8. Пусть вышеизложенное не имеет значения, все же неясно, когда говорит сам Аристотель, а когда его устами говорит другой философ

Но допустим даже на дальнейшее, что Аристотель выражается ясно, и все же вот два момента, из-за которых его учение остается всегда в высшей степени неопределенным. Первый из этих моментов, что поскольку Аристотель почти всегда упражнялся в составлении рапсодий, т. е. был величайшим компилятором, не усваивавшим и не имевшим времени не переварить, ни оценить вое то, что он взял из чужих произведений, то мы не можем с точностью установить, где он высказывает свое собственное мнение и где приводит чужое. Конечно, я вынужден был бы говорить об этом более осторожно, если бы это не оказывалось во многих случаях прелестным оправданием для аристотеликов. Ведь когда, например, указывают, что в «Логике» Аристотель сделал место особым видом непрерывной величины в отличие от трех общеизвестных видов, а в «Метафизике» не сделал этого, то на это отвечают, что в «Логике» Аристотель высказывает не свое мнение, а мнения более древних философов. То же самое они говорят и обо многих других местах, особенно о тех, где Аристотель явно себе противоречит. Таким образом, если мы допустим, что Аристотель весьма часто выражал мнения древних, то какое же тогда средство поможет нам отличить, что говорит сам Аристотель, от того, что его устами говорит более древний философ? Ведь в том самом месте «Логики», на которое я сослался (я случайно выбрал это место из тысячи подобных), Аристотель ни прямо, ни с помощью намека не указывает, что он

==89

приводит тут мнение других, но излагает это чужое мнение в той же связи и в том же духе, что и все остальное, содержащее его собственные взгляды. Пусть поэтому те, кто так отвечает, подумают, не в крайне ли сомнительном свете выставляет повсюду Аристотеля их увертка? Ведь так всякий, почувствовав, что он находится в затруднительном положении из-за какого-нибудь аристотелевского места, сможет немедленно возразить, что соответствующее место содержит мнение не Аристотеля, а какого-нибудь более древнего философа, который говорит его устами. И на том же основании, на каком ты утверждаешь это относительно одного места, другие люди могут утверждать это относительно остальных мест, тем более что Аристотель не указывает, где он говорит от своего имени, а где от имени других. Пусть аристотелики также подумают, не нелепо ли стараться из благоговения перед Аристотелем измышлять смехотворные увертки, вместо того чтобы набраться мужества и предположить, что Аристотель мог иногда ошибаться, как это может и должно случаться со всяким философом, стремящимся к истине.

9. Более того, Аристотель сам часто выдает неопределенность своего учения

Второй момент — это то, что Аристотель сам нередко очевиднейшим образом обнаруживает ошибочность и неопределенность своего учения. Ведь посмотри только, сколь часто он употребляет наречия, выражающие сомнение! Стоит лишь открыть первую книгу его произведений (я имею в виду «Категории»), чтобы в этом убедиться. Например, после рассуждения об отношениях он добавляет: Конечно, в таких вопросах, может быть, трудно было бы решительно что-либо утверждать, если бы эти вопросы не подвергались так часто исследованию; однако же сомневаться в каждом из них не бесполезно¹³⁸. Кроме того, перечислив четыре вида качеств, он прибавляет:Хотя нашелся бы, быть может, и какой-нибудь другой модус качества(ведь именно это мы называем видом),однако обычно больше

==90

всего говорят именно об этих, которые я перечислил¹³⁹. Точно так же, сказав о том, что слово prius (предыдущее) употребляется в четырех смыслах, он присовокупляет:Вот почти все те значения, в которых употребляется слово prius .Поэтому он добавляет потом еще одно значение, которое он, несомненно, раньше забыл, так как ему изменила память. Кроме того, перечислив все значения слова «иметь», он говорит:Возможно, однако, что нашлись бы и другие значения того, что называется «иметь», но те, которые употребляются обычно, перечислены здесь почти все¹⁴¹. Вот и взвесь, пожалуйста: в такой ли мере достоверно и несомненно учение Аристотеля, как это полагают его приверженцы? Удивительное дело! Как это получается, что у такого сомневающегося учителя такая ни в чем не сомневающаяся аудитория? Он сам признается. что не уверен в своих предположениях, он ясно показывает, что он вращается в сфере неопределенного и двусмысленного. А 'вот последователи его принимают все те же самые вещи без всякого сомнения, словно прорицания оракула. Аристотель, например, ввел деление качества на четыре модуса или вида; при этом он заявил, что можно было бы, вероятно, добавить еще какой-нибудь вид, 'предполагая, очевидно, что он не все еще хорошо взвесил. И вот это его деление принимается столь безоговорочно, что божественный Фома, Скот и другие искали даже доказательства, которые могли бы это деление подтвердить. Поэтому-то они и допускают, что деление это вполне достаточно доказано, хотя если те доводы, которые приводятся в его подтверждение, вообще что-либо доказывают, то они влекут за собой значительно больше видов, чем четыре.