61 Халед Хоссейни

кой, ни игрушек. Али — вот он, стоит за нами.Да еще этот тощий индус, похожий на учителяматематики.

Господин в коричневом костюме усмехнулся ипожал Хасану руку:

— Я — доктор Кумар. Рад познакомиться. —Доктор говорил на фарси с раскатистым индий-ским акцентом.

— Салям алейкум, — неуверенно ответил Ха-сан и вежливо поклонился.

Али подошел к сыну сзади и положил емуруку на плечо.

Баба поймал настороженный и озадаченныйвзгляд Хасана.

— Я вызвал доктора Кумара из Нью-Дели.Он — пластический хирург.

— Знаешь, что это такое? — спросил индус.Хасан покачал головой и оглянулся на меня,

но я только пожал плечами. Просто хирург, не«пластический», может вылечить аппендицит, этоя знал. Мой одноклассник год назад умер отаппендицита, и учитель сказал, что они вовремяне обратились к хирургу. Мы оба поглядели наАли, но уж по его-то лицу, неподвижному и суро-вому, точно ничего нельзя было сказать. Толькопо глазам.

• Я исправляю людям недостатки телосло-жения, — произнес доктор. — Случается, делаюоперации на лице.

• О, — выдавил Хасан, переводя взгляд сдоктора Кумара на Бабу и с Бабы на Али ихватаясь за верхнюю губу. — О.

62

Бегущий за ветром

• Я понимаю, это необычный подарок, —сказал Баба. — Наверное, ты хотел получитьчто-то другое. Зато это подарок на всю жизнь.

• О. — Хасан облизал губы и откашлял-ся. — Ага-сагиб, а это будет не... не...

• Это совсем не больно, — успокоил докторКумар. — Я дам тебе лекарство, и ты ничего непочувствуешь.

• О. — Хасан с облегчением улыбнулся. Нолегкий страх остался. — Ага-сагиб, я не боюсь,я просто...

Ну, меня-то не обманешь. Я четко знал: еслидоктора говорят, что будет не больно, жди беды.Взять хоть обрезание, которое мне сделали годназад. Врач тогда тоже уверял, будто я ничего непочувствую. Но ночью действие лекарства закон-чилось, и пах мне стало жечь, словно раскален-ным углем. Почему Баба тянул с обрезанием,пока мне не исполнилось десять, не могу понять.Никогда ему не прощу.

Интересно, будь у меня шрам на лице, может,Баба относился бы ко мне лучше? Несправедли-вость какая, Хасан ничего не сделал, чтобы снис-кать расположение Бабы, и тут ему такая честь.А все дурацкая заячья губа...

Операция прошла удачно. Конечно, мы былинеприятно поражены, когда сняли повязки, нодоктор Кумар нам все объяснил. Ему пришлосьпостараться, ведь на месте верхней губы, какаябы она ни была, у Хасана после операции ока-зался настоящий пузырь. Я бы на его местезакричал от ужаса, когда медсестра подала зер-

63 Халед Хоссейни

кало. А Хасан смотрел и смотрел на свое отра-жение, думал о чем-то своем и не говорил нислова. Немало времени прошло, прежде чем ончто-то пробормотал.

Я не понял и переспросил.

— Ташакор, — прошептал Хасан. — Спасибо.

И скривил губы. Я-то знал, что он улыбается.Как улыбался, появляясь на свет из материнскойутробы.

Пузырь скоро опал, рана постепенно зажила,на губе осталась только тонкая зубчатая линия.К следующей зиме шрам уже был еле заметен.

Какая жестокая ирония!

Именно в ту зиму улыбка исчезла у Хасанас губ.

6

Зима.

В утро первого снега я всегда просыпался пер-вым и прямо в пижаме выходил во двор, от холодаобхватив себя руками за плечи. Двор, машина отца,деревья, крыши, холмы — все вокруг было укрытотолстым пушистым одеялом. Чистое голубое небосияло над головой, белизна резала глаза. Я наби-рал целую пригоршню чистейшего снега и пихалв рот. Тишину нарушало только карканье ворон.Босиком я спускался по ступенькам и звал Хасана.

Дети в Кабуле обожали зиму, по крайней мере, тедети, у кого дома имелась приличная чугунная печка.Причина была проста: на период холодов школа зак-рывалась. Про деление в столбик и название столицыБолгарии можно было на время забыть. Целых тримесяца мы с Хасаном играли в карты у печки, смот-рели по вторникам в «Кино-парке» на бесплатныхутренних сеансах советские фильмы, лепили снегови-ков и ели сладкую курму из репы с рисом на обед.

И еще мы запускали воздушных змеев. А когдазмеи падали с небес, бежали за ними и ловили.Кто прибегал первым, тому и доставался змей.

65

3 Бегущий за ветром