305 Халед Хоссейни

— Да в чем дело, наконец?

— Сперва я задам вам вопрос. Вам оченьнужно разыскать племянника?

С уличными мальчишками Хасан всегда драл-ся за меня, один против двух, а то и трех. А ятоптался рядом в нерешительности: и хотелось,и кололось...

В темном коридоре за открытой дверью де-ти, собравшись в круг, пустились в пляс. Де-вочка с ампутированной ниже колена ногой,сидя на тюфяке, смотрела на них и улыбалась,а дети шлепали по ее ладошкам... Фарид тожесмотрел на танцующих, его изуродованная рукадрожала. Мне вспомнились мальчики Вахида,и я понял, что не уеду из Афганистана без Со-храба.

— Где он?

Заман достал карандаш и принялся вертеть впальцах, мрачно глядя на меня.

• Только не вмешивайте меня в это дело.

• Даю слово.

Директор швырнул карандаш на стол.

— Даже если вы сохраните все в тайне, мненесдобровать. Впрочем, так тому и следует быть.Все равно я проклят за грехи. Но если что-томожно сделать для Сохраба... Я вам скажу, я вамверю. Вы, похоже, готовы на все.

В воздухе повисло молчание.

— Примерно раз в месяц сюда наведываетсяодин высокопоставленный талиб, — выдавил на-конец Заман, — и приносит наличные деньги.Немного, но все лучше, чем ничего. Взамен он

306

Бегущий за ветром

обычно берет девочку. Правда, не всегда. Иногдамальчика.

— И ты позволяешь? — Фарид придвинулсявплотную к директорскому столу.

Заман отшатнулся к стене.

— А у меня есть выбор?

— Ты же директор. Это твоя работа — сле-дить, чтобы с детьми не приключилось ничегоплохого.

• Положить этому конец выше моих сил.

• Ты торгуешь детьми! — взревел Фарид.

— Фарид, успокойся! — закричал я.Поздно. Быстрое движение — и стул летит в

сторону. Директор пригвожден к полу. КолениФарида упираются ему в грудь, руки сошлись нагорле. Бумаги со стола разлетаются по всей ком-нате.

Заман хрипит. Вцепляюсь Фариду в плечи ипытаюсь оттащить. Не получается. Лицо у Фа-рида налито кровью, из груди рвется звери-ный рык:

• Я убью его! Только не мешай!

• Оставь его!

• Задушу!

А ведь и впрямь задушит. У меня на глазах.Надо что-то делать.

— Дети же смотрят, Фарид. Опомнись, на-конец!

Шею он ему, что ли, свернул? Нет, обошлось.

Фарид оборачивается и видит детей. Взявшисьза руки, они в молчании смотрят на него, унекоторых слезы на глазах.

307 Халед Хоссейни

Фарид разжимает тиски и поднимается с пола.Глядя на поверженного Замана, он смачно плюетему в лицо. Затем подходит к двери и закрыва-ет ее.

Заман с трудом встает, рукавом вытирает пле-вок. Губы у него окровавлены. Задыхаясь и каш-ляя, он натягивает тюбетейку, надевает очки.Стекла не вылетели, только трещинок прибави-лось.

Директор снимает очки и закрывает лицоруками.

Долго-долго никто не произносит ни слова.

• Он забрал Сохраба месяц назад, — хрипитЗаман.

• И ты называешь себя директором? —опять взрывается Фарид.

Заман отрывает руки от лица.

— Вот уже полгода мне не платят жалованья.Все свои сбережения я потратил на детский дом.Я продал все, что у меня было, только бы этотзабытый Богом приют хоть как-то дышал. Дума-ете, у меня нет родственников в Пакистане илиИране? Я мог бы бежать из страны, как всепрочие. Но я остался. Из-за них. — Заман пока-зывает на дверь. — Если я не дам ему одногоребенка, он заберет десятерых. И я не препят-ствую, да будет Аллах судией ему и мне. Я беруэти мерзкие грязные деньги, иду на базар и по-купаю еду для детей.

Фарид смотрит в пол.

— А что происходит с детьми, которых онуводит с собой?

308

Бегущий за ветром

Заман трет глаза.

— Некоторые возвращаются.

• Кто он такой? Как мне его найти? —спрашиваю я.

• Отправляйтесь завтра на стадион «Гази».В перерыве матча вы его увидите. Он единствен-ный носит темные очки, — отвечает Заман. Рукиу него трясутся. — А теперь уходите. Дети пере-пуганы.

Он провожает нас к выходу.

Машина отъезжает. В зеркало заднего видавижу Замана. Он стоит у калитки в окружениитолпы детей, ручонки самых маленьких вцепи-лись ему в пиджак. Очки опять у него на носу.

21

Направляясь в Вазир-Акбар-Хан, мы пересеклиреку и оказались на оживленной площади Пуштуни-стана. Когда-то мы с Бабой ели здесь кебабы в ресто-ране «Хайбер». Вот, кстати, и ресторан. Двери назамке, окна заколочены, на вывеске не хватает букв.

С балки, выступавшей из-под крыши рестора-на, свисала веревка, на ней болтался повешен-ный — молодой парень в окровавленных лохмоть-ях, лицо синее, вздувшееся. Прохожие старалисьне смотреть на казненного.

Над прокаленным солнцем городом виселапыль. Площадь осталась позади. На каком-то пе-рекрестке Фарид указал мне на двух мужчин, по-груженных в жаркий спор. Один из них, одноно-гий, держал в руках протез.

— Знаешь, чем они заняты? Торгуются из-заискусственной ноги.

— Инвалид хочет продать свой протез?

— Ну да. Неплохие деньги, между прочим.Будет чем кормить детей месяц-полтора.

К моему удивлению, большинство домов вВазир-Акбар-Хане оказались целехоньки, и дере-

310

Бегущий за ветром

вья за заборами тоже, не то что в Карте-Се.Даже дорожные указатели — правда, ржавые ипокосившиеся — были в наличии.

— Тут еще куда ни шло, — заметил я.

— Ничего удивительного. Все важные особыживут теперь здесь.

• Талибы?

• И они тоже.

• А кто еще?

Фарид свернул на широкую чистую улицу сподметенными тротуарами.

• Те, кто стоит за талибами. Кто думает заних. Арабы, чеченцы, пакистанцы. (Еще пово-рот.) Пятнадцатая улица, ее еще называют Сара-ки-Мемана, улица гостей. Это они — гости. Ох иобгадится же вся эта публика в один прекрасныйдень!

• По-моему, здесь! — вскричал я. — Сюда,сюда!

В детстве у меня был надежный ориентир.«Если заблудишься, — часто повторял Баба, —запомни: в конце нашей улицы стоит розовыйдом, он один такой».

Вот он, розовый дом с островерхой крышей,никуда не делся. До дома отца отсюда рукойподать.

До дома отца...

Однажды в зарослях шиповника мы нашличерепашку (ума не приложу, как она туда попа-ла) и пришли в восторг. Хасан сразу предложилвыкрасить ей панцирь в ярко-красный цвет,