3. Немецкая эмпирическая социология

деле повышение социальной мобильности в каждой форме его проявления можно рассматривать как самый общий закон развития современного обще­ства, понимая под этим рост как региональной мобильности, т.е. увеличе­ние миграции, перемену мест жительства группами людей и индивидами, так и вертикальной социальной мобильности — большое число различного рода процессов социального подъема и спуска.

Разложение любой из групповых связей и растущее проявление такого типа поведения индивида, как вседозволенность, также можно истолковать как по­вышение персональной мобильности, которая особенно заявляет о себе в дос­таточно навязчиво доказываемой форме (идейной мобильности), быстрой и радикальной сменой социальных и политических образцов и возможностью выбора между личными и социальными условиями и ценностями.

Это противоречие между статичным и динамичным устройством обще­ства выражает, правда, лишь тенденцию развития: наше общество на протя­жении 150 лет находится в стадии перехода от статичных к динамичным струк­турам, причем это развитие, без сомнения, ускорилось в Германии именно в последние десятилетия вследствие войны и послевоенных событий, но и те­перь остатки статичной структуры общества все еще смешиваются с дина­мичными структурами мобильного общества. Задача реального социологичес­кого анализа современности — как раз установить соотношение такого пере­мешивания структур в каждой предметной области. Это смешение старых и новых, статичных и динамичных, аграрно-ремесленно-городских и индуст­риально-бюрократических элементов структуры общества — и любых проти­воположностей, которые хотят назвать, — предстают перед нами как самые общие признаки нашей общественной действительности, — какие бы мы ни изучали формы производства и экономики, внутреннюю структуру профес­сий, формы управления, политическое устройство, семью, социальные об­разцы и потребности, политические взгляды и что-либо другое.

Мы можем констатировать только одно очень значимое изменение со­стояния этого процесса смешения социальных форм: если в XIX столетии, даже на пороге Первой мировой войны и на протяжении еще более длитель­ного периода, определяемого традициями, в феодально-патриархально-бур­жуазное общество вторгались процессы современной социальной мобильно­сти, они воспринимались как что-то "новое" и естественно "ненормаль­ное", то сегодня наблюдается противоположное отношение: первоначаль­ное индустриально-бюрократическое общество стратегически формируется динамичными структурами происходящих социальных событий и впитывает статичные элементы, впрочем, весьма различно интерпретируемые — как пережитки или как остатки прошлого. Соотношение этих двух компонентов качественно сдвинулось в пользу динамично-мобильных или индустриаль­ных социальных элементов; таким образом, они заняли позицию "нормаль­ных". Мы можем это очень отчетливо проследить по роли современного промышленного предприятия в нашем обществе: процессы, которые его со-

355

Хрестоматия

здали — технизация производства, капитализация средств производства, возникновение промышленного рабочего класса, укрупнение городов, — длительное время вычленяли его из социальной структуры, так что было очень трудно причислить его к какой-либо категории: таким образом, на этом месте из-за того, что предприятие оказалось изолированным и заняло чуждую позицию в социальной среде, в обществе возник "социальный воп­рос". Сегодня промышленное предприятие является характерным фактором нашей социальной структуры, и мы на примере интересующего нас факта безработицы молодежи увидим, насколько условия труда на предприятии уже стали естественным мерилом всей трудовой деятельности. Эта смена "нормального фундамента" общества делает понятным также переворот в сфере основных социальных потребностей: в то время как в обществе зас­тывшем, с четко установившимися порядками, приветствовались расшаты­вающие процессы социальной мобильности при самых различных проявле­ниях требований "свободы" и оценивались оптимистично как "прогресс", в высоко динамичной социальной структуре, полной принудительной соци­альной мобильности, естественным образом продолжали утверждаться по­требности в стабильности социальных условий, безопасности и порядке. Так, статичные патриархальные представления о структуре общественного уст­ройства и уверенности в социальном образе современного человека зачас­тую могут быть примером того, что он действительно чувствует себя более не соответствующим высокой социальной мобильности и динамике ситуа­ции, в которой он находится.