3.13.9. Исторический материализм и проблема свободы и необходимости в истории

Таким образом, с возникновением материалистического понимания истории был решен вопрос, который в наиболее отчетливом виде встал перед французскими мате¬риалистами XVIII В., — вопрос об объективном источнике общественных идей, приво¬дящих людей в движение, т.е. об объективном в обществе, социальной материи. Фран¬цузские материалисты не смогли даже приблизиться к его решению.

Важный шаг по пути к решению этой проблемы был сделан Г. Гегелем, который пришел к выводу, что у общества существует какая-то основа, которая, существуя неза¬висимо от сознания и воли людей, определяет их сознание и волю, а тем самым и их действия. Эта объективная основа общества не остается неизменной. Развиваясь неза¬висимо от воли И сознания людей, она определяет ход человеческой истории. Но ре¬альную природу этой саморазвивающейся основы общества, этой объективной силы, действующей в истории, раскрыть Г.Гегель оказался не в состоянии. Он назвал ее абсолютным духом, что ровным счетом ничего не объясняло.

И вся последующая поступательная история философско-исторической, истори¬ческой и вообше обществоведческой мысли заключалась в выявлении реальной приро¬ды и реальных механизмов работы обнаруженного, но не вскрытого Г. Гегелем «черно¬го ящика». Окончательно в тайны этого «черного ящика» проникли только К. Маркс и Ф. Энгельс.

Они выяснили, что в основе движения человеческой истории лежит саморазвитие общественного производства. Существуя и развиваясь независимо от сознания и воли людей, общественное производство определяет их сознание и волю, их действия, а тем самым весь ход мировой истории. Материалистическое понимание истории — единст¬венное, в котором история человечества выступает как объективный процесс, развива¬ющийся по объективным же, имманентно присущим ему законам.

Наличие объективной предопределенности хода истории, однако, не исключает человеческой свободы. Все дело в том, что эта предопределенность носит не абсолют¬ный, а относительный характер. Марксистский материализм включает в себя детерми¬низм. Но этот детерминизм, в отличие от того, которого придерживались Т. Гоббс, П. Гольбах и который получил детальную разработку в работе выдающегося фрап-

'84 Энгельс Ф. Письмо К. Каутскому, 26 июня 1884 г. / / Там же. Т. 36. С. 146.

'85 См.: Семенов Ю.И. Об особенностях развития производительных сил докапиталистических классовых обществ / / ФИ. 1985. N.! 5, Он же. Введение во всемирную историю. Вып. 3. История цивилизованного общества (XXX в. до Н.Э. — XX в. Н.Э.). М. 2001.

цузского естествоиспытателя Пьера Симона Лапласа (1749 —1827) «Опыт филосо¬фии теории вероятностей» (1814; русск. перевод: М., 1908), был не абсолютным («ла-пласовским»), а относительным, диалектическим.ш

Марксисты, как и Г. Гегель, придерживаются диалектики. Поэтому для них пре¬допределенность не только не исключает, но наоборот, предполагает неопределенность. Необходимость, т.е. то, чего не может не быть, способна проявляться только в случай¬ностях, т.е. в том, что может быть, а может и не быть. Единство необходимого и слу¬чайного, предопределенного и неопределенного находит свое проявление в вероятнос¬ти. Действительность всегда таит в себе не одну, а несколько возможностей, из кото¬рых может реализоваться лишь одна. Превращение одних возможностей в действи¬тельность более вероятно, других — менее вероятно, причем степень вероятности реа¬лизации той или иной возможности может со временем меняться.

В ходе исторического развития важнейшим условием возрастания или уменьше¬ния вероятности реализации той или иной возможности и, наконец, ее реализации является деятельность людей. Поэтому предопределенная в главном и основном исто¬рия в деталях и частностях никогда не предопределена. В этом смысле люди всегда свободны, но эта их свобода всегда ограничена определенными объективными рамка¬ми, которые не одинаковы в разные эпохи.

Как в решении вопроса о случайности и необходимости., так и в решении пробле¬мы свободы и необходимости в истории исторический материализм близок к Г. Гегелю с тем лишь различием, что заменяет требования саморазвивающегося абсолютного духа объективными потребностями развития общественного производства, которые одновременно являются объективными потребностями общества и тем самым состав¬ляющих его людей.

3.14. ИНЫЕ (КРОМЕ МАРКСИСТСКОЙ) СОВРЕМЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ ОСНОВ ОБЩЕСТВА И ДВИЖУЩИХ СИЛ ИСТОРИИ

3.14.1. Экономический детерминизм, экономический материализм и вообще экономический подход к истории (от Дж. Миллара, Р. Джонса и Дж. Роджерса до Э. Лабрусса и У. Ростоу)

Материалистическое понимание истории нередко называли и называют в не¬марксистской литературе экономическим пониманием истории187, экономическим ма¬териализмом, и, наконец, экономическим детерминизмом. Когда-то марксисты и сами не отказывались от использования этих терминов. Достаточно сослаться хотя бы на работу известного приверженца марксизма Поля Лафарга (1842—1911), носящую название «Экономический детерминизм Карла Маркса» (1909; русск. перевод: Соч. Т. 3. М.-Л., 1931), книгу русского, затем советского историка, считавшего себя маркси¬стом, М.Н. Покровского «Экономический материализм» (Пб., 1920) и, наконец, ранний труд будущего видного советского специалиста по отечественной истории академика Милицы Васильевны Нечкиной (1899 — 1985) «Русская история в освещении экономи¬ческого материализма» (Казань, 1922).

186 Подробнее СМ.: Семенов Ю.И. Детерминизм абсолютный (лапласовский) и детерминизм диалек-

тический / / Философские вопросы современной физики. М., 1969.

187 См., например: Зелигман Э. Экономическое понимание истории. СПб., б.г.; Он же. Экономичес-

кое объяснение истории. Киев, 1906.

Но в настоящее время сторонники материалистического понимания истории от названных терминов и прежде всего словосочетания «экономический детерминизм» обычно открещиваются. И тому есть причины.

Прежде всего, нужно принять во внимание то, что взгляд на экономику как на важнейший и даже определяющий фактор развития общества возник еще до появле¬ния марксизма. По-видимому, одним из первых, если не первым был английский мыс¬литель, видный деятель революции Джеймс Гаррингтон (1611 — 1677). В работе «Ре¬спублика Океания» (1656) он отстаивал мысль, что в основе политического строя страны лежат отношения собственности на деньги, вещи и землю. Решающими он считал отношения поземельной собственности, распределение земельных владений. « ...Где существует неравное распределение земли, — писал он, — должно существо¬вать неравенство силы, а где существует неравенство силы, там не может быть респуб¬лики... Где существует равенство земельных владений, должно быть равенство силы, а где существует равенство силы, там не может быть монархии».1 88

По существу, идея решающей роли экономики лежала в основе рассмотренной ранее концепции четырех стадий развития человечества: охотничье-собирательской, скотоводческой, земледельческой и торгово-промышленной. Выше уже были приведе¬ны высказывания В. де Мирабо и У. Робертсона (2.3.5). Добавим к ним еще одно.

Уже известный нам Дж. Миллар, показав в работе «Происхождение различия рангов в обществе» (1771; 1781) всю несостоятельность географического детерминиз¬ма, сразу же вслед за этим писал: «Цель настоящего исследования — прояснить исто¬рию человечества в нескольких важных пунктах. Это предприято путем указания на наиболее очевидное и общее усовершенствование, которое постепенно проистекает из состояния общества, и на последующее его влияние на нравы, законы и формы правле¬ния народа». И9 Говоря об очевидном и общем совершенствовании, Дж. Миллар имел в виду развитие и смену форм хозяйства.

Поэтому ничуть не удивительно, что известный британский исследователь Ро¬нальд Мик в работе «Социальная наука и неблагородный дикарь» (1976) охаракте¬ризовал концепцию четырех стадий в том ее варианте, в котором она была изложена в труде Дж. Миллара, как настоящее материалистическое понимание истории. 190 В этом С Р. Миком вряд ли можно .согласиться. Но Дж. Миллара, по-видимому, вполне мож¬но отнести к числу первых представителей экономического детерминизма.

Другим таким представителем был Г. Рейналь, к труду которого «Философская и политическая история учреждений и торговли европейцев в обеих Индиях» я уже неоднократно обращался (2.3.6; 3.8.1.) Во всем этом труде достаточно отчетливо проявляется тенденция объяснять все социальные, политические и идеологические перемены в конечном счете влиянием видоизменяющихся форм обмена и распределе¬ния. Автор неоднократно подчеркивает, что смена одних общественных форм други¬ми происходит спонтанно, стихийно, вопреки и независимо от воли и сознания людей, ставящих свои частные ограниченные цели.

Экономический подъем итальянских городских республик был непосредственной причиной Ренессанса. Возникновение суконных мануфактур и ткацких фабрик обус¬ловило рост политического могущества Голландии. Технический прогресс способство-

Harrington J. The Commonwealth of Осеапа and other works. London, 1887. Р. 61, 64.

МШаг J. The Origin of the Distinction of Ranks ... Р. 14.

Meek R. L. Social Science and Ignoble Savage. Cambridge etc., 1976. Р. 161.

вал развитию естественных наук, прежде всего физики, и математики, и привел к рас¬пространению просвещения и знаний. «Как только Европа покрылась мануфактура¬ми, — пишет Г. Рейналь, — течение мыслей и чувств человека, кажется, переменило свой наклон».191

Экономический детерминизм, во многом приближающийся к марксову понима¬нию истории, несомненно, присутствует в рассмотренных выше трудах английского экономиста Ричарда Джонса (3.11.2).

К мысли о том, что экономика играет важнейшую роль в истории, пришли во второй половины XIX в. многие историки. Это направление, которое принято назы¬вать историко-экономическим, или просто экономическим ( «ЭКОНОМИЗМОМ»), получило самое широкое распространение в исторической науке Германии, Франции, Велико¬британии, России. Более того, на рубеже XIX и ХХ веков оно стало ведущим, что признавали как его поборники, так и его противники.

Так, известный русский историк и историософ Н.И. Кареев в статье, опублико¬ванной в 1890 г., спорил с «тем убеждением, все более и более утверждающимся среди историков, что главнейшие исторические явления имеют свою основную подкладку в экономических отношениях общественного тела, определяющих собой отношения и политические, и частно-правовые... ».ш

В 1903 г. известный историк, будущий академик, Евгений Викторович Тарле (1875— 1955), в статье «Чем объясняется современный интерес к экономической истории » писал: «Никто не будет спорить, что в настоящее время ни одной стороной историче¬ского процесса так не интересуются, как имешю историей социально-хозяйственной. Притом интерес этот как в весьма широких (особенно в Германии) слоях читающего общества, так и среди ученого мира. Можно сказать, что последние 30—35 лет создали почти не существовавшую прежде отрасль исторической науки — хозяйственную ис¬торию: можно сказать также, что, кроме социально-экономической истории, никакая другая особенно не интересует последнее время большинство не специалистов».193

Взгляды сторонников экономического подхода к истории были весьма разнооб¬разными. Прежде всего, среди них не было единства в том, что понимать под экономи¬кой. Как известно, слово «экономика» имеет несколько значений. В самом широком смысле под экономикой понимают общественное производство, как оно существует в том или ином социоисторическом организме в целом, в единстве всех его сторон и моментов, включая технику и технологию разных отраслей хозяйства, их взаимосвязь и взаимоотношения, уровень производительности и формы организации труда, и, нако¬нец, общественные отношения по производству. Именно такой смысл нередко вклады¬вают в это слово, когда говорят об экономике той или иной страны.

В более узком смысле под экономикой понимают организацию, структуру или состояние той или иной отрасли производства или вообще формы хозяйственной дея¬тельности. Именно такой смысл вкладывают в данный термин, когда говорят об эконо¬мике сельского хозяйства, экономике транспорта и т.п. И, наконец, под экономикой

191 Цит.: Попов-Ленский И.А. Антуан Барнав и материалистическое понимание истории. М.-Л.,

1924. С. 179.

192 Кареев Н.И. К вопросу о свободе воли с точки зрения исторического процесса / / Вопросы

философии и психоологии. 1890. Кн. 4. С. 120.

'93 Тарле Е.В. Чем объясняется современный интерес к экономической истории / / Вестник и биб¬лиотека самообразования. 1903. № 17. Стлб. 739.

можно понимать существующую в обществе систему социально-экономических, про¬изводственных отношений.

Сторонники упомянутой выше четырехчленной схемы периодизации истории че¬ловеческого общества имели в виду прежде всего формы хозяйства. С каждой такой формой они связывали определенные отношения собственности и структуры власти. Дальше они не шли. Поэтому, когда перед ними возникал вопрос о причинах смены форм хозяйства, то многие из них склонялись к демографическому детерминизму. Р. Джонс, говоря О том, что экономика определяет форму общества, имел в виду преж¬де всего систему социально-экономических отношений. Но ответить на вопросы, поче¬му в обществе существуют именно такие, а не иные экономические отношения, и поче¬му происходит смена систем социально-экономических отношений, он не смог. Сто¬ронники историко-экономического направления в большинстве случаев под экономи¬кой, если не теоретически, то практически понимали прежде всего систему социально-экономических отношений. В ней они искали ответы на мучившие их вопросы.

Одни ИЗ них прямо заявляли о том, что экономический фактор является опреде¬ляющим в истории. Их с полным правом можно назвать экономическими детермини¬стами. К числу их прежде всего относятся английский историк Джеймс Торольд Ро¬джерс (1823 —1890), перу которого принадлежат такие выдающиеся работы, как «Ис¬тория земледелия и цен в Англии» (Т. 1—8. 1866—1888), «История труда и заработ¬ной платы в Англии с XIII по XIX в.!> (1884; русск. перевод: СПб, 1899), «Экономи¬ческая интерпретация истории» (1888), «Индустриальная и коммерческая история Англии» (1891).

«Труды, подобные предпринятому мною, — писал он в предисловии к первому тому «Истории земледелия и цен в Англии», — весьма существенны для экономичес¬кой интерпретации истории, которое, я смело берусь утверждать это, имеет первосте¬пенное значение для понимания прошедшего, все равно, идет ли речь о юридических древностях, дипломатических интригах или военных походах. Немного можно насчи¬тать таких событий в истории, на которые не был бы пролит яркий свет с помощью фактов, составляющих предмет изучения одних лишь экономистов» .1Э4

Таких же взглядов придерживался его соотечественник Уильям Джеймс Эшли (1860—1927), среди трудов которого особо выделяется «Экономическая история Ан¬глии в связи с экономической теорией. (1886; русск. перевод: М., 1887). Но подчер¬кивая огромную роль экономики, эти ученые так и не смогли создать сколько-нибудь стройной концепции исторического развития. Не смогли этого сделать и те историки, которые прямо называли себя «экономическими материалистами» .

Другие сторонники историко-экономического направления, практически исходя в своих исследованиях из положения о примате экономики, в то же время никогда его не прямо не провозглашали и не обосновывали. Наоборот, некоторые из них даже объявляли себя приверженцами плюралистического, т.е. многофакторного, подхода к истории, который выражался в признании существования нескольких одинаково важ¬ных факторов исторического развития. Поэтому от них еще труднее, чем от первых, можно ожидать создания сколько-нибудь последовательной концепции исторического развития.

Среди них прежде всего следует назвать известного русского историка, этногра¬фа и социолога Максима Максимовича Ковалевского (1851 — 1916). Взгляды его все-

Rogers J.E.T. А History of Agriculture and Prices in England. Vol. 1. Oxford, 1866. Р. VI.

гда были довольно противоречивыми и к тому же претерпевали известные изменения. Практически в своих многочисленных трудах он исходил из того, что система соци¬ально-экономических отношений представляет собой фундамент общества. И в неко¬торых работах он и прямо это утверждал .

• Историку, который пожелал бы картину внутреннего быта той или другой стра¬ны в ту или иную эпоху ее существования, — писал он в книге « Общественный строй Англии в конце средних веков» (М., 1880), — необходимо остановиться прежде всего на вопросе о распределении в ней недвижимой собственности. Эта последняя всегда являлась и доселе является одним из материальных фундаментов всякого господства, общественного и политического; от сосредоточения ее в руках того или иного сосло¬вия зависело и зависит распадение общества на влиятельные и невлиятельные клас¬сы... Если и в наши дни поземельное владение является необходимым условием вла¬сти, то тем более так было в XV в . ...» ,195

И в то же время он выступал против исторического монизма (монофактора-лизма), т.е. выделения одного из факторов истории как определяющего, решающего. А когда он пытался объяснить эволюцию экономической структуры общества, то при¬ходил к демографическому детерминизму.« Продолжительные изыскания, — писал он, — привели меня к тому заключению, что главным фактором всех изменений эконо¬мического строя является не что иное, как рост населения».196 В этом отношении его взгляды ничем не отличались от точки зрения А.А. Богданова.

Однако сколько-нибудь четкой грани между названными двумя группами сто¬ронников историко-экономического направления провести невозможно. И у первых встречаются элементы полифакторного подхода, причем иногда не декларативного, а реального, а среди вторых были такие, у которых полифакторализм носил во многом декларативный характер.

Однако все они без исключения отстаивали положение о важнейшей роли в исто¬рии экономического фактора. Кроме указанных выше исследователей, крупнейшими сторонниками историко-экономического направления были во Франции — Анри Сэ (1864 — 1936), в Австро-Венгрии — Карл Теодор Инама-Штернегг (1843 — 1908), в Германии — Густав Шмоллер (1838 — 1917), Карл Вильгельм Бюхер (1847 —1930) и Карл Лампрехт (1856 — 1915).

Широко было представлено историко-экономическое направление в русской ис¬торической науке. В какой-то степени его предтечей в России был замечательный мыслитель Николай Гаврилович Чернышевский (1828— 1889), из под пера которого вышло несколько прекрасных историко-публицистических работ: .Борьба партий во Франции при Людовике XVIII и Карле Х» (1858), «Кавеньяк» (1858), .Июльская монархия» (1860), и др. (Избр. философ. соч. Т. 2 — 3. М., 1950 — 1951).

Н.Г. Чернышевский руководствовался в своем подходе к событиям новой исто¬рии Западной Европы концепцией классов и классовой борьбы, созданной француз¬скими историками эпохи Реставрации. Последовательно проводя эту линию, он пришел к выводу об огромной и даже решающей роли экономического фактора в истории. В «Примечаниях к переводу «Введения в историю XIX века» Г. Гервинуса» Н.Г. Чер¬нышевский, приведя мысль Т. Бокля о том, что «история движется развитием знания», сопроводил ее следующим замечанием: «Если дополним это верное понятие полити-

Ковалевский М. Общественный строй Англии в конце средних веков. М., 1880. С. 1. Ковалевский М.М. Развитие народного хозяйства в Западной Европе. СПб., 1899. С. 2.

ко-экономическим принципом, по которому И умственное развитие, как политическое и всякое другое, зависит от обстоятельств экономической жизни, то получим полную истину: развитие двигалось успехами знания, которые преимущественно обуславлива¬лись развитием трудовой жизни И средств материального существования». 147

Известный историк общественной мысли Юрий Михайлович Стеклов (наст. фам. — Нахамкис) (1873 — 1941) в своей монографии «Н.Г. Чернышевский. Его жизнь и деятельность. 1828 — 1889» (СПб., 1909; Т. 1 — 2. М.-Л., 1928) утверждал даже, что этот выдающийся мыслитель самостоятельно открыл материалистическое понимание истории. «Чернышевский, — писал он, — смотрел на историю глазами строгого объек¬тивиста. Он видел в ней диалектический процесс, процесс развития путем противоре¬чий, путем скачков, которые сами являются результатом постепенных количественных изменений. Действующими лицами в истории являются общественные классы, борьба которых обуславливается экономическими причинами. В основе исторического про¬цесса лежит экономический фактор, определяющий политические и юридические от¬ношения, а также идеологию общества. Можно ли отрицать, что эта точка зрения близка к историческому материализму Маркса и Энгельса. От системы основателей современного научного социализма мировоззрение Чернышевского отличается лишь отсутствием систематизации и определенности некоторых терминов»."8 С Ю.М. Стек-ловым вряд ли можно согласиться. Н.Г. Чернышевский не создал материалистиче¬ского понимания истории. Но к экономическому детерминизму он действительно был близок.

Кроме уже упомянутого выше М.М. Ковалевского, к историко-экономическому направлению в России принадлежали (по крайней мере, в течение определенного пе¬риода своей творческой деятельности) — Иван Васильевич Лучицкий (1845 —1918), Павел Гаврилович Виноградов (1854—1925), Иван Михайлович Гревс (1860 — 1941), Дмитрий Моисеевич Петрушевский (1863 —1942), Владимир Константинович Пис-корский ( 1867 — 191О), Митрофан Викторович Довнар-Запольский (1867 — 1934), Алек¬сандр Николаевич Савин (1873 — 1923), уже упоминавшийся выше Е.В. Тарле и мно¬гие другие специалисты по всеобщей и отечественной истории.

Характеризуя экономическое направление в западной исторической науке, И.В. Лу-чицкий писал: «Благодаря ему, на первый план выдвинуто изучение важнейшего из факторов жизни: экономического фактора, и вполне ясно поставлено, как главная задача изучения, выяснение во всех деталях процесса экономических изменений, про¬исходивших в жизни как отдельных народов, так и всей Европы, но процесса не самого лишь в себе (как то было раньше) , а в связи с остальными явлениями и факторами жизни. Какое влияние оказывали экономические явления на ход событий, какое вза¬имодействие существовало между экономическими факторами и тем калейдоскопом событий и фактов, который составляет содержание того, что называют обыкновенно историей, — вот в чем деятели этого нового движения в историко-экономической на¬уке видят главное условие для создания научной истории». 199

И сам И.В. Лучицкий полностью разделял подобный взгляд. Возражая в одной

197 Чернышевский Н.Г. Примечания к переводу «Введения в историю XIX вена» Г. Гервинуса / / Полн. собр соч. Т. 10. М., 1953. С. 441.

'98 Стеклов Ю.М Н.Г. Чернышевский Его жизнь и деятельность. 1928-1889 Т. 1. М.-Л., 1928. С 425-426.

199 Лучицкий И. Джемс Сорольд Роджерс / / Юридический вестник. 1891. Т. 7. Кн. вторая (сен¬тябрь). С. 172.

из своих статей французскому математику и философу А.О. Курно, придававшему важнейшее значение открытию Америки самому по себе, И.В. Лучицкий писал: «Между тем чисто фактическое изучение этого периода показало бы ему, что развитие это (в новое время) исходило существенном образом из развития индустриального элемента, за которым следовало развитие эстетическое, и что собственно научное началось лишь в XVI веке, являясь результатом развития предварительно указанных двух элемен¬тов»/00

«Сознание простого факта — влияния производственных форм на исторический процесс, — говорил М.В. Довнар-Запольский, — составляет важный поворот в на¬правление исторической мысли... В настоящее время было бы ошибкой полагать, что формула исторического процесса, как она вылилась в учении Маркса, Энгельса и их последователей, является вполне обоснованной, подобно гегелевской философии для своего времени, Это обоснование пока не сделано удовлетворительно. Следовательно, конечная формула прогресса еще ждет своего разрешения. Теперь ясно одно: важное и даже преобладающее значение экономического фактора в истории и формула исто¬рического процесса на нем, без сомнения, будет обоснована»^!

Отстаивая важную или даже решающую роль ЭКОНОМИКИ, часть сторонников ис-торико-экономического направления одновременно выступала с критикой марксист¬ского материалистического понимания истории. Для некоторых из них этот был спо¬соб отвести от себя обвинение в сочувствии марксистским идеям преобразования об¬щества. Другие сторонники «экономизма» в конце концов пришли к пониманию ог¬ромной ценности исторического материализма.

1\ Е.В. Тарле в уже упоминавшейся выше статье дал высокую оценку марксову материалистическому пониманию истории. «Как философская система, — писал он, — исторический материализм далеко не всегда, может быть (при состоянии нынешних исторических знаний), проведен со всей последовательностью и доказательностью, но, как метод, он дал и продолжает давать весьма плодотворные результаты ... ученые же, даже не разделяющие материалистического воззрения, приучились отчасти под влия¬нием этого течения с особым вниманием относиться к пренебрегавшейся ими до тех пор хозяйственной истории»/02 А во вводной части курса по всеобщей истории, опуб¬ликованной под названием «Всеобщая история (Очерк развития философии исто¬рии)!> (СПб., 1908; послед. изд.: Из литературного наследия академика Е.В. Тарле. М., 1981.) выдающийся историк довольно решительно защищал материалистическое понимание истории от различного рода обвинений.*0

Как ни оценивать взгляды отдельных представителей историко-экономического направление, которое возникнув в второй половине XIX В., продолжало существовать и в XX В., совершенно ясно, что, по крайней мере, часть их считала экономику опреде¬ляющим, решающим фактором истории.

Таким образом, если относить к экономическому детерминизму любую концепцию, считающую экономику определяющим фактором в развитии общества, то материали¬стическое понимание истории выступит всего лишь как одно из его направлений.

200 Л-кий И. Обзор литературы по философии истории за 1872 год / / Знание.1873. № 9. С. 88.

201 Довнар-Запольский М.В. Исторический процесс русского народа в русской исторической науке.

М., 1906. С. 30-31.

Тарле Е.В. Указ. раб. Стлб. 741.

См. Тарле Е.В. Всеобщая история (Очерк развития философии истории). СПб., 1908. С. 90-102.

Но все же главная причина отказа если не всех, то значительной части марксис¬тов от термина «экономический детерминизм», заключается в том, что экономический детерминизм нередко стал истолковываться как учение, которое рассматривает эконо¬мику в качестве единственного фактора истории, причем такого, который автоматиче¬ски и полностью, до мельчайших деталей определяет все остальные стороны жизни общества, лишая их даже тени самостоятельности. Для обозначения такого понимания общества и истории, кроме приведенного выше словосочетания, применяется также и термин «экономический материализм», а еще чаще — «вульгарный социологизм».

Если не все, то многие «вульгарные социологисты» и считали себя, и объявляли себя марксистами. Но их взгляды не были марксистскими даже тогда, когда они кля¬лись именем Маркса. Некоторые из них пытались без остатка вывести все явления духовной жизни общества даже не из социально-экономических отношений, а из орга¬низационно-трудовых, а то и просто уровня развития техники производства.

Подобные интерепретации исторического материализма появились еще при жизни К. Маркса. По свидетельству Ф. Энгельса, великий мыслитель, ознакомившись с такого рода «марксизмом», сказал однажды П. Лафаргу: «Ясно одно, что я не марксист».204 И к этому вопросу Ф.Энгельс обращался неоднократно. «Вообще для многих писателей Германии, — писал он в письме Конраду Шмидту 5 августа 1890 г., — слово «материа¬листический» является простой фразой, которой называют, что угодно, не давая себе труда заняться дальнейшим изучением, т.е. приклеивают этот ярлычок и считают, что эти вопрос решен. Однако наше понимание истории есть прежде всего руководство к изучению, а не рычаг для конструирования на манер гегельянства. Всю историю нужно изучать заново, надо исследовать в деталях условия существования различных общест¬венных формаций, прежде чем попытаться вывести из них соответствующие им полити¬ческие, частноправовые, эстетические, философские и религиозные и Т.П. воззрения»^3 Детально эту проблемы он рассматривает в письме к Йозефу Блоху 21 — 22 сентября 1890 г. Ограничусь здесь приведением лишь небольшого отрывка из него: «Я опреде¬ляю Ваше первое основное положение так: согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, но Маркс большего ни¬когда не утверждали. Если кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что эко¬номический момент является будто единственно определяющим моментом, то он пре¬вращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную бессмысленно фразу»/06 Снова возвращается он к данной проблеме в письмах Конраду Шмидту 27 октября 1990 г. (Соч. Изд. 2-е. Т.37), Августу Бебелю 16 марта 1892 г. (Т. 38), Ф. Мерингу 14 июля 1893 г. (Т. 39), В. Боргиусу 25 января 1894 г. (Т. 39).

Вульгарный социологизм получил распространение и в России. Одним из первых вступил на этот путь уже известный нам А.А. Богданов. Такого рода подход ДОСТОЧНО четко проявился в его статье «Авторитарное мышление» (Богданов А. Из психологии общества. СПб., 1906) и в работе «Эмпириомонизм» (Кн. 3. СПб., 1906). Отправляясь от идей А.А. Богданова, считавший себя марксистом Владимир Михайлович Шуляти-

2М Энгельс Ф. Письмо Э. Бернпггейну, 2-3 ноября 1882 г. / / К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. Т. 35. С. 234.

205 Энгельс Ф. Письмо К. Шмидту, 5 августа 1890 г. / / К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд 2-е.

Т. 37. С. 371.

206 Энгельс Ф. Письмо Й. Блоху, 21-22 сентября 1890 г. / / К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд.

2-е. Т. 37. С. 394.

ков (1872 — 1912) написал книгу «Оправдание капитализма в западноевропейской философии. От Декарта до Э. Маха. (М., 1908). Она была жестоко раскритикована В.И Лениным. «Вся книга, — писал последний, — пример безмерного опошления мате¬риализма... Карикатура на материализм в истории. А жаль, ибо есть стремление к материализму». 2°7 Во многом вульгарно-социологический характер носили труды изве¬стного русского историка Николая Александровича Рожкова (1868 — 1927) «Обзор русской истории с. социологической точк зрения. (Ч. 1—2. СПб., 1902 — 1905) и «Рус¬ская история в сравнительно-историческом освещении. (Т. 1 — 12. Л.-М., 1918 — 1926).

Вульгарный социологизм проявился не только в философии и историологии, но И В литературоведении. Примером могут послужить работы Василия Афанасьевича Кельтуялы (1867 —1942) «Курс истории русской литературы. (Кв. 1 — 2. СПб., 1906 — 1911; 2-е доп. изд. Ч. 1. Кн. 1. СПб., 1913), «Историко-материалистическое изучение литературного произведения» (Л., 1926), «Метод истории литературы. (Л., 1928); Владимира Максимовича Фриче (1870— 1929) «Очерк развития западно-европейской литературы. (М. 1922 и др. изд.), «Социология искусства. (М.-Л.,1926); Валерьяна Федоровича Переверзева (1882 — 1968) «Творчество Гоголя. (М., 1914 и др. изд.), «Необходимые предпосылки марксистского литературоведения. (Литературоведение. Сб. статей. М., 1928.), «Проблемы марксистского литературоведения. (Литература и марксизм. 1929. № 2) и др. В области лингвистики вульгарный социологизм нашел свое выражение в «новом учении о языке., созданном академиком Николаем Яковле¬вичем Марром (1864 — 1934). Чтобы в этом убедиться, не нужно просматривать все пять томов его сочинений (Избранные работы. Т. 1 — 5. Л., 1933 — 1937), достаточно ознакомиться с книгой «Вопросы языка в освещении яфтической теории. Избранные отрывки из работ акад. Н.Я. Марра. (Библиотека ГАИМК. № 9. Л., 1933)

Марксизм никогда не считал экономику единственным фактором истории. Для него несомненным было, что в истории действуют многие факторы, среди которых экономический в конечном счете является определяющим. Материалистическое пони¬мание истории никогда не отрицало, хотя и относительной, но тем не менее огромной самостоятельности духовной, политической и иных сфер общественной жизни. Если толковать экономический детерминизм столь примитивно, как это нередко делают, то материалистическое понимание истории к нему не может быть отнесено, как и многие другие концепции, в которых экономика рассматривается в качестве главного фактора общественного развития.

Кстати, именно такое примитивное понимание экономического детерминизма, а тем самым и материалистического понимания истории и было одной из причин крити¬ки марксизма со стороны ряда сторонников историко-экономического направления. Так, например, В.К Пискорский, сказав во вводной лекции к курсу всеобщей истории, прочитанной в 1906 г., что «ни одна теория не оказала таких огромных услуг истори-. ческой науке, как учение о том, что не сознание людей определяет их бытие, а напротив, их общественное бытие определяет их сознание, что во всякую эпоху господствующая форма производства и обмена служит основанием для социального, политического и умственного развития.21^, в то же время упрекнул материалистическое понимание ис¬тории за недооценку роли идей и нравственных мотивов.209

207 Ленин В.И. Философские тетради / / Полн. собр. соч. Т. 29. С. 474.

208 См.: Пискорский В.К. О предмете, методах и задачах науки всеобщей истории. Казань, 1906.

С. 10.

208 Там же. С. 11.

Столь же противоречиво и отношение к историческому материализму другого крупного историка — Д.М. Петрушевского. С одной стороны, он дает ему самую высокую оценку. «Таким образом, — писал он в 1907 г., — и привлечение к историче¬скому исследованию с чисто социологическими целями материальной стороны истори¬ческого процесса (экономических и социальных отношений), и постановка вопроса о генезисе идей как продукта общественного процесса, попытка... вскрыть под идеями, как под символами, интересы составляющих общество социальных групп — это здоро¬вая неумирающая сторона марксистского движения, это крупная заслуга так называ¬емого исторического, или экономического материализма. Это была настоящая социо¬логическая программа, открывавшая широкие научные перспективы, и как общую ме¬тодологическую программу ее следует и понимать, и в этом смысле материалистичес¬кая доктрина еще долго будет служить богатым источником плодотворных импульсов для исследования общественной эволюции ...».21о С другой же стороны, Д.М. Петру-шевский буквально тут же обвиняет исторический материализм в стремлении свести все многообразие общественных явлений к одной лишь экономике.211

И как бы отвечая этим двум ученым, Е.Б. Тарле в своих лекциях 1908 г., убеди¬тельно показав всю несостоятельность выдвигаемых против исторического материа¬лизма возражений, заключил: «Такого рода девять десятых тех недоразумений, девять десятых тех укоров, которые этой доктрине выставляются».212

Традиции историко-экономического направления развивали и развивают многие современные западные исследователи, не принадлежащие к числу марксистов. Среди них прежде всего следует отметить бельгийского историка Анри Пиренна (1862 — 1935), вначале русского, а затем американского историка Михаила Ивановича Ростов¬цева (1870—1952), американского экономиста и социолога Эдвина Роберта Андерсо¬на Селигмена (1861 — 1938), американского историка Чарльза Остина Бирда (1874 — 1948), английских историков и экономистов Ричарда Генри Тоуни (1880—1962), Джо¬на Дугласа Хоурда Коула (1889 — 1959), Михаила Постана (1898/9 — 1981), француз¬ского социолога и экономиста Франсуа Симиана (1873 — 1935), французских истори¬ков Альбера Матьеза (1874 — 1932), Жоржа Лефевра (1874 — 1959), Эрнеста Камилла Лабрусса (1895 — 1989), Жана Бувье.

Б русле этого направления работали основоположники исторической школы «Ан¬налов» Марк Блок и Люсьен Февр. Б своей рецензии на книгу «Дипломатическая история Европы (1871 — 1914)» Л. Февр, отвечая авторам, которые объявляли истори¬ческим материализмом любую попытку обращаться к экономическим факторам пи¬сал: «Праведное небо, при чем же тут «исторический материализм»?. Мир есть Мир. Бы скажете, что до войны 1914 года он был не совсем таким, каким стал в период между 1920 и 1940 годами. Согласен, но ведь и в эпоху «воружеиного перемирия» он стал уже не тем, чем был в промежутке между 1848 и 1871 годами. Так в чем же причина всех этих перемен? Б политике? Б морали? Нет! Причина в экономике. Это самоочевидно».213

Б какой-то степени к историко-экономическому направлению были близки уже упоминавшихся выше Ф. Бродель и И. Баллерстайн, хотя первый объявлял себя сторонником полифакторпого подхода.

210 Петрушевский Д. Очерки из истории средневекового общества и государства. М , 1907. С. 12

211 Там же. С 10-12.

2,2 Тарле Е В Всеобщая истории ... С. 100.

213 Февр Л. История или политика? / / Л. Февр. Бои за историю. М., 1991. С. 61.

Понимание важности изучения социально-экономических отношений проникло в XX В этнографию (социальную антропологию), что, как уже говорилось, выразилось в появлении в рамках этой науки особой дисциплины — экономической этнологии (ан¬тропологии) , объектом исследования которой со временем стала экономика не только первобытного общества (рпппглуе есопоту), но и крестьянских общин классового общества (реаэап!; есопоту)^'4

Экономический подход к истории заметен и в уже упоминавшейся работе У. Ростоу «Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест» (1960). Некоторые авторы даже прямо именуют его «либеральным экономическим детерми¬нистом»^13 И для этого есть определенные основания. Сопоставляя свою концепции истории с марксистской, У. Ростоу пишет: «Обе системы признают факт, что экономи¬ческие изменения ведут за собой социальные, политические и культурные последст¬вия ... Обе теории признают реальность групповых и классовых интересов в полити¬ческих и социальных отношениях»^ '6

Однако он тут же добавляет, что его «теория стадий роста отбрасывает мысль, что экономика, как отрасль жизни, и экономические выгоды, как мотивы деятельности че¬ловека, всегда являются доминирующими»^'7 И В последующем, трактуя экономичес¬кий детерминизм вообще, марксистское понимания истории прежде всего, как учение, согласно которому люди руководствуются исключительно лишь мотивами личной эко¬номической выгоды, У. Ростоу всячески открещивается от экономического детерми¬низма. Много места он тратит на доказательство того, что у людей, кроме соображений личной материальной выгоды, существует множество самых различных мотивов дея¬тельности.

Но все это не имеет отношения к делу. Марксисты никогда и нигде не утвержда¬ли, что люди в своей деятельности руководствуются исключительно лишь стремле¬нием извлечь максимальную экономическую выгоду и никогда и нигде не отрицали существования у людей самым различных мотивов поведения. Они прекрасно пони¬мали, что мотив личной экономической выгоды действует, а тем более выходит на первый план лишь в обществах определенного типа, да и то лишь среди части их населения. В первобытном обществе на раннем этапе его развития мотива экономиче¬ской выгоды не было и заведомо быть не могло, что ни в малейшей степени не ставит под сомнение тезис об определяющей роли экономики.

Важно другое. «Конечно, — пишет У. Ростоу, — изменения в экономике влекут за собой политические и социальные последствия, но сами эти экономические переме¬ны рассматриваются в книге как следствие политических и социальных, а также узко понятых экономических сил. Что же касается мотивов поведения человека, то многие из важнейших экономических сдвигов рассматриваются нами как следствие внеэко¬номических мотивов и стремлений людей». 2'8

Так У. Ростоу приходит к полифакторной концепции общественного развития и

"4 См.: Семенов Ю.И. Общая теория традиционной крестьянской экономики (крестьянско-общин-ного способа производства) / / Власть земли. Традиционная экономика крестьянства России XIX ве¬ка — начало ХХ век. Т. 1. М. 2002.

215 Black С.Е. The Dynamics of Modernization: А Stydy ш Comparative History. New York etc., 1966.

Р. 191.

2'6 Ростоу В.В. Стадии экономического роста Нью-Йорк, 1961. С. 210. 2" Там же.

Ростоу В.В. Там же. С. 13.

оказывается в порочному кругу: экономика определяет характер иных факторов, а эти неэкономическое факторы определяют экономику. Попытка вырваться из этого круга приводит его к выдвижению на первое место идеальных факторов: ход истори¬ческого развития зависит от того, какую из возможных линий поведения выберут люди, какое решение на этот счет они примут. А раз так, то не существует никаких «неизбежно следующих друг за другом исторических стадий».2 '9 В результате он подрывает свою же собственную концепцию исторических стадий экономического роста, а тем самым и стадий развития общества.