377 Халед Хоссейни

— Потому что он был хазареец?

Я заставил себя посмотреть ему прямо в глаза.

• Да.

• А ваш отец одинаково любил тебя и папу?Озеро Карга. Мы пускаем камешки по воде,

и плоский голыш Хасана рикошетит целых во-семь раз. Баба хлопает Хасана по плечу.

Больничная палата, с лица Хасана сняли по-вязки, волнение и радость отца.

— Думаю, он любил нас одинаково, толькокаждого по-своему.

— Ему было стыдно за папу?

— Нет. Думаю, ему было стыдно за самогосебя.

Мы уехали со смотровой площадки ближе квечеру, разморенные зноем. Всю дорогу я чув-ствовал на себе взгляд Сохраба.

Возле магазина я попросил водителя остано-виться и купить мне телефонные карты.

Когда стемнело, мы лежали на кроватях у себя вномере и смотрели телевизор. Два служителя Алла-ха с седеющими бородами и в белых чалмах отвеча-ли на звонки правоверных со всего света. Мусульма-нин из Финляндии по имени Аюб поинтересовался,попадет ли его сын в ад за то, что его штанывисят на бедрах слишком низко, даже трусы видны.

— Я однажды видел Сан-Франциско на кар-тинке, — сообщил Сохраб.

— Правда?

— Там был красный мост и высокий дом сострой верхушкой.

378

Бегущий за ветром

• Тебе бы на улицы посмотреть, — сказал я.

• Они такие интересные?

Муллы на экране оживленно обсуждали тему.

• Они такие крутые, что, когда машина одо-левает подъем, видишь только ее капот и небо.

• Страшно, наверное. — Сохраб повернулсяспиной к телевизору.

—• Только на первых порах. Быстро привыкаешь.

— А снег там идет?

— Нет. Зато тумана хоть отбавляй. Ты хоро-шо запомнил фото с красным мостом?

— Да.

— Иногда туман такой плотный, что мостасовсем не видно. Из мглы торчат только двебашни.

• Ух ты! — В его улыбке было удивление.

• Сохраб?

• Да?

• Ты подумал над тем, о чем я тебя спросил?

Улыбка исчезла у него с лица. Муллы в теле-визоре пришли к выводу, что сын Аюба отпра-вится прямиком в ад. А нечего таскать такиенеприличные штаны.

• Я подумал, — выговорил Сохраб.

• И что?

• Мне страшно.

• Понятное дело, — ухватился я за соломин-ку — Но ты быстро выучишь английский ипривыкнешь...

• Я не об этом. Хотя... Только самое страш-ное другое...

— Что?

379 Халед Хоссейни

Сохраб сел на кровати и подтянул колени кподбородку.

— Что, если я тебе надоем? Что, если я непонравлюсь твоей жене?

Я сполз со своей койки и сел рядом с ним.

— Ты никогда не надоешь мне, Сохраб. Обе-щаю. Ты ведь мой племянник, помни. А Сорая-джан очень добрая. Поверь мне, мы будем лю-бить тебя. Это я тоже обещаю.

Я взял его за руку. Сохраб поежился, но рукуне отдернул.

— Я не хочу опять в приют, — тихо сказал он.

— Этого никогда не будет. — Я стиснул емуруку. — Ты поедешь домой вместе со мной.

Он беззвучно заплакал. Через минуту его рукасжала мою.

Мы кивнули друг другу.

Дозвонился я с четвертой попытки.

— Алло, — прозвучал в трубке голос Сораи.В Исламабаде половина восьмого вечера.

Значит, в Калифорнии половина восьмого утра.Сорая уже час как на ногах и скоро уйдет наработу.

• Это я. — Сидя на кровати, я смотрел наспящего Сохраба.

• Амир! — радостно вскрикнула она. —У тебя все хорошо? Где ты?

— В Пакистане.

— Почему ты не звонил? Я так волновалась!Мама каждый день молилась и совершала назр.

— Прости. Сейчас у меня все хорошо.

380

Бегущий за ветром

Я сказал ей, что уезжаю на неделю, самоебольшее на две. А прошел уже почти месяц.

• Скажи Хале Джамиле, пусть прекратитистребление овец, — улыбнулся я.

• Почему «сейчас»? И что такое у тебя сголосом?

• Не волнуйся за меня. Все замечательно.Честное слово, Сорая. Мне надо о многом рас-сказать тебе, я давно собирался. Но сперва самоеважное.

• Слушаю тебя, — сказала она уже болееспокойным тоном.

• Я вернусь не один. Со мной приедет ма-ленький мальчик. Его надо будет усыновить.

— Что?

Я посмотрел на часы.

— У меня на этой дурацкой телефонной картевсего пятьдесят семь минут, а мне столько всегонадо тебе сказать... Сядь, пожалуйста.

Судя по звукам, к телефону подтащили стул.

— Ну, — сказала жена.

И впервые за пятнадцать лет нашего брака яповедал ей все. Раньше я не мог без ужаса поду-мать о признании. А теперь у меня прямо каменьс души упал. Мне кажется, сама Сорая испыталанечто подобное, когда рассказала мне о своемпрошлом во время сватовства.

Когда я закончил свой рассказ, она плакала.

— Что ты на это? — спросил я.

— Не знаю, что и подумать, Амир. Стольковсего сразу...

— Я понимаю.