11.1. Культура и человек. 233

чено рамками общины, в которой ≪Мы-сознание≫, объединяя ее членов,

противопоставляло им всех ≪они≫; представители других общин

—≪они≫ воспринимались Как ≪чужаки≫; ≪не мы≫ —≪немые≫,

т.е. не владеющие ≪нашей≫ речью, в конечном счете —≪нелюди≫.

Хотя такая форма сознания сохранилась по сей день в форме национализма,

шовинизма, расизма, сословного герметизма, ≪классового

подхода≫ большевиков, клановой психологии, религиозной нетерпимости,

тендерного и возрастного противостояния, она все же постепенно

оттеснилась расширявшимся отношением ≪Я≫ к ≪Ты≫ за пределами

группового ≪Мы≫. Восприятие Другого как ≪Ты≫, т.е. как равного

по человеческому ≪статусу≫ —представителя иной расы, нации,

конфессии, профессии, социальной категории, возрастной группы и

т.д. —породило форму ценностного сознания —нравственность.

Оно же в свою очередь имело в своей основе духовность —бескорыстное

отношение к Другому как ≪к цели, а не средству≫ (И. Кант),

иными словами, не как к объекту, а как к субъекту, равноценному и

равноправному участнику совместной деятельности во всех ее формах:

от труда до игры.

Духовная активность человека была необходимым условием объединения

людей, потребовавшегося после утраты ими генетически-

инстинктивной регуляции поведения. Без неё человечество не могло

бы объединиться ни в пространстве, ни во времени, т.е. ни в

совместных действиях, ни в бескорыстной передаче накопленного

опыта следующим поколениям. В невозможности оставаться в рамках

внутреннего мира индивида, в нацеленности на объединение людей,

проявилось важное отличие духовности от инстинктивности. Духовная

сфера культуры началась с функционирования человеческого

словесного языка, который закрепился в качестве основного средства

обмена интеллектуальной информацией, ≪существующей для другого,

и лишь тем самым для меня самого≫ (К. Маркс и Ф. Энгельс).

Действие названного принципа —существования для других —имеет

не узкий лингвистический и не более широкий семиотический, а

общекультурологический масштаб, ибо всякая духовная активность,

какими бы средствами она ни осуществлялась, объективно и имманентно,

независимо от того, осознается ли это самим действующим

лицом, является действием-для-других, а потому требует ≪овнешне-

ния≫ и, следовательно, материализации.

Религиозно-мифологическое сознание стало ≪превращенной формой

≫ (Г. Гегель) духовности и потому, что любовь к Богу не вполне

бескорыстна (она таит в себе надежду на посмертное вознаграждение

за праведную жизнь), и потому, что это чувство выражает не

равенство человека с Богом, а подчинение ≪раба Божьего≫ своему

234 Глава 11. Антропологические аспекты культуры

≪Господину≫, доходящее до фанатического самоотречения и самопожертвования,

тогда как духовное отношение исключает насилие и

подчинение даже в ≪малых сих≫ —в ребенке, в собаке, в дереве,

в вещи; оно противостоит и эгоистической радости обладания, подчинения

своей власти, и рабской покорности ребенку, собаке, дорогой

вещи как своему господину.

Закономерен вопрос: почему и как возникла способность психики

человека продуцировать духовную энергию? Самое простое решение

его .содержится в мифологии и признавшей ее фантазии

реальностью религиозной философии: духовность человека —дар

Бога. Противоположный ответ дает позитивистски ориентированное

мышление: так, по мнению П. Кропоткина, основой духовности

человека служит его альтруизм, существование которого вытекает

из обнаруженного ученым ≪альтруистического поведения≫ животных.

Оба эти объяснения представляются неубедительными: первое

может удовлетворить только верующих и биологов-≪креациони-

стов≫, второе противоречит таким фактам, как невсеобщий характер

альтруистической мотивации человеческих поступков и историческая

пульсация альтруизма. Единственно разумным представляется

выведение всех аспектов духовности, включая альтруизм, из характера

человеческой практики и ее исторической эволюции.

Под практикой, как убедительно показал К. Маркс, нужно понимать

не деятельность абстрактно взятого индивида, а общественное

производство и определяемую его требованиями социально-организационную

деятельность. Когда практика была основана на труде

рабов, крепостных крестьян и наемных рабочих, деятельности чиновничьего

аппарата, состоящего из несвободных исполнителей

чужой, высшей воли, она не могла стать источником ничьей духовности

—ни господ и управителей, ни несвободных тружеников и

бюрократических исполнителей. На протяжении всей мировой истории

культуры человечество мечтало о свободном труде, о равенстве

людей, независимом от их социального положения. Отражение

этой мечты присутствует, в частности, в сказках о простом

крестьянине, становящемся мужем царской дочери, в повествованиях

о потустороннем мире, в котором все будут равны и навсегда

избавлены от тяжкого труда. Формирование такого демократического

типа сознания происходило в русле отрицания реальной практики:

и мифология, и религия, и искусство конструировали модели

бытия, ≪негативные≫ по отношению к социальной реальности.

В этих сферах культуры зарождалась и развивалась духовная энергия

человека, первоначально связанная с действием фантазии. Поэтому

воплощением духовности человека должен был стать Бог.

Вытеснение же религиозного сознания светским заставило людей