259 Халед Хоссейни

Зимой Хасан с сыном запускали змеев. Ко-нечно, таких турниров, как в старые времена,уже не было, но какие-то соревнования проходи-ли, и Хасан, взяв Сохраба на плечи, носился поулицам за змеями и, если надо, даже лазалпо деревьям. Помнишь, Амир-джан, как здоровоумел Хасан угадывать, куда приземлится змей?Этот его талант никуда не делся. Под конецзимы Хасан и Сохраб развесили свои трофеи ввестибюле. Их оказалось немало.

Я уже говорил тебе, какая радость охватилавсех, когда в город вошел Талибан и положилконец дневным перестрелкам. Когда я тем вече-ром вернулся домой, Хасан слушал в кухне ра-дио. Вид у него был печальный.

• Да смилостивится Аллах над хазарейцами,Рахим-хан-сагиб, — сказал он мне.

• С войной покончено, Хасан, — успокаиваля его. — Иншалла, настанет мир, спокойствие исчастье. Прочь ракеты, прочь убийства, прочьпохороны!

Но Хасан только выключил радио и спросил,не нужно ли мне чего перед сном.

Через несколько недель Талибан запретилсражения воздушных змеев. А через два года,в 1998 году, талибы вырезали хазарейцев в Маза-ри-Шарифе.

17

Рахим-хан медленно согнул ноги в коленях и,упершись в пол руками, осторожно переменилпозу; судя по всему, малейшее движение дос-тавляло ему невыносимую боль. С улицы до-носились ругательства на урду, перекрываемыекриком осла. Солнце клонилось к западу, крас-новатая пыль висела в воздухе над ветхими до-мами.

Как же подло я поступил с Хасаном! Да я лиэто был? В голове моей звенели имена: Сохраб,Фарзана, Санаубар, Али. Словно забытая ме-лодия старой музыкальной шкатулки зазвучалислова: «Эй, Бабалу, кого ты сегодня слопал? Коготы сожрал, косоглазый Бабалу?» Я попыталсяразглядеть через годы застывшее лицо Али и несмог — скупое время всегда старается утаитьподробности.

— Хасан по-прежнему живет в нашем до-ме? — спросил я.

Рахим-хан глотнул чаю и достал из нагрудно-го кармана конверт:

— Это тебе.

261 Халед Хоссейни

В конверте лежало сложенное письмо и сня-тая «поляроидом» моментальная фотография.Я глаз не мог от нее оторвать.

Высокий человек в белой чалме и чапане взеленую полоску (солнце светило слева, и теньзакрывала ему добрую половину лица) стоял нафоне ворот из кованых прутьев. Он щурил глазаи щербато улыбался. По этой улыбке, по широкорасставленным ногам, по рукам, непринужден-но скрещенным на груди, по крепкому поворотуголовы видно было, что он счастлив, уверен всебе и твердо стоит на земле. К ноге его припалбосоногий мальчик с бритой головой, он тожещурился и улыбался.

Рахим-хан был прав: случайно встретив Хаса-на на улице, я бы узнал его.

Я развернул письмо. Оно было написано нафарси аккуратным детским почерком, без единойошибки.

Во имя Аллаха, всеблагого и всемилостивей-шего,

Амиру-аге, с глубочайшим уважением.

Фарзана-джан, Сохраб и я молимся, что-бы это письмо застало тебя в добром здра-вии, да пребудет с тобой милость Господня.Поблагодари от моего имени Рахим-хана-сагибаза то, что передал тебе это письмо. Надеюсь,настанет день, когда я возьму в руки твоеписьмо и прочту, как тебе живется в Амери-ке, и твоя фотография подарит радость на-шим глазам. Я много рассказывал Фарзане-джан