Философия

Философия эпохи Возрождения во многом основана на новом прочтении трудов античных философов, прежде всего Платона и Аристотеля. В эту эпо­ху появляются новые, более правильные переводы известных текстов и в на­учный оборот вводятся ранее неизвестные работы античных философов, при­везенные из Византии. Все это способствует возникновению ренессансного аристотелизма (Падуанский университет и, в частности, Петр Помпонацци) и ренессансного платонизма (Платоновская академия во Флоренции и, в част­ности, Марсилио Фичино, Пико де ла Мирандолла и др.). Ренессансный пла-

591

тонизм был тесно связан с магией, пантеизмом¹ и натурфилософией. В каче­стве оригинальных явлений в философии эпохи Возрождения можно отме­тить гуманизм и натурфилософию.

Гуманизм Гуманизм — особое явление в духовной жизни эпохи

Возрождения, и смысл данного термина по отношению к эпохе Возрождения принципиально иной, нежели в современную эпоху, в которую «гуманизм» близок к «гуманности» — «человеколюбию».

В XIV—XV вв. было принято деление наук на «науки божественные» (studia divina) и «науки человеческие (гуманитарные)» (studia humana), при­чем к последним обычно относили грамматику, риторику, литературу и по­эзию, историю и этику. Гуманистами называли образованных людей, особен­но хорошо знавших именно эти науки. Со второй половины XIV в. особое зна­чение стало придаваться классической (древнегреческой и римско-латинской) литературе. Греческие и латинские писатели считаются истинными учителя­ми человечества, особенно высок был авторитет Вергилия (Данте в «Боже­ственной комедии» сделал его своим проводником по Аду и Чистилищу) и Цицерона. Симптоматичен в этом смысле тезис Гермолая Варвара (1453— 1493): «Признаю только двух господ: Христа и литературу».

В центре внимания гуманистов находится человек, но не как «сосуд гре­ха», что было характерно для Средневековья (вспомним название известного средневекового трактата папы Иннокентия III «О презрении к миру, или о ничтожестве человеческого состояния»), а как самое совершенное творение Бога, созданное по «образу Божьему». Человек, как и Бог, является творцом, и в этом его высшее предназначение. Программным в этом смысле можно счи­тать трактат Джаноццо Манетти (1396—1459) «О достоинстве и превосход­стве человека», открывший длительную дискуссию о «достоинствах челове­ка». К основным чертам гуманизма относится преклонение перед античной культурой, убеждение в превосходстве человека над всеми тварями, оценка личности не по ее знатности или богатству, не по заслугам предков, а только по тому, чего достиг сам человек, возвышение человека-творца и т.п. Высокая оценка личности, индивида неизбежно вела к индивидуализму. К гуманистам принадлежал ограниченный круг людей (праобраз интеллигенции), языком их общения была латынь, многих из них связывала дружба (иногда — только по переписке), у них существовал определенный этикет общения и т.п.

Первым гуманистом считается Франческо Петрарка (1304—1374). К вид­нейшим итальянским гуманистам принадлежат Джованни Боккаччо, Лорен-цо Балла, Пико де ла Мирандола, Петр Помпонацци, Забарелла и др. В Север­ном Возрождении необходимо в первую очередь назвать Эразма Роттердам­ского, Эразма Рейхлина, Себастиана Бранта, Ульриха фон Гуттена в Германии, Томаса Мора в Англии, Франсуа Рабле и Мишеля Монтеня во Франции.

Гуманизм — это не только и не столько течение в философии, сколько оп­ределенное умонастроение, система ценностей и даже образ жизни, но мы по­местили соответствующие тексты в данном разделе потому, что осмысление

¹ Пантеизм — это философское учение, в котором Бог и природа отождествляют­ся, т.е. считается, что нет природы вне Бога, но и нет Бога вне природы. Идеи пантеиз­ма получили развитие в трудах Николая Кузанского, Джордано Бруно и т.д.

592

сущности мира и человека, новое отношение к человеку особенно хорошо вид­но по философским текстам.

О гуманизме Термин «гуманизм» впервые применил, по-видимо-

му, в 1808 г. педагог Ф. Нитхаммер, друг Шиллера и Гегеля; но только Г. Фойгг выделил «первый век гуманизма», т.е. то, что затем сочтут временем «раннего» гуманизма, в узком, «этико-фи-лологическом», значении. За прошедшие с тех пор сто лет содержание понятия «итальянский гуманизм» не раз менялось — и неизбежно про­должает меняться. Ведь «Возрождение» и «гуманизм» не просто некие факты, засвидетельствованные источниками, откуда мы могли бы из­влечь их в готовом виде. Они насквозь проблематичны. Притом про­блематичны по-разному...

Ренессанс — это гуманистический тип культуры. Гуманизм же — это ренессансный и только ренессансный феномен. В этой работе под «гу­манизмом» будут подразумеваться отнюдь не «все те приятные и ту­манный вещи, которые сегодня называют гуманизмом» (П. Кристел-лер). Речь пойдет не об «интересе к человеку» и не о «возвышении цен­ности человеческой личности» — в таком общем виде «гуманизм» действительно встречается в той или иной форме в разные времена и в разных цивилизациях, и его понятие становится надысторическим (а точнее — принадлежащим нашему современному словарю). Мы будем обозначать словом «гуманизм» совершенно конкретное и неповтори­мое западноевропейское духовное явление XIV—XVI вв., родиной ко­торого была Италия и, особенно, Флоренция. '

...Э. Гарен развил истолкование гуманизма как нового миропонима­ния, которое привело к всестороннему изменению культуры и явилось важным этапом в истории не только философствования, но и мышления в целом. Гарен также делает отправным пунктом своего анализа гумани­стическую «словесность» — филологию и риторику раннего Возрожде­ния. Но итальянский исследователь расценивает излюбленные интере­сы и приемы гуманистов (могущие показаться ныне наивно-напыщен­ными, утомительно-мелочными, отвлеченно-литературными или, в лучшем случае, ограниченными текстологическими и эрудитскими дос­тижениями) с широко содержательной, мировоззренческой стороны, как тип философствования, проникнутого особым историцизмом и крити­цизмом и преследующего практически-жизненные цели.

В центре этого философствования было Слово, культ прекрасной и чистой классической речи. Слово отождествлялось со «знанием» и «добродетелью». Оно, таким образом, воплощало универсальную и божественную человеческую природу, оно появлялось в мире как ре­альность интеллекта и воли, как гармонический этос. В качестве инст­румента общения оно заключало в себе гражданственность, идеал и вело к социально-политической доктрине раннего гуманизма.

(Боткин Л.М. Итальянское Возрождение, С. 48—53)

593

Из книги «О досто- Итак, если мы тщательно и со вниманием рассмот-инстве и превосход- рим особенности нашего тела и некоторые отли-стве человека» чительные качества его, то найдем, что и фигурой,

Джаноццо Манетти _и общим назначением, и необходимым отсутстви­ем некоторых излишних частей — тремя отличи­тельными и выдающимися дарами — тело человека во многом превос­ходит все остальные тела и отличается от них. Скажем немного о каж­дом отличии в отдельности.

Фигура, благороднейшая среди всех прочих, — такой предстает она перед внимательно смотрящими на нее, так что относительно нее не мо­жет быть вообще никаких неясностей и сомнений. Ведь фигура челове­ка так пряма и стройна, что, в то время как все другие одушевленные существа склонены и пригнуты к земле, человек кажется единственным господином, царем и повелителем над всеми ними, властвующим, цар­ствующим и повелевающим во Вселенной по всей справедливости. Отыс­кивая причины его прямого положения и роста, мы находим их у меди­ков по крайней мере четыре. Первая — легкость материи; будучи пенис­той и воздушной, особенно в сравнении с материей прочих живых существ, эта материя возносится вверх с помощью других свойств. Вто­рая — выделение значительного количества тепла; считается, что чело­веческое тело, по сравнению с животными того же размера, содержит большее по объему и более интенсивное тепло. На третье место ставят совершенство формы, так как совершеннейшая форма человеческого разума (intelligentia) требует такой же совершенной и прямой фигуры. Четвертая причина предусматривает цель: ведь человек по своей приро­де рожден и устроен к познанию (ad intelligendum), и именно в этом осо­бом его назначении ему служат благородство и превосходство его зре­ния и слуха — чувств, так сказать, умных и тонких; и они не смогли бы выполнять своих функций,если бы соответствующие органы чувств не располагались на возвышенном и выступающем месте. Подобное мож­но наблюдать у наместников и правителей городов и крепостей: они обыч­но устраивают для стражей города жилища в высоких и больших баш­нях и вздымающихся вверх искусственных укреплениях...

Итак, не подлежит сомнению, что заблуждались и эпикурейцы, уничтожившие вообще божественное провидение, и перипатетики, от­рицавшие создание мира, и стоики, смешивавшие Бога с творением. Мы же, хотя и людишки невежественные, особенно в сравнении с та­кими великими философами, однако наученные небом через Священ­ное Писание и просвещенные божественным светом, предполагая го­ворить против ложной мудрости языческих мужей, заявляем и утвер­ждаем без всяких сомнений, что мир создан всемогущим Богом из ничего и ради людей...

В конце концов, мне показалось, я понял, почему человек самый сча­стливый из всех живых существ и достойный всеобщего восхищения и

594

какой жребий был уготован ему среди прочих судеб, завидный не толь­ко для животных, но и для звезд и потусторонних душ. Невероятно и удивительно! А как иначе? Ведь именно поэтому человека по праву называют и считают великим чудом, живым существом, действитель­но достойным восхищения. Но что бы там ни было, выслушайте отцы, и снисходительно простите мне эту речь.

Уже всевышний Отец, Бог-Творец создал по законам мудрости ми­ровое обиталище, которое нам кажется августейшим храмом божества. Наднебесную сферу украсил разумом, небесные тела оживил вечными душами. Грязные, загаженные части нижнего мира наполнил разнород­ной массой животных. Но, закончив творение, пожелал мастер, чтобы был кто-то, кто оценил бы смысл такой большой работы, любил бы ее красоту, восхищался ее размахом. Поэтому, завершив все дела, как сви­детельствуют Моисей и Тимей, задумал наконец сотворить человека. Но не было ничего ни в прообразах, откуда творец произвел бы новое потомство, ни в хранилищах, что подарил бы в наследство новому сыну, ни на скамьях небосврда, где восседал сам созерцатель вселенной. Уже все было завершено; все было распределено по высшим, средним и низ­шим сферам. Но не пристало отцовской мощи отсутствовать в послед­нем потомстве, как будто она истощена, не подобало колебаться его мудрости в необходимом деле из-за отсутствия совета, не приличество­вало его благодетельной любви, чтобы тот, кто в других должен был восхвалять божескую щедрость, осуждал бы ее в самом себе. И устано­вил наконец лучший творец, чтобы тот, кому он не смог дать ничего собственного, имел общим с другими все, что было свойственно отдель­ным творениям. Тогда согласился Бог с тем, что человек — творение неопределенного образа, и, поставив его в центре мира, сказал: «Не даем мы тебе, о Адам, ни своего места, ни определенного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собствен­ному желанию, согласно своей воле и своему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю. Я ставлю тебя в цен­тре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бес­смертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие, божественные». О, высшая щедрость Бога-Отца! О, высшее и восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, чем пожелает, и быть тем, кем хочет!

(Манетти Дж. О достоинстве и превосходстве человека.

С. 139-142,215-216)

595

Натурфилософия В XV—XVI вв. интерес к изучению природы привел к зарождению натурфилософии (философии природы).

Первоначально натурфилософия развивалась в рамках магических пред­ставлений, и только позднее произошло размежевание магии и науки, причем последнюю еще длительное время называли «натуральной магией». Для со­временных людей, в глазах которых магия и наука представляются неприми­римыми противниками, это утверждение выглядит странным. Но наука и ма­гия имеют ряд общих идейных предпосылок, а именно прочное убеждение в том, что: 1) существуют объективные и постоянно действующие законы бы­тия в сфере как естественного, так и сверхъестественного; 2) человек в состо­янии познать эти законы; 3) на базе этих законов могут быть разработаны тех­нологии, позволяющие человеку воздействовать на природные и/или сверх­природные силы и объекты ради достижения своих целей. В этом смысле процесс выплавки железа из руды и процесс вызова Дьявола — это лишь две различные технологии.

В эпохи Средневековья и Возрождения особенно важную роль играла сим­патическая магия (магия подобия), основанная на идее единой природы и внутренней связи сходных объектов, на философском уровне такое сходство объяснялось тем, что все сходные объекты причастны одной и той же универ­салии. В магико-натурфилософских воззрениях того времени необходимо так­же отметить представление о существовании космических сил «симпатии» и «антипатии» между, соответственно, сходными и различными предметами. В силу внутренней связи между сходными объектами или действующей между ними силы «симпатии» можно, воздействуя на один объект, подействовать и на другой. Отсюда столь поражающие современных людей приемы медици­ны того времени, когда болезни сердца лечили с помощью листьев, имеющих форму сердца, болезни почек — листьев, имеющих форму почек; аналогично, посредством красных камней лечили Кровотечения, желтых — желтуху и т.д.

Весь мир при таком подходе оказывался единым целым, в котором раз­личные его части есть подобия друг друга и мира в целом. Объяснялось это на базе пантеизма, а также идущего от античности принципа: все есть во всем.

Особую роль в этих воззрениях играла астрология, устанавливающая свя­зи земных тел и событий с небесными (прежде всего с положением на небе планет и зодиакальных созвездий). Значение такого параллелизма земного и небесного можно оценить как прогрессивное, учитывая, что в эту эпоху гос­подствовала аристотелевско-птолемеевская картина мира, в которой земной (подлунный) мир принципиально противопоставлялся небесному (надлун­ному). Эти две части бытия считались у Аристотеля состоящими из различ­ных элементов (подлунный мир — из четырех стихий: воздуха, воды, земли и огня, а надлунный мир — из пятого — эфира), общепринятым было убежде­ние, что в них действуют различные законы природы и т.д.

Одна из важнейших идей натурфилософии состояла в том, что человек есть «микрокосм», и потому связан сО всей Вселенной: на ладони выделяли «холмы», соответствующие планетам, с зодиакальными созвездиями соотно­сились различные части человеческого тела. В «Герметическом корпусе» по­явление семи первых людей, а отсюда и семи типов людей, связано с влияни­ем семи Управителей планетными сферами; лечение больных часто осуще­ствлялось в соответствии с положением звезд и т.д. Астрологическими идеями была пронизана и алхимия, широко распространенная в эту эпоху. Алхимики

596

ставили перед собой две основные цели: добиться превращения одних веществ в другие (например, свинца — в золото и серебро), а также получить эликсир вечной молодости (интересно отметить, что эти же две основные задачи ста­вили перед собой и китайские — в основном даосские — алхимики, хотя ре­шить их, особенно вторую, они пытались несколько иначе). Основные хими­ческие вещества, используемые алхимиками, отождествлялись с определен­ными небесными телами (ртуть — с Меркурием, серебро — с Луной и т.д.); время для алхимических реакций выбиралось в соответствии с положением планет, звезд и созвездий и т.д.

Ярчайшие представители ранней натурфилософии — платоники Фичино и Пико делла Мирандола, а также Парацельс. Во второй половине XVI в. фор­мируется поздняя натурфилософии, главной задачей которой становится изу­чение природы. Натурфилософию развивали Дж. Кардано, Дж. Бруно, Т. Кам-панелла и др. Наиболее выдающийся представитель поздней натурфилосо­фии — Б. Телезио.

Парацельс Теофрастфон Гогенгейм( 1493—1541 гг.) в основном из-

вестен под псевдонимом Парацельс. Родился в Швейца­рии, окончил Феррарский университет; был известным врачом, химиком, фи­лософом, внес большой вклад в развитие научной методологии. Медицина того времени полностью опиралась на авторитет Гиппократа, Галена и Авиценны. Но, как говорил Парацельс своим студентам-медикам: «Чтение никогда еще не создало ни одного врача». Свое преподавание в Базельском университете он начал с публичного сожжения книг по медицине и химии. Он был первым, кто привел студентов к постелям больных, заставляя их изучать течение бо­лезней на практике, а не по книгам. Преподавал Парацельс не на латыни, а на родном языке, и яростно отстаивал право на это. Но в то же время он был алхимиком и имел репутацию чернокнижника (и позднее послужил для Гете праобразом Фауста). Его естественно-научные взгляды были пронизаны ма­гическими идеями.

Пролог

Из книги «Маги- Прежде всего, воззвав к Имени Господа Иисуса ческий Архидоко Христа — Спасителя нашего, — мы предпримем по-Парацельса пытку выполнить эту работу, где станем учить не

только, как обратить любой худший металл в луч­ший — железо в медь, медь в серебро, а серебро в золото и т.д., но также излечивать все немощи, лечение коих предвзя­тым и самонадеянным врачам кажется невозможным, и даже более того, помогать смертным сохранять здоровье до глубокой и совершен­ной старости. Это Искусство было начертано нашим Господом Богом Творцом Всевышним от начала творения, словно в книге, в телах ме­таллов. И по ним мы должны усердно учиться этому Искусству. Сле­довательно, когда любой человек желает прилежно и совершенно ос­воить это Искусство от его истинной основы, будет необходимо, что­бы он учился ему от Мастера, то есть от Бога, который сотворил все вещи и единственный знает, какую природу и свойство он вложил в

597

каждое создание. Посему Он может научить каждого бесспорно и в совершенстве, и от Него мы можем научиться, ибо Он сказал: «От Меня вы узнаете все вещи». Ведь нельзя найти ни на Небе, ни на Зем­ле таких тайн, чьи свойства Он, сотворивший все, не постигает, не знает и не видит наиболее точно. Мы, следовательно, примем Его как нашего Наставника, Руководителя и Ведущего в этом самом истин­ном Искусстве. Поэтому Ему одному будем мы подражать, и через Него будем учиться и обретем знание того, что Он сам перстом своим выгравировал в телах металлов. И так получится, что Всевышний Господь Бог благословит все творения для нас и освятит все наши пути, дабы в труде том мы могли привести Начало наше к желаемому Завершению, и в результате произвести чрезвычайную Радость и Лю­бовь в сердцах наших.

Но если кто-либо последует единственно своему разумению, он вве­дет в великий грех не только себя, но и всех остальных, принявших это мнение, и приведет их к ущербу. Ибо, конечно же, человек рожден в невежестве, так что он не может ничего знать или понять сам, помимо того, что получает от Бога и постигает от Природы. Тот, кто ничего не узнает от них, подобен языческим учителям и философам, следующим тонкостям и искусствам личных изобретений и мнений — таких как Аристотель, Гиппократ, Авиценна, Гален и пр., основывавших свои искусства лишь на собственных мнениях. И если когда-либо они чему-то и научились у Природы, то погубили это своими фантазиями, греза­ми или выдумками, прежде чем постигли что-либо окончательно; так что ни у них, ни у их последователей невозможно найти ничего совер­шенного.

Все это заставило и побудило нас написать особую книгу по алхи­мии, основанную не на человеческом, но на самой Природе и на тех достоинствах и силах, которые Бог своим перстом запечатлел в метал­лах. Меркурия Трисмегиста, подражавшего этому запечатлению, не без заслуги называют отцом всех мудрецов и всех, кто следует Искусству этому с любовью и искренним желанием. И человек этот показывает и учит, что только Бог — единственный автор, причина и источник всех творений в этом Искусстве. Но он не приписывает творениям или ви­димым вещам силу и добродетель Бога, подобно помянутым язычни­кам. Теперь же, видя, что всему Искусству необходимо учиться у Тро­ицы, то есть у Бога Отца, Бога Сына — спасителя нашего Иисуса Хри­ста — и у Бога Духа Святого, трех различных ипостасей единого Бога. Посему мы разделим наш труд об алхимии на три части, или трактата: в первой части мы установим то, что содержит в себе Искусство и что является свойством и природой каждого металла. Во второй — каким образом человек может воздействовать и выявлять подобные силы и крепость металлов. В третьей — какие тинктуры (настойки. — Сост.) приготовляются из Солнца и Луны.

598