5. Единство и общность человеческой природы проявляется в сходстве, а не в однообразии

Однако вернемся к тому, о чем мы собирались говорить. Когда говорят, что все люди наделены одной и той же природой или имеют одну и ту же человеческую природу, это не может иметь никакого иного смысла, кроме того, что они наделены сходной природой, либо имеют сходную природу, или, точнее, обладают природными качествами, очень сходными между собой. Так почему же обычно говорят об одной и той же, единой природе? Конечно же, не потому, что она в действительности едина и одинакова у всех, но потому, что она мыслится как единая и одинаковая вследствие сходства и может быть выражена одним и тем же понятием. Но разве сходство основывается на единстве? Именно так думает Аристотель; Но если ты посмотришь внимательно, ты поймешь, что скорее единство основывается на сходстве. Ведь почему, в самом деле, Платон и Сократ обозначаются одним понятием

==225

и именем, как не потому, что между ними есть какое-то сходство? Точно так же и дружба представляет собой некое единство, основанием которому служат известные сходство и симпатия, а не наоборот. Но подробнее об этом будет сказано, когда мы будем говорить об отношении.

Ты скажешь: «Разве человеческая природа не служит предикатом многих существ, и, следовательно, в этом случае она и присуща им?» Мы уже сказали, что человеческая природа присуща множеству существ, но она многообразна; поэтому и нужно говорить, что она служит предикатом как [понятие] многообразное. Я спрошу тебя: «Когда говорят: Платон есть человек, то этот «человек», которым определяют Платона, есть сам Платон или кто-нибудь другой?» Конечно же, речь идет не о ком ином, как о нем самом. Подобным образом когда говорят «Сократ есть человек», то этот «человек» есть не кто иной, как сам Сократ. Поэтому, так как человеческая природа соответствует им обоим, она не едина, а двойственна. «Но, — скажешь ты, — следовательно, предложение «Платон есть человек» лишено смысла и тавтологично, так как одно и то же понятие станет предикатом к себе самому». В ответ я скажу, что всякое предложение, для того чтобы быть верным, должно быть в своем роде тавтологией, так как не должно быть ведь предикатом вещи ничто, что не было бы ею самой или не было бы заключено в ней. А бессмысленным и тавтологичным называют только такое предложение, в котором предикат обозначает то же самое, что и субъект, — например, если кто-нибудь скажет, что Платон есть Платон или что белое — это белизна. Когда же предикат обозначает нечто большее, чем субъект, тогда это предложение не должно считаться бессмысленным. Следовательно, когда я говорю, что Платон есть человек, то под первым словом — «Платон» — я понимаю только эту частную реальность, а под вторым словом — «человек» я понимаю ту же самую реальность, как имеющую нечто сходное с Сократом, и т. п. А если бы было сказано, что он есть '«одушевленное существо», то под «одушевленным существом» я понимаю, что он есть нечто более широкое,

==226

и т. д. Ты возразишь: «Если универсалии — только имена или понятия, значит, когда всеобщее служит предикатом к частному и скажут, например: «Платон есть человек», смысл этого будет тот, что слово «Платон» есть слово «человек» или что понятие «Платон» есть понятие человека». Именно так обычно возражают номиналистам, но, клянусь Геркулесом, это неверно. Ведь в предложениях ни сами по себе вещи без имени, ни имена без вещей не имеют предикатов. Именно наш интеллект, создавая понятия вещей и давая им имена, устанавливает предложение и предикацию, исходя из вещей. Он образует понятия не одним способом, но то отмечая частное "и особенное, то общее и объединяющее их. И вот, после того как, увидев Платона, Сократа и т. д., он сразу образует универсальное понятие человека и тому и другому дает одно и то же универсальное имя, исходя из их сходства, — после этого он применяет это понятие и это имя к Платону и точно так же к Сократу. Поэтому, когда говорят, что Платон есть человек, то этим не хотят сказать, что слово '«Платон» — это слово «человек» и что частное понятие «Платон» есть общее понятие «человек». Это предложение имеет только тот смысл, что данная частная вещь вследствие своих частных отличительных признаков воспринимается как «Платон» и так называется, и она же вследствие своего сходства с другими [вещами] воспринимается и в более общем смысле и потому выражается через более общее имя, каковое есть слово «человек», хотя она всегда остается и какой-то отдельной вещью. В результате вся эта всеобщность постоянно принадлежит понятию или названию, но это не значит, что одно понятие смешивается с другим понятием, а одно название — с другим названием, так как и понятие и название присущи вещи, но только в различных случаях понимаемой и называемой различным образом. Поэтому понятно, что всего этого недостаточно, чтобы говорить об уничтожении знаний, определений и тому подобных вещей, что, однако, часто выдвигают как возражение, как будто бы в самом деле понятиям и названиям не соответствует никакая вещь. Впрочем, об определении, знании и т. п. подробнее

==227

будет сказано ниже, где мы также покажем, сколь нелепыми кажутся нам утверждения, что универсалии вечны, неизменны, существуют всюду и т. д., и где будет речь и о вечных истинах. Но об этом сказано уже слишком много: как бы не показалось, что мы подражаем тем, кто любит вопросы столь же многочисленные, сколь пустопорожние и запутанные. Поистине, если бы мы захотели только лишь коснуться их всех, нам бы далеко не хватило и дня.