Религия и философия

Сведения о религии китайцев эпохи династии Шан и более древнего пери­ода очень скудны. Сохранилось большое количество лопаток животных и че­репашьих панцирей с гадательными надписями. На основании задаваемых вопросов можно считать, что уже в это время сложились представления о бо­гах (по-видимому, племенных). В названиях племен прослеживаются и сле­ды тотемизма, так как встречаются названия «племя лошади», «племя соба­ки» и т.п. В шанскую и чжоускую эпоху совершались массовые человеческие жертвоприношения богам, духам предков и природы, в жертву в основном приносились пленные. Богатые захоронения знатных людей позволяют сде­лать вывод о существовании веры в загробную жизнь: помимо различного ин­вентаря, одежды, пищи и т.п. в погребениях людей даже среднего достатка обнаружены и останки похороненных вместе с ними их слуг или рабов, кото­рые должны были сопровождать своего господина на тот свет.

В чжоускую эпоху складываются религиозно-философские учения — дао­сизм и конфуцианство, которые довольно быстро трансформировались в ре-

лигии.

Миф о Панъгу Как же в конце концов были отделены земля и небо, как создавалась вселенная? В китайской мифологии есть ответ и на этот вопрос. Согласно преданиям, в то время, когда еще земля и небо не отделились друг от друга, вселенная представляла сплошной хаос и по форме напоминала огромное куриное яйцо. В нем зародился наш первопредок Паныу. Он вырос и заснул, тяжело дыша, в этом огромном яйце. Прошло восемнадцать тысяч лет, прежде чем он проснулся. Приоткрыл глаза, чтобы осмотреться, но увы! ничего не увидел: вокруг него был сплошной черный и липкий мрак, и сердце его наполнилось тоской. Не найдя выхода из этого яйца, Паньгу схватил невесть откуда взявшийся огромный топор и с силой ударил им мрак перед собой. Раздался оглушительный грохот, какой бывает, когда трес­каются горы, — хуа ла! — и огромное яйцо раскололось. Все легкое и чистое тотчас же поднялось вверх и образовало небо, а тяжелое и гряз­ное опустилось вниз и образовало землю. Так небо и земля, представ­лявшие вначале сплошной хаос, благодаря удару топором отделились друг от друга. После того как Паньгу отделил небо от земли, он, опаса­ясь, что они вновь соединятся, уперся ногами в землю и подпер голо­вой небо. Так он и стоял, изменяясь вместе с ними. Каждый день небо становилось выше на один чжан, а земля становилась толще на один чжан и Паньгу вырастал на один чжан. Прошло еще восемнадцать ты­сяч лет — небо поднялось очень высоко, земля стала очень толстой, а тело Паньгу также выросло необычайно. Какого же роста стал Пань­гу? Говорят, что его рост равнялся девяноста тысячам ли. Как высо­чайший столб, стоял великан Паньгу между небом и землей, не позво­ляя им вновь превратиться в хаос. Так стоял он, один одинешенек, под-

211

держивая небо и упираясь в землю, и не заметил за этой тяжелой рабо­той, как прошли целые эпохи. Наконец небо и земля, видимо, стали достаточно прочными, и Паньгу мог более не опасаться, что они соеди­нятся вновь, ему ведь тоже надо было отдохнуть. В конце концов он, подобно всем людям, упал и умер. Вздох, вырвавшийся из его уст, сде­лался ветром и облаками, голос- громом, левый глаз солнцем, правый луной, туловище с руками и ногами четырьмя странами света и пятью знаменитыми горами, кровь реками, жилы дорогами, плоть почвой, волосы на голове и, усы звездами на небосклоне, кожа и волосы на теле травами, цветами и деревьями, зубы, кости, костный мозг и т.п. блестя­щими металлами, крепкими камнями, сверкающим жемчугом и яшмой, и даже пот, выступивший на его теле, казалось бы совершенно беспо­лезный, превратился в капли дождя и росу. Одним словом, Паньгу, умирая, всего себя отдал тому, чтобы этот новый мир был богатым и прекрасным. Существуют и другие предания о волшебной силе и пре­вращениях Паньгу. По одной версии, слезы, вытекшие из его глаз, пре­вратились в реки, вздох в порывы ветра, голос в раскаты грома, блеск глаз в молнии. Рассказывают, что ясная погода бывает тогда, когда Паньгу радуется, а стоит ему рассердиться, как небо заволакивается тяжелыми дождевыми тучами...

Но как же появились люди на земле? Сравнительно ранней верси­ей о появлении людей является версия о том, что люди, как об этом уже говорилось раньше, произошли в результате взаимодействия двух великих духов Инь и Ян...

Согласно более позднему преданию, люди произошли из паразитов, ползавших по телу Паньгу, когда он «лежал на смертном одре», а ветер их развеял повсюду. Эта версия, разумеется, еще более возвеличивала заслуги Паньгу, однако одновременно она ущемляла человеческую гор­дость и поэтому также не получила широкого распространения...

Еще существует удивительное и прекрасное сказание о том, как не­бесные божества сообща создали людей: Хуан-ди разделил людей на мужчин и женщин, Шанпянь сделал уши, глаза, рот и нос, Сашшнь — руки и ноги...

(Юань Кэ. Мифы древнего Китая. С. 34—35)

Миф о десяти Однажды, как говорит предание, во времена прав-солнцах ления Яо на небе появились сразу десять солнц. На

земле началась страшная засуха. И опечалился тог­да великий правитель.

Зной сжигал посевы и так накалил землю, что плавились камни и металлы. В жилах людей чуть не закипала кровь, было невозможно дышать, иссякли съестные припасы. Люди страдали от жестокого го­лода. Десять солнц были детьми Сихэ — жены восточного небесного божества Ди-цзюня. Они жили в Тангу — Кипящей долине за Восточ-

212

ным морем... Десять солнц обычно омывались в море, поэтому вода там бурлила и клокотала, как кипяток. В бурлящем море росло громадное дерево фусан в несколько тысяч чжанов высотой и толщиной в тысячу чжанов.

На этом дереве жили десять сыновей-солнц... Они появлялись на небе по очереди: когда одно солнце возвращалось, другое заменяло его. Они ездили в колеснице, которой правила сама Сихэ. И хотя солнц было десять, люди видели на небе всегда лишь одно. Вероятно, такой поря­док был установлен родителями солнц.

Сияние, исходившее от солнц, было умеренным и приятным... Вслед за золотым петухом кричали каменные петухи знаменитых гор и пото­ков, затем и все петухи Поднебесной. После этого с рокочущим шумом начинался морской прилив и появлялось очередное, чисто вымытое солнце. Его мать, Сихэ, правила колесницей, запряженной шестью дра­конами, быстрыми, как вихрь...

Десять сыновей-солнц под наблюдением матери каждый день по оче­реди выходили совершать свой строго определенный путь. Порядок не менялся со времени его возникновения, и все сыновья чувствовали ма­теринскую заботу. Но путь повторялся изо дня в день в течение многих лет и всем надоел. Однажды вечером сыновья-солнца собрались на вет­вях дерева фусан и стали шептаться. На следующее утро они вылетели вместе, не желая садиться в надоевшую колесницу. Радостно резвясь, сыновья-солнца разлетелись по всему безбрежному небосводу. Мать, сидя в колеснице, в волнении кричала на них, однако озорные и непос­лушные сыновья не обращали внимания на крики матери. Собравшись вместе, пользуясь неограниченной свободой и предаваясь необузданно­му веселью, они установили для себя новый порядок. Каждый день они поднимались вместе, больше не желая разлучаться.

Можно себе представить, какой был яркий свет, когда землю осве­щали сразу десять солнц, которые, наверное, считали, что на обожжен­ной земле им тоже радуются. Они не предполагали, что все живые су­щества ненавидели их всей душой. Голодные, страдающие от жары люди не могли больше переносить ужасный зной десяти солнц, каж­дый день поднимающихся на небосводе...

В это время правитель Яо жил в простой тростниковой хижине, питался неочищенным рисом и отваром из диких трав и, по-видимому, как и все люди, страдал от голода. Яо испытывал не только физиче­ские, но и моральные мучения. Он любил свой народ, как своих детей, и думал, как избавить его от нестерпимых страданий. Эта задача легла тяжким бременем на плечи Яо. Но что он мог сделать, как и все осталь­ные, с этими ужасными светилами? Ничего, кроме молитв и обраще­ний к Верховному владыке...

Молитвы Яо, конечно, достигали ушей верховного божества Ди-цзюня. Вероятно,, Ди-цзюнь запретил своим детям выкидывать злые

213

шутки. Но могли.ли слова остановить их, ведь его сыновья обладали божественной силой и привыкли к озорству! Наказывать их по зако­нам небесного царства ему было жалко, на свободе они могли натво­рить множество бед. Небесному царству сыновья Ди-цзюня не могли причинить много зла. Однако молитвы, доносившиеся с земли, начи­нали надоедать богам, и Ди-цзюнь наконец понял, что люди находятся в тяжелом положении. Недовольство началось даже в самом небесном царстве. Тогда Верховный владыка послал на землю к людям искусно­го стрелка по имени И. Ди-цзюнь надеялся, что И усмирит сыновей и поможет Яо избавить страну от бедствия...

Можно предположить, что И должен был отнестись снисходитель­но к сыновьям-солнцам. Ему следовало попугать их и лишь в крайнем случае проучить, легко ранив одного-двух. Ди-цзюнь, конечно, не хо­тел, чтобы искусство И принесло несчастье его детям...

Яо ...повел И и его жену показать, как живут люди. Палящие лучи десяти солнц продолжали обжигать несчастных. Многие из них умер­ли, а остальные были на грани смерти...

И посочувствовал людям, проникся жалостью к ним и возненави­дел солнца... Несмотря на повеление небесного правителя, он решил как следует проучить его сынков, чтобы раз и навсегда положить ко­нец неприятностям.

Стрелок вышел на середину площади, снял из-за спины красный лук, вынул из колчана белую стрелу, натянул тетиву до отказа, прицелился в огненный шар на небе и выпустил стрелу. Вначале ничего не было за­метно, но прошло мгновение — и огненный шар в вышине беззвучно лоп­нул и полетел вниз, рассыпая вокруг себя золотые перья. Что-то сверка­ющее с треском упало на землю. Люди подбежали и увидели огромную трехногую золотую ворону, пронзенную стрелой. Это и было одно из солнц... Стало прохладнее... Стрелок И решил довести до конца начатое дело. Он вновь и вновь без устали натягивал лук, и стрелы летели в сол­нца, которые, дрожа от страха, разбегались в разные стороны... Все небо было заполнено струями пламени, в воздухе парили бесчисленные золо­тые перья, и на землю падали трехногие вороны. Ликующие крики лю­дей звучали на всей земле, радуя сердце стрелка.

Яо... вдруг... понял, что нельзя убивать все солнца. Тогда он послал человека, чтобы тот потихоньку вытащил одну из десяти стрел из кол­чана И. Так на небе осталось одно солнце.

(Юань Кэ. Мифы древнего Китая. С. 139—144)

Посещение В осень ты предкам приносишь могучих быков, храма С лета им брус деревянный кладут вдоль рогов;

Белый один, красно-рыжая жерсть на другом.

Жертвенный кубок прекрасен, налитый вином.

214

Тут поросенок, и мясо, и чистый отвар, Стол в деревянных сосудах, назначенных в дар. Танцы, все время меняяся, радуют взгляд. Внукам почтительным предки награду дарят. В блеске своем ты, всегда процветая, живешь, Да долголетен ты бучешь и будешь хорош! Будет хранима восточная эта страна, Лускому княжеству вечность да будет дана! Нет ей ущерба, утесы ее не падут, Не задрожит, не падет она в ужасе смут! Три долголетия князю, да вечно живет, Точно возвышенный холм или горный хребет!

(Шицзип.С.301)

Вера в загробную Изображения на шелке из погребения Мавандуй 1 жизнь и суеверия проливают свет на традиционные представления ханьцев о том, что происходит с человеком после его смерти. Несомненно, уже в ханьское время сложились основные черты культа тела покойника, существовавшего в Китае на протяжении мно­гих последующих веков... Самой страшной казнью считалось обез­главливание и тем более четвертование — этим наносился непоправи­мый ущерб душе умершего, которая продолжала существовать в его телесном облике. Поэтому же во время погребения принимались.раз-нообразные меры, чтобы уберечь тело от разложения. Детали этого сейчас практически неизвестны, однако письменные источники свиде­тельствуют, что в ряде случаев удавалось сохранить погребенного на протяжении длительного времени. Так, Ли Дао-юань в своем «Ком­ментарии к "Трактату о реках"» приводит сообщение о том, что в конце правления Хуан-чу (225 или 226 г.) местные жители раскопали моги­лу правителя наследственного владения Чанша У Жуя, скончавшего­ся в 201 г. до н.э. Тело его сохранилось настолько, что лицо казалось живым. «Как вы похожи на правителя Чанша У Жуя! — сказал после этого один из участвовавших во вскрытии могилы некоему У Гану, — только вот уши у вас немного короче». Впоследствии выяснилось, что У Ган был потомок У Жуя в шестом поколении...

Помимо всего прочего для предотвращения нежелательного воздей­ствия на тело покойника со стороны потусторонних сил гроб разрисо­вывали магическими изображениями. В погребении Мавандуй 1 один из гробов покрыт росписью, основным мотивом которой является борь­ба со змеями. Главное действующее лицо — чудовище с головой оленя и длинным хвостом, в человеческой одежде...

Вполне естественно, что древние китайцы переносили на подзем­ное царство картину взаимоотношений между людьми в реальной дей­ствительности... Поэтому в гроб чиновника иногда клали официаль-

215

ное письмо, адресованное соответствующим властям в мире теней, на­пример: «В 4-м году, в дополнительном девятом месяце, в день синь-хай, Чжан Янь, удафу из Пинли, докладывает ...подземному владыке: "Я, моя одежда и предметы, а также то, с помощью чего приносятся жертвы, готовы в соответствии с законом..."»

Многочисленные суеверия были связаны с календарными датами. Считалось, что различным родам человеческой деятельности соответ­ствуют специальные «счастливые» дни и, напротив, дни, когда то или иное занятие могло причинить человеку зло.

Так, существовало поверье, что мытье головы в день цзы делает че­ловека привлекательней, в если голову моют в день мао, то от этого появляются седые волосы... В несчастливый день нельзя было шить одежду и начинать строительство дома... Сооружавшему кровлю в пя­том месяце грозило облысение...

(Крюков М.В., Переломов Л. С., Софронов М.В., Чебоксаров Н.Н. Древние китайцы в эпоху централизованных империй. С. 260—263)

Конфуцианство Конфуций [Кун Цзы, Кун Чжунни] (551—479 гг. до н.э.), в литературе чаще всего именуется Кун-цзы — учитель Кун, древнекитайский философ, основатель конфуцианства. Родился в обедневшей семье аристократов-чиновников и военных. В 22 года начал обучать, прославившись как самый знаменитый педагог Китая...

В 50 лет Конфуций начал свою политическую деятельность, став высоким сановником в Лу. Уйдя со службы вследствие интриг, в тече­ние 13 лет путешествовал по другим китайским государствам, не най­дя, однако, в них применения своим идеям. В 484 г. вернулся в Лу и, помимо преподавания, занимался собиранием, редактированием и рас­пространением «Шицзина», «Шуцзина», «Ицзина», «Юэцзина» и «Лицзи», а также первой в истории Китая погодной хроники «Чунь-цу»... Главным источником сведений об учении Конфуция является «Лунь юй» («Беседы и суждения») — записи высказываний и бесед Конфуция, сделанные его учениками и их последователями. Конфу­ций похоронен на кладбище, специально отведенном для него, его по­томков, ближайших учеников и последователей; его дом превращен в храм Конфуция, ставший местом паломничества.

Характерной чертой учения Конфуция является антропоцентризм. Его почти не интересуют проблемы космогонии, он уделяет мало вни­мания духам и потустороннему миру..., хотя и считает небо не только частью природы, но и высшей духовной силой в мире, а жертвоприно­шения предкам — важнейшим выражением почтения к ним. Однако в центре его внимания — проблемы человека, его умственного и нрав­ственного облика. Конфуций первым разработал концепцию идеаль­ного человека (цзюнь-цзы), благородного мужа — не по происхожде-

216

нию, а благодаря воспитанию в себе высоких нравственных качеств и культуры, — который прежде всего должен обладать жэнъ — гуманно­стью, человечностью, любовью к людям; проявления жэнь — справед­ливость, верность, искренность и т.д. Особое место занимала концеп­ция сяо — сыновней почтительности, уважения к родителям и старшим вообще; Конфуций считал сяо основой жэнь и других добродетелей и самым эффективным методом управления страной (ибо страна — это большая семья). Наконец, Конфуций придавал большое значение юе — музыке, лучшему средству изменения плохих нравов и обычаев, а гла­венствующую роль отводил ли — этикету, т.е. правилам благопристой­ности, регулирующим поведение человека в разных жизненных ситуа­циях. Исходной точкой учения Конфуция о четком иерархическом раз­делении обязанностей в обществе была концепция чжэн мин — выпрямления (исправления) имен, т.е. приведения вещей в соответ­ствие с их названием...

Конфуцианство заняло господствующее положение при императо­ре У-ди (140-87 гг. до н.э.), когда Дун Чжуншу предложил ликвидиро­вать другие учения и сделать единым объектом почитания Конфуция. Дун Чжуншу соединил конфуцианство с учением о космических си­лах инь и ян и пяти первоэлементах (у-син). Природу человека он оп­ределял как врожденную, полученную от неба. В ней содержится как человечность (жэнь), так и алчность, отражающие действия в небе сил инь и ян. Чувства (источники зла) — также часть природы человека; посредством воспитания она становится доброй и завершенной. Вос­питывать людей должен правитель, выполняя этим волю неба... Такая трактовка отношений между правителем и подданными, развитая да­лее в концепцию «трех связей»: правитель — подданный, отец — сын, муж — жена, где первые компоненты соответствуют доминирующей силе ян и являются образцом для вторых, соответствующих подчинен­ной силе инь, позволила использовать ее для оправдания авторитар­ной власти императора.

(Философский энциклопедический словарь. С. 278)

В этот же период оформляется канон конфуцианской литературы — «пя­тикнижие» (позднее — в эпоху Средневековья — он расширяется до «тринад-цатикнижия»). Знание «пятикнижия» составляло необходимый минимум всякого образованного человека, и именно по ним проводились государствен­ные экзамены для получения чиновничьих рангов.

В канон входили книги, редактированием или написанием которых зани­мался сам Конфуций. Это — Шицзин (Книга песен и гимнов), Шуцзин (Кни­га истории), Ицзин (Книга перемен), Лицзи (Книга ритуала), Юэцзин (Кни­га о музыке), тексты которых были собраны и отредактированы Конфуцием, и, наконец, Чуньцу (Весны и осени) — хроника царства Лу, написание кото­рой приписывается самому Конфуцию (хотя, возможно, он ее тоже только отредактировал). Уже ко времени создания канона Юэцзин была утрачена, а оставшиеся книги и образовали «пятикнижие».

217

После смерти Конфуция конфуцианство распалось на восемь школ, наи­более интересными из которых являются идеалистическая школа Мэн-цзы и материалистическая Сюнъ-цзы.

Мэн-цзы утверждает идею об изначальной доброте человека, врожденнос­ти у него таких качеств, как человеколюбие, справедливость, благородство и т.п. А зло есть результат того, что человек не следует своей природе, и его можно преодолеть, выявляя истинную природу человека путем образования.

Сюнъ-цзы считал, что первоначалом мира является ци — первоматерия, обладающая двумя формами — инь и ян, мир существует и развивается в со­ответствии с естественными закономерностями. Человек по природе зол, и его необходимо воспитывать, чтобы он стал добродетельным.

Идеи Сюнь-цзы оказали большое влияние на ученых эпохи Хань (206— 220 гг.), а в дальнейшем вытеснены учением Мэн-цзы.