4. Книги «Топики» и «Опровержений»

Среди множества вещей, которые следовало бы отметить в «Топике» черными камешками ¹⁵¹, я хотел бы обратить внимание лишь на два замечательных правила, которые преподносятся нам во второй книге. Первое правило гласит, что 'в споре мы должны выражаться двусмысленно. Итак, значит, истину следует окутать тьмой, чтобы она как-нибудь вдруг не засияла ярко. Второе правило гласит, что мы должны болтать все, что взбредет на ум, лишь бы не уступить противнику.Поэтому,говорит Аристотель,отвечающий не должен раздражаться, даже и соглашаясь с утверждениями, бесполезными для выдвинутого тезиса, и с тем, что кажется ему не имеющим значения; он соглашается, ибо в большинстве случаев спрашивающий приходит в большее замешательство, когда {соглашаются} со всеми такого рода положениями, и т. д.

Скажи на милость, разве так поступает любитель истины, или это скорее действия насмешника и бесстыдного софиста? Я не останавливаюсь здесь на том, что в восьмой книге Аристотель утверждает, будто доказательство следует рассматривать раньше, чем подлежащий обсуждению вопрос. Как будто бы не следует

==146

сначала уяснить себе вопрос, а потом уж искать средство для убеждения противника? Не останавливаюсь я и на том, что он учил при общении с толпой пользоваться не силлогизмами, а индукцией, а с диалектиками — не индукцией, а силлогизмами. Как будто бы, с одной стороны, плебей не чувствует силы силлогизма, а диалектик, с другой стороны, не может быть прижат к стенке соответствующей индукцией или перечислением частей? Я не останавливаюсь, далее, на том, что он называет неправильным то рассуждение, которое в своем заключении что-то прибавляет или убавляет. Как будто бы энтимема есть порочный вид доказательства? Ведь этим доказательством пользуются гораздо чаще, чем полной формой силлогизма.

Что касается «Опровержений», я хотел бы отметить только одно: Аристотель в конце этой книги считает своей большой заслугой то обстоятельство, что он изобрел 'искусство умозаключения пли составления силлогизмов, которым не обладали более древние мыслители. Во-первых, сравнивая древних мыслителей, предложивших много силлогизмов, с человеком, который, предлагая самые разнообразные виды обуви, не учит, однако, 'искусству изготовления обуви, Аристотель тем самым, очевидно, доказывает, что древние мыслители владели искусством составления силлогизмов, раз они могли представить их в таком большом количестве. Да и сам Аристотель, по-видимому, недвусмысленно (хотя и необдуманно) подтверждает это, говоря о древних следующее: Говорящими со знанием дела считались те, которые преподносили не искусство, а результаты искусства, и т. д.Этими словами Аристотель ведь указывает, что хотя древние и не передали нам этого искусства, однако они владели им и при его помощи изложили и сообщили нам свои мысли; так что Аристотель, очевидно, не должен был хвастать, будто он здесь первый изобретатель. Я уж не говорю о том, насколько неправдоподобным представляется нам, чтобы столько выдающихся философов, живших до Аристотеля, не владели совершенно искусством умозаключения и чтобы учителя не передавали этого искусства своим ученикам. Несомненно, более

==147

справедливо называть творцом диалектики знаменитого элеата Зенона, чем Аристотеля. Ведь именно Зенон, как свидетельствует Платон в «Пармениде» ¹⁵², научил Сократа искусству рассуждения и умозаключения (а чем же может быть это искусство, как не искусством составлять силлогизмы? Ведь cruU.ov i'^riv*** значит «умозаключать»).