231 Халед Хоссейни

• Радуйся, что у тебя хорошее здоровье ихороший муж.

• А ты что скажешь, Амир-джан? — спроси-ла Хала Джамиля.

Я поставил свой стакан на оконный карниз кгоршкам с геранью.

— Я, пожалуй, соглашусь с генерал-сагибом.Тесть величественно наклонил голову и на-правился к грилю.

И Сорая, и генерал высказывались противусыновления. Мне тоже был не по душе прием-ный ребенок, хотя и по своим причинам. Каквидно, судьба надумала лишить меня радости от-цовства за прегрешения. Как я мог противитьсясправедливому приговору?

— Может быть, все еще утрясется, — говори-ла Хала Джамиля.

А может, уже утряслось. Только не в моюпользу.

Через несколько месяцев весь мой аванс завторой роман ушел на первый взнос за дом.Хоромы с двумя спальнями, возведенные ещев викторианские времена, находились в Сан-Франциско (район Бернал-Хайтс). Остроконеч-ная крыша, паркетный пол, крошечный дворикс деревянным помостом и пожарным колодцем...Генерал помог мне покрыть лаком помост и по-красить стены. Хала Джамиля причитала, чтодо нас теперь добираться больше часа, а ведьее любовь и поддержка так нужны Сорае. Ей ив голову не приходило, что чрезмерная мате-

232

Бегущий за ветром

ринская любовь и опека и заставили дочь посе-литься подальше.

Ночью, лежа с открытыми глазами рядомс мирно посапывающей Сораей, я слушал, какпоскрипывает на сквозняке входная дверь, какстрекочут во дворе сверчки, и остро чувствовалвсю пустоту бездетности. Она теперь всегда бы-ла с нами, в грусти и в веселье, даже любовныеласки были пропитаны ею. А уж поздней ночьюона просто лежала между нами.

Совсем как грудной младенец.

14

Июнь 2001 года

Я положил телефонную трубку на аппарат изастыл. Только когда Афлатун неожиданно гавк-нул, я понял, как тихо вдруг стало в доме. ЭтоСорая выключила звук у телевизора.

— Ты какой-то бледный, Амир.

Жена, прикрыв ноги одеялом, полулежала надиване (нам его еще ее родители подарили), го-лова Афлатуна покоилась у нее на груди. Од-ним глазом Сорая смотрела выпуск новостей,другим проверяла сочинения учеников, которымназначили дополнительные летние занятия, —в этой школе она работала уже шестой год.Спихнув собаку, жена села. Афлатуном нашегококер-спаниеля назвал генерал (так на фарсизвучит имя древнегреческого философа Плато-на). Тесть уверял: в черных блестящих глазахпса сокрыта бездна мудрости. Если, конечно,присмотреться.

За прошедшие десять лет лицо у жены слегкарасполнело, появился намек на второй подборо-

234

Бегущий за ветром

док, бедра немного расплылись, в иссиня-черныхволосах показалась седина. Но она оставаласьпринцессой. Нос с легкой горбинкой, изыскан-ной, словно старинные арабские письмена, брови,будто два крыла, были все те же.

— Ты какой-то бледный, — повторила Сорая,выравнивая стопку тетрадей на столе.

• Мне придется съездить в Пакистан.Она распрямилась:

• В Пакистан?

— Рахим-хан очень болен. — Словно ледяныепальцы стиснули мне сердце при этих словах.

— Друг и партнер Кэка-джана?

Сорая и Рахим-хан никогда не встречались, ноя много рассказывал ей о нем.Я кивнул.

— Сочувствую тебе, Амир.

— Мы были очень близки. Единственный мойдруг среди взрослых.

И я описал Сорае, как Баба и Рахим-ханпили чай в кабинете и как потом курили у окна,а легкий ветерок, насыщенный ароматом роз,играл с сигаретным дымом.

— Ты когда-то уже мне это рассказывал, —вспомнила Сорая. — Ты надолго уедешь?

• Не знаю. Он хочет меня видеть.

• А как насчет...

— Никакой опасности нет. Все будет хо-рошо.

За пятнадцать лет супружества мы научилисьпредугадывать вопросы друг друга.

— Пойду прогуляюсь.