11.1. Культура и человек 235

задуматься о том, как в этом, посюстороннем, мире добиться торжества

духа, воплощенного в ≪свободе, равенстве и братстве≫ всех

людей на Земле?

Общественная мысль ищет ответ на этот вопрос как на протяжении

всей своей истории, так и в наши дни, поскольку идеи революционеров

оказались неприемлемыми, а надежды гуманитариев на

перевоспитание человечества —иллюзорными. В этом случае научный

подход требует обратиться к современной практике,и выяснить,

существуют ли в ней процессы, которые вызывают к жизни

духовные регуляторы человеческого поведения.

История капитализма показала, что его движущие силы были — и остаются! —диаметрально противоположными духовным импульсам.

Это закономерно: следование закону конкуренции,'повелевающему

не останавливаться перед разорением соперника, стремление

к извлечению максимальной прибыли (часто с применением нечестных

способов достижения этой цели), индивидуалистически-эгоистическое

сознание предпринимателя, торговца, бизнесмена —все

это противоречит интересам человеческого духа. Человечество

оказывается перед альтернативой: либо смириться с гибелью духа

и воцарением тотального прагматизма, либо приступить к поискам

тех сил в современном практическом бытии, которым необходима

духовная поддержка, —не в древнем, мифологическом, мистическом,

религиозном виде, а в новом культурном облике, который не

противоречит данным научного мышления, а вполне с ними согласуется

и тем самым способен и науку, и технику, и организационные

формы бытия общества сделать одухотворенными, укрепляющими

духовные стимулы человеческого существования и общественного

развития. Такой формой духовности является нравственность — единственная форма ценностного сознания, которая объединяет людей

независимо от их каких бы то ни было мировоззренческих и поведенческих

различий: политические убеждения, религиозная вера,

понимание смысла жизни, так называемые ≪экзистенциальные ценности

≫ —: эстетические вкусы, художественные пристрастия —все

разделяет людей, кроме кантовского ≪нравственного императива≫.

Нравственность потому и не противоречит научному познанию и

его техническим воплощениям, что подобно им, но на своем ценностном

языке духовно объединяет людей. Духовное единство человечества

в нашу эпоху жизненно необходимо —эта мысль получила

повсеместное распространение. Атомная бомбардировка Хиросимы

и Нагасаки, Чернобыльская катастрофа, первые опыты генной

инженерии, вторгшейся в ≪святая святых≫ —генофонд человечества,

террористический акт в Нью-Йорке 11 сентября 2001 г., тотальное

потепление климата на планете и т.д. доказывают, что из-

236 Глава 11. Антропологические аспекты культуры

бежать гибели мировой культуры и ее создателей можно только

силами объединенного интеллекта человечества, т.е. самой культуры,

если она сумеет и успеет придать своему духовно-нравственному

потенциалу необходимую для этого энергию.

Еще один потенциал культуры —свобода. В этом понятии следует

усматривать не одну его составляющую —политическую свободу,

а общую для всех форм деятельности человека, его самосознания

и самооценки возможность действовать в соответствии с собственными

потребностями, интересами, желаниями, а не с приказами

неких внешних сил. Свобода индивида, группы, народа неизбежно

сталкивается с потребностями, интересами, желаниями других индивидов,

групп и народов. Это лишает ее абсолютности, ставит перед

необходимостью соотносить и уравновешивать свободу каждого

со свободой других: с помощью табуирования, на основе неписаных

обычаев и норм народной жизни, посредством юридических

установлений и т.д. Конкретные исторические периоды, социальные

и культурные системы, сферы деятельности —скажем, учение и

армейская служба, работа и общественная деятельность, лечение и

игры —диктуют разные способы установления относительной свободы,

но этот процесс происходит всегда и повсюду, поскольку свобода

атрибутивна деятельностному бытию человека так же, как интеллект

и дух. Ж.-П. Сартр сказал однажды, что человек ≪приговорен

к свободе≫, —метафора классика французского экзистенциализма

точно определяет место этого культурного потенциала в многоран-

но-сложном человеческом бытии.

Биологическая форма жизни не знает свободы, потому что это

свойство не нужно ни растению, ни животному. Растение приковано

корнями к одной точке пространства, и его активность проявляется

лишь в росте: оно может тянуться вверх, к свету и теплу,

стелиться по земле или огибать встречающиеся на его пути препятствия.

В отличие от растения животное не имеет корневой связи с

землей, что открывает перед ним возможность движения в каждый

момент его бытия —в любом направлении и с любой скоростью — или неподвижного состояния —стоя или лежа. Однако выбор этот

нельзя назвать свободным, потому что он строго предопределен

≪сшибкой≫ инстинктов и победой одного из них —голода, страха,

потребности в отдыхе, исследовательского, сексуального инстинктов.

У человека же поведение в каждый данный момент определяется

сознательным или интуитивным выбором того или иного действия

или полного бездействия. Его решения могут быть любыми,

но в той мере, в какой они принимаются добровольно, не под давлением

извне, они ведут к ответственности за произведенные действия

(бездействие). Это делает человеческий выбор нередко мучи-