3.14.3. Демографический детерминизм (л. Гумплович, а. Кост, э. Дюркгейм, д.И. Менделеев, а.А. Богданов, р. Карнейро, о. Дуглас, Дж. Матрас, Дж. Саймон, л. Шевалье, н.И. Моисеев и др.)

Популярным в XIX и ХХ вв. продолжал оставаться и демографический детерми¬низм. К демографическому фактору обращался, например, Л. Гумплович. В плодови¬тости людей он видел причину грабительских набегов, войн, покорения одних народов другими, а тем самым и возникновения общественных классов и государства. С рас¬цветом общества и увеличением благосостояния его членов начинается «забота о до¬стижении будущего благосостояния потомства путем ограничения естественного раз¬множения народа». Рост населения останавливается, затем наступает его убыль. Все это порождает экономическую слабость и политический упадок, что делает общество легкой добычей тех народов, которые в силу природной плодовитости растут.

226 Зюганов Г.А. Держава. 2-е ИЗД., дораб. и доп. М., 1994. С.63.

227 См, например: Беликов Д. Солнце в небе — к ледникам / / Век 2000. № 41.

22е Гумплович Л. Основы социологии. СПб., 1899. С. 347.

Демографический детерминизм разрабатывался в работах французских социо¬логов Адольфа Коста (1842 — 1901) « Принципы объективной социологии » (1899) и «Опыт народов и предложения, на нем основанные» (1900) и Анри Секретана (1853 — 1916) «Население и нравы». А. Кост утверждал, что рост численности и плотности населения полностью определяет все изменения, происходящие в сфере и политики, и экономики, и права, и религии, и технический знаний. Он зашел в своем увлечении столь далеко, что это вызвало возражения со стороны других, более считающихся с фактами, поборников демографического детерминизма.

Отдал дань этому направлению Э. Дюркгейм. В работе «О разделении общест¬венного труда» (1893) он видел главную причину перехода общества от механической солидарности к органической, прежде всего в росте плотности населения, а тем са¬мым — плотности общества и увеличении его объема. «Мы не говорим, — пишет Э. Дюркгейм, — что возрастание и уплотнение обществ допускают все большее раз¬деление труда, но утверждаем, что они обуславливают его необходимость. Это не орудие, посредством которого осуществляется разделение труда; это — определяющая причина его».229

В России идеи демографического детерминизма отстаивал Дмитрий Иванович Менделеев (1834 — 1907) в работах «Заветные мысли» (Ч. 1—3. СПб., 1903 — 1905; М., 1995; 2 и 9 главы опубликованы: Менделеев Д.Н. К познанию России. М., 2000) и «К познанию России» (СПб., 1906; М., 2002). « ...Человечество взятое в целом, — писал он, — ... проникнуто инстинктивным стремлением к сохранению и развитию человеческого потомства... ».230 Именно эта «любовь к потомству» И «привела к разде¬лению труда и к тем неравенствам, которые неизвестны в диком животном или началь¬ном патриархальном быте (хотя в нем уже видны на то начатки) и ведет к разделе¬нию жителей по их экономическому положению на разные классы...».23' Д.И. Менде¬леев был противником марксизма. Но к демографическому детерминизму склонялись, как мы уже видели, и некоторые российский ученые, считавшие себя марксистами (А.А. Богданов).

Эта концепция имеет массу сторонников и в наши дни. Она существует сейчас как самостоятельно, так и в качестве момента направления, именуемого экологическим детерминизмом (инвайронментализмом).

Идеи демографического детерминизма развивал в работе «Подсечно-огневое зем¬леделие среди киукуру и его значение для культурного развития в бассейне Амазон¬ки» (1961) известный американский этнограф Роберт Карнейро. Рост населения в условиях, когда площадь земли, пригодной к обработки, ограничена, ведет к переходу к более интенсивным методам хозяйства, к соперничеству между племенами и войнам. Войны имеют своим следствием подчинение одних племен другими и возникновение данничества. В последующем подчиненные племена инкорпорируются в состав обще¬ства завоевателей. Возникают вождества.

Идет процесс увеличения политических единиц. Как племена, так и вождества объединяются в союзы или конфедерации. Победоносные вождества возрастают в размерах и в конце концов возникают крупные завоевательные государства. Внутри этих новых обществ возникает знать. Пленников превращают в рабов. «Инкорпора-

229 Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод в социологии. М.,1991. С. 245.

230 Менделеев Д. К познанию России. 5-е изд. СПб , 1907. С. 64.

23 Там же. С. 64-65.

ция рабов в завоевательное государство завершает стратификацию общества на четы¬ре главных класса: вождей (или королей), знать, коммонеров (рядовых общинни¬ков. — Ю.С.) и рабов ».232

Сами за себя говорят названия работ датского экономиста Эстер Босеруп «Усло¬вия агрикультурного роста. Экономика аграрных изменений под давлением народо¬населения» (1965) и американского этнолога Марка Натана Коэна «Пищевой кризис в преистории. Перенаселение и возникновение земледелия!? (1977).

Социолог и демограф О.Д. Дункан в работе «Социальная организация и экоси¬стема» (1964) вводит понятие экологической экспансии. Она начинается с роста насе¬ления. Это требует увеличения количества энергии и материалов, извлекаемых обще¬ством из внешней среды, что в свою очередь предполагает выработку новых форм организации человеческих коллективных усилий в этой области. Конечный резуль¬тат — переход общества с одной стадии эволюционного развития на другую, более высокую. Как уже указывалось (2.8.4), таких стадий в концепции О.Д. Дугласа семь: от этапа бродячих групп охотников и собирателей до уровня индустриальных госу¬дарственных обществ.

Американский социолог и демограф Дж. Матрас в книгах «Народонаселение и общества» (1973) и «Введение в народонаселение: Социологический подход» (1977) настаивает на том, что в обществах любого типа рост населения влечет за собой со¬циальные структурные изменения: дифференциацию и разделение труда, экспансию социальных границ и принятие инноваций, что имеет следствие переход с одной ста¬дии социальной эволюцию на другую. Таких этапов в схеме Дж. Матрас, как мы уже видели (2.8.4), восемь.

Другой американский социолог и демограф Джулиан Линкольн Саймон в рабо¬тах «Экономика роста народонаселения» (1977) и «Теория народонаселения и эконо¬мического роста» (1986) выдвигает концепцию «народонаселенческого толчка» (рориЫюп-р^Ь). Суть ее состоит в том, что рост населения и связанное с ним увели¬чение потребностей и нужд делает необходимым более интенсивный труд, что вызыва¬ет к жизни множество изобретений, прогресс техники и увеличение производительно¬сти. Эту концепцию Дж. Саймон пытается обосновать как фактами из истории Древ¬ней Греции, Рима, средневековой Европы, так и данными современности.

Популярен демографический детерминизм и у части историков. Как писал фран¬цузский историк Луи Шевалье: «Недостаточно принять во внимание, что демография является одной из составных частей социальной истории, ибо она возрождает ее глав¬ный и, как правило, забытый объект население. Демография в качестве привилегиро¬ванной дисциплины должна, наконец, вступить в полные права... Лидирует демогра¬фия. Единственная и незаменимая!? .2ЗЗ Идея решающей роли демографического фак¬тора пронизывает его работу «Трудящиеся и опасные классы Парижа в первой поло¬вине Х1Х века!? (1958).

Идея демографического детерминизма присутствуют в работах академика Ники¬ты Николаевича Моисеева (1917 — 2000) «Мировоззрение современного рационализ¬ма. Введение в теорию самоорганизации» (Моисеев Н.И. Расставание с простотой. М., 1998) и «Быть или не быть... человеку» (М., 1999). Автор плохо знает историче-

Carneiro R.L. Slash-and-Burn Cultivation Among the Kiukuru and its Implications For Cultural Development in the Amazon Bаsш / / Native Southamericans. Ethnology of Least Known Continent. Ed. Ьу P.J. Lyon. Boston, 1964. Р. 87.

2З Цит.: Соколова М.Н. Современная французская историография. М., 1979. С. 319.

ские факты, что нисколько не мешает ему претендовать на осмысление всего пути человечества и предсказание его дальнейшей судьбы.

3.14.4. Технический, или технологический, детерминизм (Л. Уайт, Г. Ленски, О. Тоффлер и др.)

Мысль о том, что ведущая роль в развитии истории принадлежит технике, выска¬зывалась довольно давно. Но окончательно концепции технического, или технологи¬ческого, детерминизма оформились лишь во второй половине ХХ В. , что было связано с началом и последующим развитием научно-технической революции.

В предельно последовательной форме концепция технологического детерминиз¬ма была развита и изложена в книге уже знакомого нам известного американского этнолога и культуролога Л.О. Уайта «Эволюция культуры. Развитие цивилизации до падения Рима» (1959).

Главным для Л. Уайта является понятие культуры. В отличие от других сторон¬ников супер органической концепции культуры он рассматривает ее не только как духовное, но и как материальное явление. Л. Уайт выделяет в культуре четыре компо¬нента: идеологический, социологический, сентиментальный и технологический. Веду¬щим среди них является последний. Технологический фактор в общем виде опреде¬ляет форму и содержание всех остальных. Он детерминирует и социальную систему, и философские взгляды, и общественные чувства. Изменения в технологии вызывают изменения во всех остальных секторах культуры. Технология — базис и движущая сила культурной системы.

Важнейшим в концепции Л. Уайта является понятие энергии. Культурная систе¬ма, как и биологический организм, захватывает и «запрягает» энергию с тем, чтобы ее использовать для обеспечения своего существования и развития. Уровень развития культуры определяется тем, сколько энергии она «запрягает» и использует в расчете па душу населения в год.

Прогресс культуры выражается в увеличении пропорции отношения нечеловече¬ской энергии к человеческой. Или, то же самое, но лишь в другой форме: прогресс культуры выражается в увеличении числа удовлетворяющих человеческие потребно¬сти материальных благ и услуг, созданных единицей человеческого труда. Чем больше материальных благ и услуг создается единицей человеческого труда, тем больше их приходится па душу населения.

На самом первом этапе человек использовал только энергию своего собственного организма. Он обеспечивал свое существование охотой и собирательством. Это была эра человеческой энергии. Данной технологии соответствовала определенная эконо¬мическая, а тем самым и социальная система. Существовала взаимная помощь. Люди были равпы и свободны. Все были братьями.

Крупнейшим переломом в развитии технологии, культуры в целом и общества была аграрная революция. Возникло земледелие и скотоводство. Люди «запрягли» и поставили себе на службу солнечную энергию, воплощенную в нечеловеческую биоло¬гическую форму, а именно форму животных и растений. Впервые были поставлены под человеческий контроль силы природы. Результатом этого технологического успе¬ха было превращение племенного (т.пЬа1) общества в цивилизованное (civil society). Возникла частная собственность на средства производства, общественные классы, го¬сударство, города.

Дальнейшее развитие человеческого общества Л. Уайт сколько-нибудь детально не рассматривает. Из всех последующих технологических сдвигов он упоминает вы¬движение на первый план промышленности, изобретение паровой машина и вступле¬ние человечество вступило в век пара. В связи с этим он говорит о топливной (fuel) революции. В результате всего этого возникли капитализм и демократия.

Подчеркивая определяющую роль техники, Л. Уайт в то же ни слова ни говорит о том, почему она развивается. В результате вопрос о движущих силах развития истории остается у него открытым.

Уже известный нам (2.8.4) американский социолог Г. Ленски в книге «Власть и привилегии. Теория социальной стратификации» (1966), обращаясь к механизму раз¬вития общества, выстраивал такую цепочку детерминации: «технология — экономи¬ка — политика — распределительная система»/34 Тем самым он фактически высту¬пал как поборник технологического детерминизма.

Специально вопрос о технологическом детерминизме рассматривается в его сов¬местной с Дж. Ленски книге «Человеческие общества: Введение в макросоциологию» (1974). Авторы критикуют, с одной стороны, точку зрения, согласно которой техноло¬гия объясняет почти каждую социокультурную форму, с другой, концепции, преумень¬шающие или даже отрицающие важность технологии.

Собственная их точка зрения изложена следующим образом: «Б целом, совре¬менная эволюционная теория не принимает детерминистический взгляд на роль тех¬нологии: она рассматривает технологию жизнеобеспечения лишь как одну из сил в поле действия сил, которые вместе определяют общую модель социетальных характе¬ристик. Эта позиция может быть коротко выражена в двух пунктах: 1. Технологиче¬ский прогресс есть главный детерминант этого сочетания всеобщих тенденций — в населении, культуре, социальной структуре, материальных продуктах, который опреде¬ляет общие контуры человеческой истории. 2. Технология жизнеобеспечения есть на¬иболее мощная единственная переменная, влияющая на социальные и культурные характеристики общества — не в смысле определения каждой и всякой характеристи¬ки, а в смысле определения целостного комплекса этих характеристик»/35 Это, конеч¬но, не крайний, но тем не менее технологический детерминизм. Технология — не един¬ственный, но главный фактор развития общества.

На неизбежно встававший вопрос о том, а чем же определяется технология и ее развитие, Г. Ленски отвечает: «Я склонен полагать, что в основе всех или большинства тенденций лежит одна, объясняющая все. Эта тенденция — рост объема информации, которой располагает человечество, особенно той, что необходима ему для воздействия на материальный мир, т.е. технология»^6 В результате технология сводится к сумме знаний и в качестве движущей силы истории выступает человеческий разум.

Так же обстоит дело почти у всех, если не у всех сторонников концепций как индустриального, так и постиндустриального общества, которых принято считать тех¬ническими детерминистами. Все они говорят об огромной или даже решающей роли техники и технологии. Но как только дело доходит до вопроса о том, что лежит в основе их прогресса, то обычный ответ — накопление информации, прогресс знания,

234 Lenski G. Power and Privilege. New York, 1966. Р. 436.

235 Lenski G. and Lenski J. Human Societies: An Introduction in Macrosociology. New York, 1974.

Р. 103.

236 Lenski G. History and Social Change / / American Journal of Sociology. 1976. Vol. 82. N° 3.

р,. 555.

прежде всего применительно к новому и новейшему времени, разумеется, научного. Впрочем, многие при этом предпочитают говорить о развитии общества как результате взаимодействия множества факторов.

В качестве примера можно рассмотреть хотя бы взгляды О. Тоффлера, которого очень многие исследователи характеризуют как технологического детерминиста. Он действительно много пишет о том, что технология представляет собой важнейшую силу социальных изменений. «Эти поразительные экономические факты, — подводит итоги О. Тоффлер всему сказанному им на предшествующих страницах книги «Фу-( 1970), — приводят нас к тому, что технология является великим, ревущим двигателем перемен».237

Но буквально через несколько страниц мы читаем: « ...Если технологию можно сравнить с большим двигателем, мощным аксельратором, то знания — его топливо»^38 А конечный его вывод: «Я решительно отвергаю, что я — технологический или эконо¬мический детерминист, и каждому, кто внимательно меня читает, это должно быть ясно. Я не считаю, что какая-то одна-единственная сила приводит в движение систему, будь она технологическая, экономическая, сексуальная, расовая или экологическая».2З9