Театр и драматургия

Здание театра Театр... включал три составные части: «скену», «орхе­стру» и «театров», круто поднимавшийся по склону холма. На «скене» играли актеры. «Орхестра» служила для выступлений хора, игравшего ведущую роль в трагедиях и комедиях древних авторов. «Театрон» — это места для зрителей. «Орхестра» имела круглую форму, в других случаях ей придавались полукруглые в плане очертания.

Крупным театром Древней Греции в IV в. до н.э. был театр Диониса в Афинах, расположенный на южном склоне Акрополя, построенный в мраморе и рассчитанный на 17 тыс. человек. Он начал строиться еще в предыдущем столетии. Интересны выполненные из мрамора кресла для почетных посетителей, расположенные в первых рядах театра. Они передают нам с необычайной точностью образцы греческой мебели того времени.

(История искусства зарубежных стран. С. 137)

Трагедия и Драматические состязания происходили два раза в

комедия класси- году; каждый раз допускалось к агону по двенадцать ческого периода трагедий (включая «сатирическую драму») и от трех до пяти комедий. А так как повторение старой драмы разрешалось только в виде почетного исключения, то можно себе представить, какая огромная драматическая литература была создана в течение обоих столетий аттического периода... Далеко не вся она со­хранилась к следующей эпохе... нам же от нее осталось, не считая от­рывков, только тридцать три трагедии и одиннадцать комедий.

Из трагических поэтов Фриних... писал еще по-ионийски, но это было последней данью аттической музы своей старшей сестре; со вре­мени его преемника аттический язык царствует на аттической сцене. Этим преемником был Эсхил Элевсинский, законодатель аттической трагедии (525—456 годы до Р.Х.). Возникший до него спор из-за пер­венства между серьезной трагедией и веселой сатирической драмой... он решил в том смысле, чтобы каждый поэт ставил по три трагедии и, в виде заключения, по одной сатирической драме. Эти трагедии вначале и у него были лирико-эпическими кантатами, без драматической фа­булы и без характеристик действующих лиц; но, ставя каждый раз по три таких кантаты, он получил возможность изображать в них три сле­дующих друг за другом момента одной и той же фабулы («трилогиче-ский принцип»),... главные действия предполагаются происшедшими в промежутках между трагедиями, в самих же трагедиях изображены лишь отдельные моменты — прием, свадьба, суд. Дальнейшее разви­тие трилогии заключается в том, что действие чем далее, тем более из этих промежутков переносится в сами трагедии. Так, в последней три-

268

логии Эсхила, «Орестее» (сохранилась вся), мы имеем уже обратное отношение: в первой трагедии, «Агамемнон», изображено возвращение героя из-под Трои и его убийство его женой Клитемнестрой, во вто­рой, «Хоэфоры» (то есть «Приносительницы возлияний» на могилу убитого царя), — месть за него его подросшего сына Ореста и погоня за матереубийцей разгневанных Эриний, в третьей — «Эвменидах» — блуждания Ореста в Дельфы и Афины и его оправдание судом ареопа­га. Все действие сосредоточено в самих трагедиях, ни одно сколько-нибудь важное событие не предполагается происходящим в промежут­ки. Параллельно с развитием действий развивается и характеристика; в «Орестее» поэт достиг уже замечательного совершенства, но только в одной области: все его характеры суровы и в своей добродетели, как Орест, и в своей преступности, как Клитемнестра. Вообще Эсхил преж­де всего — величавый поэт... Располагая только двумя актерами, — при­чем второго он ввел сам, — Эсхил был лишен возможности выводить одновременно более двух действующих лиц. Зато выдающейся была роль корифея (то есть предводителя хора); обыкновенно появляющи­еся действующие лица вступают в разговор с ним...

Первым по времени из крупных преемников Эсхила был Софокл (496—406 годы до Р.Х.), уроженец афинского предместья Колона. Из­меняя трилогическому принципу своего предшественника и учителя, он обособил отдельные трагедии своих трилогий, давая каждой само­стоятельную завязку и развязку; он же расширил шкалу характерис­тик, прибавив к унаследованным от Эсхила суровым характерам и не­жные, и мягкие в различных оттенках. Добившись введения третьего актера, он получил возможность обогатить и осложнить диалог; прав­да, он воспользовался этой возможностью очень сдержанно, сведя диа­лог трех лиц к последовательным диалогам двух из них... Такая сдер­жанность (в отличие от оживленности комедии) считалась прили­чествующей трагической торжественности и была сохранена и преемником Софокла Еврипидом. Вместе с тем мы должны признать, что в лице Софокла трагедия как драма достигла своего апбгея; сред­ствами, которые нам кажутся очень простыми при небольшом числе действующих лиц и сравнительно незначительном объеме трагедий, он достигает потрясающего действия... Сам поэт был настоящим вопло­щением лучших сторон эллинства: прекрасный собой, сильный, здоро­вый, замечательно разносторонний в своих дарованиях и обаятельный в обращении, он во всеоружии своих духовных сил дожил до девянос­толетнего возраста, написал около ста двадцати драм и имел счастье умереть накануне разгрома своего отечества...

О IV веке мы ничего сказать не можем; поэтов было много, и неко­торыми из них очень увлекались, но ни драм, ни наглядных известий о них нет... С годом разгрома Афин пелопоннесцами кончается и твор­ческая эпоха аттической трагедии...

269

Возникла она (другая крупная отрасль афинской драмы — комедия. — Сост.) из двух корней — обличительных песен ряженых против своих обидчиков (это и есть комедия в первоначальном смысле, как песнь ко-мос, то есть подгулявшей компании) и бытовой сценки, которая, одна­ко, кроме человеческого быта могла задеть и божий, забавно пародируя соответствующие мифы. Эта бытовая сценка в своем самобытном виде встречается во многих местах — в Сиракузах она даже имела очень круп­ного поэта, современника Эсхила Эпихарма, и под именем «мима» про­должала существовать во все эпохи Античности; но в Афинах она соеди­нилась с упомянутой обличительной песнью и стала тем, чем ее знает V век до Р.Х., — политической комедией. Ее главными представителями были: Кратин, современник и враг Перикла, и Евполид с Аристофаном, современники пелопоннесской войны. Нам только от последнего coxpaj нены комедии, числом одиннадцать, и это наследие - едва ли не самый оригинальный дар всей античной литературы. Никогда впоследствии свобода обличительного слова не была столь полной; поражаешься си­лой афинской государственности, что она могла сносить в течение це­лых двух поколений на всенародной сцене такую беспощадную крити­ку.

(Зелинский Ф. Ф. История античной культуры. С. 171—175)