Школа и обучение

Школа называлась в Месопотамии «эдубба», что означало «дом табличек», директора называли «отец дома табличек», а учителей — «старшие братья»; были в школах и надзиратели, которых называли «владеющие хлыстом», что иллюс­трирует некоторые особенности метода обучения. Ученики осваивали письмен­ность путем копирования сначала отдельных знаков, а затем целых текстов. Обучение происходило с раннего утра до позднего вечера и длилось много лет. Учиться было трудно, но профессия писца была выгодной и почетной.

Школа в Шумере С пяти-семи лет и до двадцати он учился в школе (э-дуб-ба — «дом табличек»), которая в те далекие времена была одновременно и школой, и университетом. Школа представляла собой большое помещение, разгороженное на две части. В первой части находился класс, состоявший из ряда скамеек. Ни столов, ни парт не было. Ученики сидели, держа глиняную табличку в одной руке, а тростниковый стиль в правой. Во второй части помещения стоял большой чан с глиной для производства новых табличек. Помимо учи­теля в классе присутствовал надзиратель, нещадно бивший учащихся за любую провинность, а за перегородкой находился помощник учителя, изготовлявший новые таблички. Обучение начиналось с письма и зау­чивания различных слов. При школах составлялись большие темати­ческие списки знаков. Нужно было не только уметь правильно их пи­сать, но и знать наизусть все их значения. Затем учили переводу с шумер­ского языка на аккадский и обратно. После начального обучения, которое легко давалось отнюдь не всем, приступали к более сложным предметам. Как явствует из экзаменационного текста, записанного в самом конце шумерской истории, выпускник школы должен был хорошо владеть сло­вами арго различных профессий (языком жрецов, пастухов, моряков, ювелиров) и уметь перевести их на аккадский язык. В обязанность ему вменялось знание тонкостей певческого искусства и вычисления.

До нас дошло большое количество математических задач из шумер­ской школы, по которым видно, что ученик мог умножать, подсчиты­вать итоги, межевать поля, вычислять коэффициенты. Интересно, что на табличке записаны только условие задачи и ее решение, но сам ход мысли в процессе решения всегда утаен. Это показывает, что для шко­лы важен был результат познания, но не его метод и не процесс обду­мывания материала. В головы учащихся большими порциями вбива­лись результаты чужого опыта, а самостоятельность вывода или реше­ния не поощрялась.

По окончании школы ученик получал звание писца (дуб-cap) и рас­пределялся на работу. Он мог стать либо государственным, либо хра­мовым, либо частным писцом или писцом-переводчиком. Государствен­ный писец состоял на службе во дворце, он составлял царские надпи­си, указы и законы. Храмовый писец вел хозяйственные расчеты, но мог

выполнять и более интересную работу, например записывать из уст жре­цов различные тексты богослужебного характера или вести астрономи­ческие наблюдения. Частный писец работал в хозяйстве крупного вель­можи и на какое-то интересное для образованного человека дело рас­считывать не мог. Писец-переводчик ездил по самым разным работам, нередко бывал и на войне, и на дипломатических переговорах.

Некоторых выпускников оставляли при школе учителями, и основ­ной их работой помимо ведения уроков было составление композиций из текстов, бытовавших в устной традиции. Содержание этих текстов менять было нельзя, но их форма могла подвергаться любому воздей­ствию. Благодаря школьным (и отчасти храмовым) писцам до нас дош­ли бесценные памятники шумерской литературы. Профессия писца давала человеку хорошее жалованье (роль денег в то время выполняли серебряные слитки и мешки с зерном), уважение в обществе и относи­тельную независимость от обычной «судьбы человека». Каждый писец понимал, что сохраненное им слово останется на земле даже после того, как имя его будет забыто.

(Емельянов В.В. Древний Шумер. С. 107—109)

Труд писцов, собратьев моих, тебе не по нраву! Из «Труда писцов, А ведь они по десять гуров зерна приносят! собратьев моих...» Молодые люди! Любой из них десять

гуров зерна отцу приносит,

Зерно, шерсть, масло, овец ему приносит!

Как уважаем такой человек!

Рядом с ним — ты не человек!

Да и можешь ли ты так же трудиться?

Мальчишка! Трудится и стар и млад!

Даже мне порой не угнаться за ними,

А уж моя голова повыше твоей!

Кто еще так недоволен сыном?

Среди моих собратьев не было таких!

Скажи-ка это родичам моим!

Побойся или постыдись!

Соученики твои и товарищи —

Не пример тебе?! Почему им не следуешь?

Друзья твои и сверстники — не пример тебе?!

Почему им не следуешь?

И со старших бери пример,

Да и с младших бери пример! '

Мудрые люди, что средь нас живут,

С тех пор как Энки всему названье дал,

Столь искусной работы, как дело писца, что я избрал,

Не могут назвать! Коль не умеешь петь,

89

До середины песни, как до морского берега,

Не добредешь! Так и дело писца!

Ты не думаешь о деле моем,

Уж не говорю — о деле отца моего!

Энлиль уготовил людям судьбу,

С тех пор как всему название дал!

Сын да наследует дело отца!

А не то — ни почета ему, ни привета!

(Труд писцов, собратьев моих... С. 140—141)