Глава 12. Чувства и эмоции в общении

Диапазон осуждаемых эмоций определяется не только социальными нормами, но и жизненным опытом челове­ка. Например, мать обходилась с ребенком сурово, он ча­сто оказывался в ситуации, когда его положительные чув­ства — чуткость, привязанность, доброжелательность — не только не одобрялись, но осуждались. Став взрослым, этот человек будет подавлять положительные чувства,

Произвольность эмоции

возможность опосредо­ванного управления вы­ражением, пережива -нием и порождением эмоции. поскольку они ассоциируются у него с наказанием.

Наряду с речью важнейшим инструментом осознания и управления переживани­ями является выявление и овладение их предметной областью.

В процессе научения ребенка сначала просто приближают к объектам положитель­ным и удаляют от объектов отрицательных (вызывающих соответствующие эмоции). Со временем эти объекты приобретают более или менее постоянный эмоциональный знак. В результате предмет (или даже просто размышления о нем) начинает вызы­вать связанные с ним переживания. Так, уже предвосхищение и обещание лакомства, игрушки, приближение праздника вызывают у ребенка радость, а просьба об игруш­ке, лакомстве или развлечении по сути есть требование удовольствия.

Чувство и предмет этого чувства представляют собой явления разного порядка, не связанные отношениями равенства или подобия. Отношения между эмоцией и ее предметом приобретают знаковый характер. Эмоция как знак несет информацию о том, что этот объект обладает определенным значением для субъекта, а модальность чувства раскрывает как именно он значим: приятен, необходим, опасен, безразличен, неприятен. В свою очередь предмет, отношение к которому известно, становится мощ­ным инструментом управления эмоциями. Невозможно приказать себе «не чувство­вать» или «не переживать» определенные эмоции, но возможно так перестроить дея­тельность, расширив или изменив контекст данного события, что это приведет к раз­рядке эмоции или ее изменению. Эффективным инструментом при этом выступает интерпретация, в ходе которой и реконструируется контекст. Невозможно вызвать определенное чувство произвольно, путем самокоманд или самоубеждений, но мани­пуляция с предметом эмоций дает возможность так организовать ситуацию, что это приведет к появлению желаемых чувств.

Пример подобных манипуляций можно найти в фильме Я. Фрида «Собака на сене», когда один из его героев — слуга Тристан (в исполнении А. Джигарханяна) предлагает другому герою — Теодоро (в исполнении М. Боярского) способ справить­ся с любовным чувством (текст песни — М. Донской):

«...Если вы на женщин слишком падки, В прелестях ищите недостатки, Станет сразу все намного проще. Девушка стройна — мы скажем: «мощи», Умницу мы наречем «уродкой», Добрую объявим «сумасбродкой», Ласковая — стало быть, «липучка», Держит себя строго — значит, «злючка», Назовем кокетливую «шлюхой», Скажем про веселую — «под мухой»,

232 • РАЗДЕЛ IV. Межличностные отношения

ИЗ ОПЫТА РАБОТЫ ЗАРУБЕЖНЫХ ПСИХОЛОГОВ

Американский психотерапевт, автор концепции ненасильственной коммуникации М. Розенберг выделяет три стадии развития эмоций (Розенберг, 1996). «В процессе развития ответственности за наши чувства я выделяю три этапа. Первый я определяю как эмоциональное рабство. Находясь на этом этапе, мы считаем, что мы ответственны за чувства других. Если мы в это верим, мы становимся обязанными постоянно обеспечивать счастье для всех, иначе мы будем чувствовать вину. Так, ко­гда наши близкие будут чем-нибудь недовольны, мы будем склонны считать, что нам надо отказаться от наших собственных потребностей и делать все, чтобы им угодить. Когда мы находимся на этой стадии, мы все делаем для других по обязанности или из чувства долга, боясь того, как они будут реагировать, если мы не будем этого делать. Мы чувствуем вину, когда наши потребности вступают в конфликт с потребностями наших близких, потому что мы считаем, что, если бы мы небыли столь эгоистичными людьми, мы бы хотел и делать то, что другие хотят от нас. Когда мы прячем или откло­няем наши потребности по этой причине, мы быстро начинаем ощущать наших близ­ких как какие-то границы, а не как источник удовольствия.

Вторую стадию я называю стадией несносности. На этой стадии мы начинаем понимать цену постоянного присваивания ответственности за чувства других и желания убла­жать их за свой счет. На этой стадии для нас ясно, что представляет собой эта ловуш­ка — ответственность за чувства других. Мы злы на себя за то, как много в нашей жиз­ни мы упустили, и мы попросту отказываемся делать что-либо только для того, чтобы не огорчать людей. На этой стадии мы можем говорить несносные вещи в ответ на чувства других, типа: „Это — твоя проблема" или „Я не отвечаю за твои переживания". Проблема здесь в том, что для нас уже ясно, за что мы не отвечаем, но по-прежнему мы не осознаем, каким образом мы можем быть ответственными в отношении дру­гих, не становясь эмоционально порабощенными. На этой стадии, когда мы выража­ем наши потребности, мы делаем это таким образом, который выглядит жестоким и бездушным для других. Это — результат страха и вины, которые до сих пор суще­ствуют в нас в отношении самого факта наличия у нас каких бы то ни было потребно­стей, это — пережиток стадии эмоционального рабства.

Например, во время перерыва на одном моем семинаре молодая женщина сказала мне о том, как она рада, что поняла, насколько она была эмоционально порабощена, и как она не хочет больше продолжать так жить. После перерыва я предложил группе определенную деятельность. Однако эта женщина сказала (очень твердо): „Я лучше займусь чем-нибудь другим", Я почувствовал, что она тренируется реализовывать свое вновь обретенное право выражать свои потребности даже тогда, когда они мо­ гут прийти в столкновение с тем, что хотят делать другие. Для того чтобы помочь ей * /

Пухленькая — «скоро лопмет с жиру», Щедрую перекрестим в «транжиру», Бережлива — окрестим «сквалыгой», Если маленькая — «ростом с фигу», Если рослая — тогда «верзила». Через день глядишь — любовь остыла.

Нарушение ориентации в эмоциональных явлениях может проявляться в следую­щих формах: