Театр и драматургия

В XIV в. в Японии возник театр Но, позднее — в XVII в. возникают театр Кабуки и театр кукол Дзерури. Предтечами театра Кабуки и Дзерури был пло­щадной фарс, театры Кабуки и Дзерури работали прежде всего для горожан, пьесы ставились на исторические и бытовые темы. В театре Кабуки актеры выступали без масок, но применяли символический грим (так, красные поло­сы на лице символизировали гнев). Драматургия театра Дзерури берет нача­ло от народного эпоса, ведущая роль принадлежит рассказчику, выступающе­му под аккомпанемент сямисэна (трехструнной гитары).

Театр Но Известно, что театр приходит на смену обряду, ма-

гическому действу. В искусстве Но получили новое рождение, преобразовавшись на театральный лад, народные культовые танцы, синтоистские ритуальные пляски и пантомимы (кагура), уве­селительные песни и танцы (кабу), песни под музыку (кае), народные представления, земледельческие обряды, исполняемые во время поле­вых работ (дэнгаку). Театр называли саругаку-Но. Вначале — это ко-

425

мические сценки, балаганные трюки для увеселения публики. Монас­тыри привлекали прихожан игрой бродячих актеров, которых пригла­шали после служб или в дни религиозных празднеств. Театрализован­ные танцы, музыка, пение, обрядовая магия воплощали связь с родны­ми богами — ками.

От танца богини, которая выманила из грота скрывшуюся в нем богиню Солнца Аматэрасу, берет начало искусство японского танца, так же как от танка бога Сусаноо — искусство поэзии....

Итак, что такое искусство Но? Оно должно уравновешивать сердца всех людей, воздействовать на чувства высоких и низких, быть источ­ником долголетия и счастья, продления жизни. Все пути (седо), и каж­дый по-своему, ведут к долголетию, счастью, продлению жизни, одна­ко искусство Но более, чем что-либо, способствует процветанию Под­небесной, счастью, долголетию, продлению жизни...

Все взаимосвязано в этом мире: неправильное действие может нео­жиданным образом отозваться на судьбах других, неудачная игра ак­тера принести беду. Поскольку между сценическим действом и поло­жением дел в стране усматривали прямую связь, то за плохую игру ак­тера могли приговорить к харакири или отправить в ссылку на отдаленные острова. Такая участь постигла в старости и Сэами... Изве­стны случаи, когда актеру за хорошую игру могли пожаловать титул дайме и назначить губернатором провинции...

Их (мастеров Но. — Сост.) задачей было оживить прошлое, дать ста­рой литературе — хэйанским повестям, старинным рассказам (сэцуви), гункам — новую жизнь. Ритмическая проза (соробун) перемежается со стихами классических антологий, и все овеяно духом дзэн. Но, беря го­товый материал, мастера Но создавали нечто новое, чтобы «уравнове­шивать сердца всех людей, воздействовать на чувства высоких и низких, быть источником долголетия и счастья, продления жизни»...

Одним из средств воздействия была техника мономанэ (подража­ния вещам)...

Мономанэ не случайно имеет двойное иероглифическое начертание: «изучение вещей» (моно — не только «вещь» в физическом смысле, не только предмет сам по себе, но и состояние души) и «подражание ве­щам», то есть имитация духа, эмоциональных состояний. Так что мо­номанэ не имеет ничего общего с реализмом. В нашем понимании это способ передать невидимое, недоступное взору (душу вещей) через оп­ределенную манеру игры, красоту внешнего облика. Со временем игра в Но становится все более условной: чтобы лучше увидеть, нужно даль­ше отойти; по-настоящему поймешь смысл вещей, когда отвлечешься от внешнего вида. Японцы издревле понимали, что Истина (микото) не открыта взору, глубоко скрыта, поэтому не искали ее во внешнем. Должно быть, и маска в театре Но играет эту роль — отвлечь внимание от «здешнего» (зряшнего). И лицо актера без маски, по Сэами, не долж­но выражать никаких эмоций, ибо душа познается не внешним подо-

426

бием, а жестами и музыкой. Он пишет об этом в разделе «Без маски». Не так просто играть без маски, хотя, казалось бы, куда проще играть с открытым лицом. Но именно роль без маски требует от актера полного сосредоточения, особого мастерства, интуиции. Здесь нет предписаний, которым должен следовать актер, и он легко может сбиться с пути, впасть в вульгарность, если захочет передать чувства, меняя выраже­ние лица. Мономанэ достигается при неизменном выражении лица.

(Григорьева Т. Красотой Японии рожденный. С. 330—340)

Музыка

На формирование японской музыки в древности оказала большое влия­ние китайская и корейская музыка. Самобытные особенности японской му­зыки связаны с народными мелодиями, а также со спецификой японских му­зыкальных инструментов. Музыка всегда была тесно связана со словом и танцем. В древности музыке приписывался сакральный характер.

Указ об исполнении принцессой перед императрицей танца госэти

Согласно великому повелению государеву

так изрекается:

«Известились мы, что государь великий, мудрец, о коем молвят с трепетом, что правил великой страной восьми островов из дворца Киемихара в Асука, желая Поднебесную обустроить и выровнять, дабы между верхами и низами царила

стройность и согласие, и они без сдвигов резких спокойно жили, помыслил божественной сутью своей, что надобно две вещи разом учредить — ритуал и музыку, чтобы ровно и долго длились они.

И тогда танец этот изволил он затеять

и создать.

И известивши о том, повелели мы: пусть, как деянию непрестанному, что вместе с Небом-Землей впредь

передается и исполняется, наша принцесса наследная тому обучится

и то усвоит, и перед государыней нашей почтительно

исполнит.

(Государевы указы. С. 398)

427

Из «Повести Никакими знаниями нельзя овладеть вполне, не от-

о Гэндзи» давая учению всех душевных сил. Поскольку на ка-

ждой стезе существуют свои наставники и свои спо­собы обучения, постольку все ученики, усваивая те или иные приемы, могут достичь уровня своих учителей. И здесь не имеет значения, стре­мятся ли они проникнуть в глубины или предпочитают оставаться на поверхности. Только искусство кисти и игра в го, как ни странно, тре­буют от человека в первую очередь особой предрасположенности духа. Даже какой-нибудь неуч может научиться неплохо писать или играть в го, ежели есть у него к тому склонность. Так что же говорить о детях благородных родителей? Среди них еще больше таких, которые, обна­руживая необыкновенные дарования, легко достигают успехов на лю­бом поприще. Покойный государь с удивительным рачением воспиты­вал своих детей, внушая им знания, приличные полу каждого. Вас же он любил более других, а потому уделял вашему обучению особое вни­мание, и, как видно, не зря. «Значение книжных премудростей не под­лежит сомнению, — изволил наставлять нас государь, — но если гово­рить о прочем, то прежде всего вам следует овладеть искусством игры на китайском кото кин, а затем освоить продольную флейту, бива и кото со». Остальные придерживались того же мнения, поэтому я всегда счи­тал живопись просто забавой для кисти в часы досуга. Мог ли я пред­полагать, что вам удалось достичь такого совершенства? Боюсь, что даже прославленные старые мастера разбегутся кто куда, увидев ваше творение. «Ну не дурно ли это?» — говорит захмелевший принц Соти, и Гэндзи вдруг так живо вспоминается ушедший государь, что он не может сдержать слез. Впрочем, не хмель ли тому виною?

На небо выплывает двадцатидневный месяц, и, хотя свет его еще не достиг места, где расположились придворные, все вокруг озаряется чудесным сиянием. Распорядившись, чтобы из Книжного отделения принесли музыкальные инструменты, государь вручает Гон-тюнагону японское кото. Ведь что ни говори, а в игре на кото мало кто может с ним сравниться. Принц Соти берет кото со, министр — кин, а бива от­дают госпоже Сесе. Отбивать такт поручают придворным, обладающим превосходным чувством ритма. Получается великолепно!

(Мурасаки Сикибу. Повесть о Гэндзи. С. 152)