легендарного ге­роя эпоса «Махабхарата» и имела свой неповторимый облик. Дхарма-раджаратха представляла собой кубическую в основании, ступенчатую пирамиду, увенчанную по углам и сторонам ярусов кровли нарядны­ми шлемовидными шатрами; Арджунаратха воспроизводила тип сель­ской хижины; Бхимаратха — тип двухэтажной постройки со сводчатым перекрытием. Но все они и по своим ритмам и по компактности наряд­ных форм¹ дополнял и друг друга... Свободно поставленные ратхи как бы составляли часть вольного мира. Этому ощущению помогали и круп­номасштабные статуи быка, льва и слона, высеченные из тех же валу­нов и расположенные рядом со святилищами. Исполненные живой на­блюдательности, непосредственности и правдивости, они выглядели так, будто случайно забрели на территорию храма. Особенно остро чув­ство единения с природой проявилось и в дополняющем ансамбль ог­ромном скальном рельефе Махабалипурама. Посвященный мифу о нис­хождении священной реки Ганга на землю к людям, этот рельеф пред­назначался для увековечивания места храмовых торжеств и сезонных празднеств... Огромный (9 метров в высоту и 27 в длину) рельеф, вы­битый на скале под открытым небом... На нем изображены все стихии и сферы небес и земли, толпы людей, духов, небожителей и животных, в едином радостном порыве устремившихся к месту, откуда низвер­гался с небес водный поток. Это место в скале обозначено естествен­ной впадиной, по которой в период дождей и в самом деле стекала во­да. В расщелине изображены богини-змеи, извивающиеся хвосты ко­торых как бы помогали создать подлинное ощущение движения воды и низвержения потока. Легенда и живые жизненные наблюдения спле­таются воедино в этой грандиозной панораме, проникнутой мощным движением. Здесь и аскеты, и небесные музыканты, и лани, и величе­ственные слоны, ведущие на водопой своих слонят... Такого объедине-

388

ния фигур в едином безудержном движении, такого огромного собра­ния легенд на поверхности каменного массива не ведала вся предше­ствующая история индийского искусства...

В целом система индуистского храма была несложной. Ядро храма составляло кубическое по форме святилище — вимана с небольшим внутренним пространством — гарбха-гриха («чрево храма»), где поме­щалась главная святыня, недоступная взорам толпы. Вимана увенчи­валась башнейшикхара и была самой высокой частью храма. За ней следовал притвор и многоколонный зал или галерея — мантапа, место собрания молящихся.

На рубеже IX—X веков уже отчетливо выявились и характерные различия между северными и южными типами построек. Северный тип отличался мягкими, криволинейными, словно набухающими очерта­ниями своих высоких башен, увенчанных каждая символическим коль-цом-амалака («плод лотоса») наверху. Южные храмы увенчивались многоярусной пирамидальной башней, прообразами которой являлись ступенчатые кровли ратх VII века Махабалипурама, а затем и строй­ные, вытянутые вверх башни Прибрежного храма того же Махабали­пурама, возведенного уже в VIII столетии.

Бурное развитие храмового зодчества потребовало и новых строи­тельных приемов. КIX веку уже изжила себя трудоемкая техника вы­рубания храма из цельной скалы. Вместо нее активно внедрилась в жизнь техника кладки из тесаного камня. Строительный камень (на севере — известняк, на юге — песчаник, мрамор и гранит), которым изобиловали горы Индии, добывался в скалах, резался на месте на круп­ные блоки и доставлялся к храму. Каменные блоки скреплялись либо деревянными клиньями, забиваемыми в отверстия, либо металличе­скими скобами. Камень стали соединять с кирпичом или деревом.

(Каптерева Т.П., Виноградова НА. Искусство средневекового Востока. С. 110—113, 119—120)

Храм Кайласанатхи в Эллоре... находится посреди вырубленного из скалы двора, площадью 58 х 51 метр и более чем на 33 метра уходя­щего в глубь скалы, и представляет в плане большой прямоугольник, размером 55 х 36 метров. Этот храм, как ратхи в Махабалипураме, вы­рублен из скалы вместе со всеми своими фигурными и декоративными украшениями...

Высшую точку архитектуры Ориссы представляет собой большой храм Сурьи (бога солнца) в Конараке, один из самых больших храмов во всей Индии. Он был построен примерно в середине XIII века, сей­час же представляет собой необычайно впечатляющие развалины. Ос­новное здание храма в Конараке с огромными колесами на наружных стенах отвечает мифологическим представлениям о колеснице солнца, запряженной гигантскими конями. Фигурные украшения храма в Ко-

389

нараке знамениты своими эротическими скульптурами, отличающи­мися грубой откровенностью. Существует много толкований этих изоб­ражений. Одно из них, возможно наиболее вероятное, связывает их с искусством танцовщиц, обычно состоявших при храмах такого рода в качестве невест божества и одновременно «служивших» святым палом­никам, что не вызывало осуждения в глазах общества...

(Моде X. Искусство Южной и Юго-восточной Азии. С. 91—92)

Индийско-мусуль- После завоевания Индии мусульманами возникает но-манская архитек- вый тип архитектуры, представляющий собой сплав му-тура сульманских и индийских традиций. К ним относятся

традиционные для ислама мечети, минареты и медресе, но также крепости и мавзолеи.

Довольно обособленно стоит знаменитейший ныне памятник архи­тектуры Индии — Тадж-Махал в Агре, выстроенный Шах Джаханом в память своей любимой жены Мумтаз-Махал. Этот мавзолей хотя и име­ет планировку, восходящую к персидским образцам, и, по преданию, был сделан по эскизу персидского архитектора, однако по своему впе­чатляющему архитектурному образу, носящему характер фантастиче­ски-ирреальный, который отличает индийские памятники такого рода от всех неиндийских, является типичным для Индии архитектурным произведением. Тадж-Махал расположен посреди большого парка, из которого открывается с разных точек зрения памятник с его башнями, похожими на минареты.

(Моде X. Искусство Южной и Юго-восточной Азии. С. 139)