108 Глава 5. Субъект культуры

симые от характера государства. Существует известная и хорошо

обоснованная точка зрения, что сельская коммуна, самоуправляющаяся

в том, Что касается ее местных дел, и привыкшая к дискуссии,

является широко распространенным институтом в устоявшихся щШ

обществах и наследницей автономии, подобной той, которая ранее*

существовала в семейной общине. Русские крестьянские общины,

также имевшие структуру кровнородственных связей и связанный с

ней способ жизнеобеспечения, отличались высокой жизнеустойчиво-

стью. Бегство в XVII в. старообрядцев от царя-антихриста дабы

≪сохранить чистоту веры и обрести спасение в судный день≫, их

общинное расселение за Уралом и в Сибири, в сущности, подготовило

почву для экспансии Российской империи на восток.

Казачьи поселения (станицы) —пограничные форпосты русского

самодержавия —принимали двойной вызов: со стороны коче*|

вых племен и природных условий. Представляя собой военное по--]

лумонашеское братство наподобие братства рыцарских орденов или

викингов, казачество сумело ≪подавить≫ развитостью культуры земледелия

кочевой способ производства, преобразовав пастбища в

крестьянские поля, а стойбища —в деревни. Таким образом, диаспора

(община) как этнокультурная группа, сплоченная кровнородственными

связями, является основным носителем культурного кода,

≪геном≫ культуры, несущим всю необходимую информацию для разворачивания

модели социокультурных, политико-экономических отношений.

Эмиграцию из России периода 1917—939 гг. можно считать

чистым экспериментом по исследованию процесса инкультурации

и социально-культурной адаптации, так как возвращение назад не

представлялось возможным. Население русской эмиграции не от-'

личалось однородностью, среди эмигрантов были представители

крупного капитала, государственные чиновники, интеллигенция, военные

и выходцы из рабоче-крестьянской среды. Фактической причиной

их эмиграции являлась правовая незащищенность. В таком

же положении русские эмигранты оказались и за рубежом. Обра-;

зуя многочисленные диаспоры в Германии, Чехословакии, Болгарии,

Польше, Греции, Югославии, Турции, Китае, они стремились привлечь

внимание европейского общества к своей проблеме. Активную

помощь оказывали им институты социокультурной адаптации,

созданные самими же эмигрантами при поддержке государственных

властей: Русское общество Красного Креста, Всероссийский

земский союз, Российский земско-городской комитет помощи гражданам

за границей; в Париже издавались специальные периодические

издания. Культурный и интеллектуальный потенциал эмиг-

5.3. Инкультурация и социализация 109

рации позволял активно адаптироваться в западноевропейской среде.

Например, в Праге, Берлине, Белграде открывались Русские

Народные институты с целью подготовки специалистов для работы

в России, а также внедрения русской культуры в европейское

общество. Таким образом, собственная культура русской эмиграции

была не только ≪водоразделом≫ между ней и европейскими

пародами, но и ≪мостом≫ между ними.

Итак, процессы социализации и инкультурации взаимообусловлены

и присутствуют на каждой ступени культурно-исторического

развития человека. Социализация при этом подчеркивает статусное

положение человека в общественных отношениях. Инкультурация

же является процессом освоения символического пространства,

связанного с этим статусом, и всей организации общественных

отношений, ее исторической детерминированности, выраженной

в национальной культуре. Первичное культурное пространство,

формирующее ≪картину мира≫, в дальнейшей жизнедеятельности

человека определяет его мировосприятие. Дети любой культурной

общности в большей степени похожи друг на друга, чем на своих

предков, поэтому, как писал Клакхон, ≪если ребенок из России окажется

в Соединенных Штатах, то, став взрослым, он будет действовать

и думать как американец, а не как русский≫1.

В межкультурных отношениях культурно-этническая принадлежность

выступает на первый план, определяет взаимодействие, тогда

как социально статусное положение отдаляется на второй план.

Внутрикультурные отношения, наоборот, дистанцируются социальной

принадлежностью, протекая на фоне культурного единства.

Дифференцированность этих процессов от установки ≪Я среди своих

≫ и ≪Я среди чужих≫ позволяет провести грань между социализацией

и инкультурацией человека.

f

1 Клакхон К. Зеркало для человека. Введение в антропологию. СПб., 1998. С. 230