О романах Павича

Роберт Кувер, известный писатель, профессор Университета Бра­ун (Нью-Йорк), в публикации «Конец книг» («The End of Books», «Нью-Йорк Тайме», 21 июня 1992 г.), которую можно назвать в неко­ем специфическом смысле программной, и в большой статье под названием «Гиперлитература: рассказы для компьютера» («Hyperfiction: Novels for Computer», «Нью-Йорк Тайме», 29 августа 1993 г.) говорит о явлении, возникшем в Америке в рамках постмодерна и распростра­нившемся на Европу и Японию.

О чем на самом деле идет речь? Явление это связано не только с отбрасыванием некоей технологии, в данном случае — полиграфи­ческой, но и с радикальным изменением процесса написания, пуб­ликации, чтения и критики литературного произведения. Сегодня¹ литературный текст — это не обязательно книга. Он может находиться на компакт-диске, а не под книжной обложкой, и использование возможностей электронного посредника неизбежно изменяет форму повествования и восприятия.

Книжный текст перерастает в текст электронный, писание и чтение происходят на компьютере, что дает возможность нелинейного и не­хронологического рассказа, подобно тому архаичному, свойственному устному творчеству повествованию, когда рапсоды по своей воле орга­низуют и связывают фрагменты в некое подвижное целое, у которого нет ни начала, ни конца в классическом смысле и где текст подвержен постоянным изменениям.

Жизнь художественного текста сегодня, в конце XX в., продолжает­ся в кажущейся бесконечности, свойственной компьютеру, в гиперпрос­транстве, где технология электронной записи, так называемый гипер­текст, приводит к созданию более сложных и многомерных связей меж­ду сегментами текста, образуя в данном случае некую специфическую сеть. Создание многочисленных вариантов и версий произведения, но­вых слоев и соединений смысловых центров через читательскую диги-тальную организацию текстовых фрагментов позволяет и читателю, по­мимо писателя, стать творцом текста. Думаю даже, с появлением гипер­текста и гипербеллетристики стало возможным говорить о том, что

807

многие постмодернистские теоретические построения впервые получи­ли практическое воплощение. Термин «гипертекст» я использую в зна-. чении, которое сформулировал Роберт Кувер: «Гипертекст — это элект­ронный текст, написание и чтение которого осуществляется на компью­тере, где не властен порядок типографской печати, его тирания и его ограничения, поскольку текст существует в нелинейном пространстве, создаваемом процессором. В отличие от печатного текста с однонаправ­ленным движением вместе с перелистыванием страниц гипертекст — радикально иная технология, интерактивная и многоголосная, которая утверждает плюрализм дискурса над строго определенной фиксацией текста» («Нью-Йорк Тайме», 21 июня 1992 г.).

Конечно, следует подчеркнуть тот факт, что существует два вида литературных произведений, чье компьютерное издание может про­извести желаемый эффект. Первый — литература, которая изначально была написана для компьютера и не может быть перенесена с CD в книгу. Второй — те произведения, напечатанные классическим спосо­бом, художественная ткань которых при этом обладает свойствами ги­пертекста. Это происходит именно потому, что лабиринт гиперпрост­ранства дает им более адекватную возможность раскрытия всех слоев и смыслов, чем печатная версия. Что касается литературных текстов с классическими линейно-хронологическими свойствами, то перенос их на компьютер привел бы лишь к традиционному чтению с экрана.

Хороший пример этого второго вида литературных произведений представляет собой проза Милорада Павича. Так называемые элект­ронные писатели считают этого автора одним из предтеч гиперлитера­туры. Вот что об этом говорит Роберт Кувер в «Нью-Йорк Тайме»: «В долгой истории книгопечатания было выработано без числа стратегий, пытающихся ограничить силу и господство печатной строки, избавить текст от полей до творческих новаций таких романистов, как Лоренс Стерн, Джеймс Джойс, Реймон Кено, Итало Калвино и Милорад Па­вич» («Нью-Йорк Тайме», 21 июня 1992 г.). Электронные писатели счи­тают своими предтечами Сервантеса и Борхеса.

Конечно, не возникновение гиперлитературы (около 1990 г., когда появился первый роман на дискете — Michael Joyce, «Afternoon») впер­вые соединило произведения Милорада Павича с миром компьютера. Сам Павич в ранних отзывах на восприятие «Хазарского словаря» свя­зывал чтение этого произведения с началами «бейсика». Эти паралле­ли чувствовались поначалу редко, затем — все чаще. Майкл Джойс сразу после выхода нью-йоркского издания «Хазарского словаря» (1988) попытался установить контакт с Павичем. Патриция Сере (Patricia Serex) в отзыве на «Хазарский словарь», озаглавленном «Книга XXI

808

века» («Le livre du XXI siecle» — «24 heures», 31 марта 1988 г.), писала: «Это некая разновидность "Илиады", нечто вроде компьютерной "Одис­сеи", открытая, интегральная книга». Роберт Кувер, рецензируя «Ха­зарский словарь» в «Нью-Йорк Тайме» в 1988 г., предсказал целый ряд литературных явлений, грядущих в ближайшие несколько лет, и место книг Павича среди них: «Со времени, когда поборник и пророк компь­ютера Тед Нельсон придумал слово "гипертекст", чтобы почти двад­цать лет назад описать это явление, начался верный, а сейчас уже и быстрый прирост учеников, заинтересованных этим новым отрядом охотников за сновидениями. Сейчас пишется новый вид "книг" без об­ложки, интерактивных, подверженных расширению; без сомнения, на данный момент целый ряд их существует в гиперпространстве; и "Ха­зарский словарь" может легко занять свое место среди этих вдох­новленных всадников» («Не Thinks the Way We Dream», «Нью-Йорк Тайме Бук Ревью», 20 ноября 1988 г.).

В опубликованной в 1987 г. рецензии на «Железный занавес», сбор­ник рассказов Милорада Павича, я высказала следующую мысль: «Структуру рассказов Павича можно условно сравнить с компьютер­ной видеоигрой. В них пространство с виду не ограничено, так что со­здается иллюзия бесконечности. Переходом с уровня на уровень, впе­ред-назад, влево-вправо решаются загадки и собираются сведения, что­бы из мозаики получилось целое, а это могут лишь мастера игры» («Кижевност». 1987. № 12. С. 2108).

Тот, кто держал в руках руководства по текстовым процессорам, обладая толикой фантазии, мог трактовать их и как своеобразный клюя или инструкцию к использованию книг Милорада Павича. Структура этих книг вносит в сегодняшнюю литературу некую систему, которая полностью соответствует системе работы не только текстового процес­сора, но и компьютера в целом, И это, разумеется, происходит незави­симо от чьих-либо осознанных и просчитанных намерений.

Я коснулась здесь некоторых характеристик гипертекста в прозаи­ческих произведениях Павича и проверила возможность конвертации его книг в компьютерную среду...

Как могла бы выглядеть гипертекстовая версия «Хазарского слова­ря»? Словарные статьи создали бы в гиперпространстве подвижную сеть, а указатели, то есть узловые точки, которые читатель определил, прокладывая свое прочтение, сделали бы возможным движение с раз­личными входами и выходами, началами и концами. Например, в ал­фавитном порядке, по временным сегментам, религиозным триадам или любому другому заданному принципу. Могу сослаться на чисто отсы­лочные знаки, данные в печатной версии «Хазарского словаря», кото­рые уже дают возможность перескоков, переходов и создания читатель­ских вариантов. В компьютерной же версии романа система связей между рассказами-статьями была бы построена легче. Перескоки были бы возможны без мучительного перелистывания книги с несколькими

809

пальцами между страницами, без вложенных бумажек или перечерки­вания прочитанных статей в содержании и т.д., и так на всех уровнях, от самого конкретного до самого абстрактного. Кроме того, существу­ет возможность сохранения порядка чтения, так что читатель может вспомнить свои версии прочитанного, различающиеся разными по смысловой организации фрагментами. Вероятно, имеется огромное, но конечное число возможных комбинаций статей, однако существенно не это. Существенно то, что перенос книги, подобной «Хазарскому сло­варю», в компьютерную среду, которая дает возможность такого ком­бинирования фрагментов, помогает более эффективному, по сравне­нию с традиционным чтением, постижению всех слоев этого произве­дения. Некоторые статьи можно было бы обработать визуально, с помощью анимации или фильма, а некоторые — при помощи звука (на­пример, в сцене разбрасывания зерен сеятелем музыка была бы совсем не лишней!). Творчество читателя, таким образом, осуществлялось бы в большем количестве направлений, а гиперсреда — это трехмерное представление текста, этот пространственный текст — содействовала бы тому, чтобы больше органов чувств было включено в восприятие.

Схема и метод переноса «Пейзажа, нарисованного чаем» в компью­терную среду, как мне кажется, уже даны в начале содержания «ро­мана для любителей кроссвордов» и в указаниях писателя («Как чи­тать этот роман горизонтально», «Как читать этот роман вертикаль­но»). Думаю даже, что это произведение — наиболее простое для перевода в гипертекстовый формат как раз благодаря примечаниям, ясно указывающим на целое: по темам, персонажам, событиям, любов­ным историям и т.д. Разумеется, здесь читатель кроме различных комбинаций сегментов текста и установления новых связей между ними и их новых значений мог бы, как и в книге, меняя начало и конец рома­на, влиять на судьбу персонажей...

Четвертый роман Милорада Павича «Последняя любовь в Кон­стантинополе» с подзаголовком «Пособие по гаданию» составлен из 22 (0—21) глав, носящих названия карт таро. Это произведение — свое­образная романическая интерпретация карт таро, некоего ожившего таро, где каждая карта стала отдельным рассказом, потому что каждая глава корреспондирует на глубоком уровне с основными значениями и символикой отдельной карты.

Через этот роман-таро читатели пройдут на этот раз от начала до конца, ступень за ступенью, но зато смогут, сложив книгу, разложить карты и узнать свою судьбу в соответствующих главах, прочитав их еще раз по-новому, согласно раскладу.

Существуют два основных уровня чтения. Первый, можно сказать, классический способ, а второй — тот дополнительный уровень — про­чтение собственной судьбы каждым отдельным читателем. Книга как руководство, как пособие по гаданию, на этом другом уровне чтения входит в саму жизнь, вмешивается в нее, а это делает возможным и

810

сегментарное чтение текста, и пропитывание текста в другом ключе, нежели в самоочевидном, данном на уровне событий романа. Роман-таро Павича легко представить в компьютерной версии как еще одну из видеоигр с картами, которых полно во всем мире. Но здесь наряду с картами шел бы текст целого романа, включенный в игру.

Из всего сказанного можно заключить, что в литературе XX века с появлением произведений, которым присущи характеристики гипер­текста с освоением литературой новой технологии, происходит важ­ный перелом и поворот, так что литература может разделиться на два направления — на традиционную, неинтерактивную и интерактивную литературу, и, во всяком случае, будущее беллетристики лежит в этом русле.

(Михайлович Я. Павич и гипербеллетристика. С. 194—206)