195 Халед Хоссейни

хлама в автобусе в поисках одеяла — отцу надобыло закутать ноги.

— Эй, парень, продавцу плохо, — встрево-женно позвал меня филиппинец.

Я обернулся.

Баба лежал на земле, дергая руками и ногами.

С криком «Комак! Помогите кто-нибудь!» ябросился к отцу. На губах у него пузырилась слю-на, белизна закатившихся глаз наводила ужас.

К нам заторопились люди.

Кто-то сказал: «Эпилептический припадок».

Кто-то завопил: «Позвоните 911!»

Послышался топот бегущих ног.

Небо потемнело. Вокруг нас собралась поря-дочная толпа.

Пена, бьющая у отца изо рта, приобрела крас-новатый оттенок — Баба прокусил себе язык.Я опустился рядом с ним на колени и взял за руки.

— Я здесь, Баба, — повторял я. — Я рядом стобой. Все будет хорошо.

Если бы я мог унять сотрясавшие его судоро-ги! Если бы я мог прогнать прочь всех этихлюдей!

Под коленями у меня стало мокро. Это уБабы опорожнился мочевой пузырь.

— Тсс, Баба-джан, — шептал я. — Это я, твойсын. Я с тобой.

Белобородый и совершенно лысый докторпригласил меня в приемную.

— Давайте вместе посмотрим томограммы ва-шего отца.

196

Бегущий за ветром

Кончиком карандаша он, словно полицейский,демонстрирующий на фото приметы убийцы,указал на отдельные фрагменты общей картины.На экране виднелось что-то вроде грецкого оре-ха в разрезе, на фоне которого просматривалиськруглые серые включения.

— Это метастазы, — сказал доктор. — Емуследует принимать стероиды и противосудорож-ные препараты. Я бы еще рекомендовал палли-ативное облучение. Понимаете, что это?

Я понимал. Уж о чем, о чем, а об онкологиия теперь мог разговаривать запросто.

— Мне пора, — вздохнул доктор. — Есливозникнут вопросы, скиньте мне на пейджер.

— Спасибо.

Эту ночь я провел у постели Бабы.

На следующее утро в приемной госпиталя напервом этаже было полно афганцев. Один задругим они входили к Бабе в палату. Будь томясник из Ньюарка или инженер, который рабо-тал с Бабой на строительстве приюта, все ониговорили шепотом и желали Бабе скорейшеговыздоровления.

Вид у Бабы был измученный, но он оставалсяв сознании.

Ближе к середине дня явился генерал Тахерис женой. С ними пришла и Сорая. Наши взглядына мгновение встретились.

— Как ты себя чувствуешь, друг мой? —осведомился генерал, осторожно касаясь рукиБабы.

197 Халед Хоссейни

Баба указал на капельницу, слабо улыбнулсяи прохрипел:

• Вам всем не стоило задавать себе столькотруда.

• Какой же это труд? — изумилась ханумТахери.

• Мы не перетрудились, — подтвердил гене-рал. — Самое важное: тебе что-нибудь нужно?Тебе стоит только попросить. Как ты просил бысвоего брата.

Я вспомнил, что Баба говорил как-то о пуш-тунах.

Может быть, мы упрямые гордецы, но, еслиты попал в беду, лучшего друга, чем пуштун, ненайти.

Баба помотал головой по подушке.

— Уже одно то, что вы пришли, наполниломне душу счастьем.

Генерал улыбнулся и сжал Бабе руку.

— А ты как, Амир-джан? Тебе ничего ненужно?

Как он на меня смотрит, какой добротой све-тятся его глаза...

— Благодарю вас, генерал-сагиб, мне... —Комок застрял в горле, и я выскочил в прием-ную, где не далее как вчера мне демонстрирова-ли лицо убийцы.

Дверь палаты приоткрылась, в комнату про-скользнула Сорая и остановилась рядом со мной.На ней был серый свитер и джинсы, волосыраспущены.

Как мне хотелось забыться у нее в объятиях!

198

Бегущий за ветром

— Какая жалость, Амир, — произнесла она. —Мы догадывались, что твой отец болен, но чтобытакое...

Я вытер рукавом глаза.

• Он не велел никому говорить.

• Тебе что-нибудь нужно?

• Нет.

Я попытался улыбнуться. Она взяла меня заруку.

Первое прикосновение неземной сладостьюотозвалось во всем моем теле. Я впитывал его,как губка.

— Ты лучше возвращайся. А то твой отецопять подкрадется ко мне сзади.

Она с улыбкой кивнула и выпустила моюруку.

— Да, мне надо идти.

— Сорая!~ Да!

— Я так счастлив, что ты пришла. Ты и пред-ставить себе не можешь.

Через два дня Бабу выписали. Его долго уго-варивал специалист по лучевой терапии, но Бабаотказался. Тогда врачи взялись за меня. Но лицоБабы все равно выражало непоколебимую ре-шимость. Мне оставалось только поблагодаритьдокторов, подписать все необходимые бумаги иотвезти Бабу домой на своем «форде».

Дома Баба сразу лег на диван, накрылся шер-стяным одеялом и задремал. День клонился квечеру, когда я принес ему горячего чаю и обжа-