3. Немецкая эмпирическая социология

непреодолимую или приводимую к единению через "партнерство". На воп­рос о своем собственном месте в обществе они отвечают посредством рабо­чего сознания, которое делает для них возможным понимать себя в пределах всего общества как часть сообщества рабочих. Обе эти общих черты будут определены в дальнейшем подробнее.

Рабочее сознание, развитое всеми типами, содержит два разнородных элемента, которые мы назвали производительным и коллективным созна­нием (das Leistungs- und das Kollektivbewusstsein).

В ходе изложения мы уже не раз подчеркивали, что рабочие-сталелитей­щики в подавляющем большинстве не отождествляют свою работу с прода­жей рабочей силы. Само собой разумеется, что всякая профессия придает тру­ду специфический производительный акцент (Leistungsakzent). Бухгалтер и ре­месленник, врач или управляющий реализуют потребность в производстве особого рода и развивают соответствующее сознание. Также и для плавильщи­ка плавка, а для вальцовщика — вальцевание носят характер особой произво­дительной деятельности. Даже вспомогательные рабочие, такие, как грузчик или работник склада отливок, подчеркивают способности, которые необхо­димы для выполнения их деятельности. Как и следовало ожидать, особенно сильно это самосознание выражено у квалифицированных рабочих и специа­листов, работающих на высокотехнизированных средствах производства, об­служивание которых предполагает "технический ум" и "техническое чутье".

В этом профессионально-специфичном производительном сознании уже заложена тенденция дифференциации. Оно позволяет высококвалифициро­ванному рабочему дистанцироваться от обученного рабочего; специализи­рованному рабочему — от вспомогательного. Если бы эта тенденция была единственно определяющей или доминирующей, то это привело бы к раз­ложению чувства солидарности рабочих. На самом деле, конечно, не так, несмотря на некоторые прогнозы, которые указывали в этом направлении. Именно высококвалифицированные рабочие остаются сегодня, как и преж­де, той группой, которая наиболее сознательно развила это чувство соли­дарности и наиболее успешно представляет его в рамках рабочего движения.

Итак, если имеется производительное сознание, являющееся элемен­том всего рабочего сознания, то оно должно распространяться на общие признаки труда независимо от признаков отдельных профессиональных групп. Это "общее" созидательное сознание рабочего играет роль, как мы уже за­метили, в представлении типа два об обществе. Наименее выраженно его представляет тип три. Однако и он в пределах своей идеологии маленького человека уже получил такое сознание.

Рабочие могут предложить нечто такое, что, по крайней мере, равно­ценно капиталу — "мертвому капиталу", если не превосходит его. Труд — "человеческий труд". Он понимается как физический труд, т.е. такая челове­ческая деятельность, которая наиболее ощутимо является трудом; как про­дуктивный труд он непосредственно создает ценности; как первичный труд он выполняет для других, для общества функцию создания фундаменталь­ных предпосылок их существования.

377

Хрестоматия

Даже самые умные рабочие, которые подчеркнуто справедливо судят о служащих и признают, что такие люди должны быть, в одном плане остаются недоверчивы: им представляется весьма сомнительным, действительно ли слу­жащие работают. Здесь мы имеем в виду не примитивную идентификацию труда с тяжелой физической деятельностью. Такая идентификация лишь ред­ко осуществляется сознательно. Речь идет об ином феномене, который стано­вится понятен, если представить, с каким опытом рабочий входит в комнату конторы. Та деятельность, которой занимается он сам, находит однозначное физическое выражение, как труд она очевидна. Он также сам очень хорошо знает, что есть еще и умственный труд (например, перед приборной доской) и сверх того он вполне готов признать другие формы умственного труда, с которыми он сам не знаком. Но атмосфера в конторе ему чужда, уже закры­тость помещения имеет в себе нечто отталкивающее, исключающее. Он привык проделывать свою работу в любое время на глазах других, под контролем, как будто "публично". В конторе же публичность отсутствует, и контролируемость ему неочевидна. К этому добавляются моменты, которые при случае могут сыграть важную роль: хладнокровное манерничание служащих зачастую мо­жет напомнить рабочему обстановку перекура. Зачастую он будет попусту себя спрашивать, чем могут столько людей заниматься целый день за своими пись­менными столами. Горькие воспоминания о бюрократических инстанциях, с которыми он имел дело, могут усилить такое впечатление. Короче, ему ка­жется, что в конторских помещениях и приемных можно преимущественно ничего не делать. Это впечатление он часто распространяет на руководящих служащих и — как было показано на нескольких примерах — на предприни­мателя. Даже когда не возникает наивных коротких замыканий, все же оста­ется чувство, что этим другим видам деятельности не хватает однозначности, контролируемости и публичности его собственного трудового процесса. И даже если они вполне признаются осмысленной деятельностью, рабочему недо­ступна специфическая нагрузка служащего или предпринимателя. Напротив, он очень точно знает, что он сам должен вынести. Ему знакомо бремя физи­ческого труда: сверх того, оно непосредственно ощутимо и служит необыкно­венно ясным масштабом тому, "что человек сделал"¹.

¹ В некоторых феноменах индустриального общества можно наблюдать, как с растущей сомнительностью индивидуального участия в объективной производительно­сти увеличивается расхождение между официальной версией производительности и субъективным ощущением своей собственной производительности. При этом происхо­дит взаимная игра между производительностью и дурной совестью. В противовес более высоким профессиям и многим служащим рабочий еще не втянут в эту взаимную игру. Существование этого резерва объясняется, на наш взгляд, физическим характером его труда. Он сохраняет свою принципиальную очевидность как производительный труд, даже когда он сводится к немногим "абстрактным" движениям. Правда, и здесь уже видны проблемы: "Было бы прекрасно, — констатировал рабочий, имеющий дело с высокотехнизированными средствами производства, — если технический прогресс при­ведет к тому, что работа будет целиком выполняться машинами, а рабочие будут только надзирать. Но этих людей нельзя рассматривать как лентяев..."

378