112 Бегущий за ветром

го. Выхожу из комнаты — а Хасана и следпростыл.

Падаю на кровать, накрываюсь подушкой ирыдаю.

Теперь Хасан существовал где-то на задворкахмоей жизни. Я старался, чтобы наши пути никакне пересекались. Если Хасан был рядом, воздухв комнате становился разреженным и я начиналзадыхаться, словно мне не хватало кислорода. Нодаже если Хасан находился далеко, я все равночувствовал его присутствие — в кипе выстиран-ной и выглаженной им одежды на плетеном стуле,в нагретых тапочках у двери, в затопленной передзавтраком печке. Куда бы я ни повернулся, передглазами у меня маячили знаки его непоколебимойпреданности, будь она трижды проклята.

Ранней весной, за несколько дней до началазанятий в школе, Баба и я сажали в саду тюль-паны. Почти весь снег растаял, на склонах хол-мов уже пробивалась свежая травка. Утро выда-лось серое и холодное. Баба, сидя на корточках,клал в лунки луковицы, которые подавал я,и засыпал землей. Большинство людей считает,что тюльпаны лучше сажать осенью, говорил он,но это неправда.

И тут я его огорошил:

— Баба, а тебе никогда не хотелось нанятьновых слуг?

Луковица упала на землю, садовый совокплюхнулся прямо в грязь. Баба резким движени-ем содрал с рук перчатки.

11З Халед Хоссейни

^__ Что ты сказал?

— Я рассуждаю, вот и все.

• И чего ради я должен прогнать старыхслуг? — Слова отца прозвучали резко.

• Ничего ты не должен. Я просто спро-сил, — пробормотал я.

Зачем только было затевать этот разговор?

— Это все из-за тебя и Хасана? Между вамисловно черная кошка пробежала, но ты уж самразбирайся. Я тут ни при чем.

— Извини, Баба.

Отец вновь натянул перчатки.

— Я рос вместе с Али, — процедил он сквозьзубы. — Мой отец взял его в семью и любил, каксобственного сына. Али с нами уже целых со-рок лет, черт побери. И ты думаешь, я хочуего вышвырнуть? — Лицо у Бабы было крас-ное как тюльпан. — Я тебя пальцем никогдане тронул, Амир, но если ты только заикнешьсяеще раз... — Отец оглянулся и потряс головой. —Ты позоришь меня. Хасан останется здесь, тыпонял?

Потупившись, я набрал полную горсть холод-ной земли, и сейчас она сыпалась у меня междупальцами.

• Ты понял, что я сказал? — проревел Баба.

• Да, Баба.

— Хасан останется с нами. — Баба с яростьювонзил совок в землю. — Он здесь родился, здесьего дом, его семья. Выброси всю эту чушь изголовы.

— Я понял, Баба. Извини.

114 Бегущий за ветром

Последние тюльпаны мы сажали в тяжеломмолчании.

Начались занятия, и мне стало немного лег-че. Новые тетради, остро заточенные карандаши,общий сбор во дворе школы, сейчас старостадунет в свисток... Размешивая грязь, Баба под-вез меня к самому входу в старое двухэтажноездание из натурального камня с облупившейсявнутри штукатуркой. Большинство моих товари-щей прибыло в школу на своих двоих, и «форд-мустанг» Бабы всегда провожали завистливымивзглядами. Выходя из машины, я должен былнадуться от гордости — но помню лишь своесмущение. И пустоту внутри.

Отъезжая, Баба со мной даже не попрощался.

Мы еле успели похвастаться боевыми шрама-ми на ладонях — памятками о воздушных сраже-ниях, — как раздался звонок. Все парами отпра-вились в классы. Я занял последнюю парту. Науроке фарси мне хотелось одного: чтобы задалипобольше.

Теперь у меня был предлог безвылазно тор-чать у себя в комнате. К тому же занятия накакое-то время отвлекли меня от мыслей о том,что произошло этой зимой при моем молчали-вом попустительстве. Несколько недель я стара-тельно забивал себе голову силой тяготения иинерцией, атомами, клетками и англо-афгански-ми войнами. Но перед глазами так и стоял про-ход между домами. Хасановы коричневые вель-ветовые штаны, брошенные на кучу кирпича.И еще капельки крови, почти черные на снегу.